— Светка, ты серьёзно? — Ленка, моя лучшая подруга со школьной скамьи, едва не выронила бокал с шампанским. — Андрей? Этот… замарашка?
Мы сидели в нашем любимом кафе «Венеция» — единственном месте в нашем небольшом городке, которое претендовало на звание «элитного». Ленка, как всегда, была при параде: ярко-красная помада, блузка с глубоким вырезом и новый смартфон, который ей подарил её нынешний ухажер, Вадим. Вадим был местной «звездой» — сын владельца сети автосервисов, гонял на белом подержанном «Мерседесе» и считал себя королем жизни.
— Он не замарашка, Лена, — спокойно ответила я, помешивая ложечкой остывший латте. — Он работает слесарем на заводе. У него руки золотые.
— Руки-то может и золотые, только в мазуте по локоть! — расхохоталась вторая подруга, Ирка. Она тоже метила высоко, встречаясь с начальником отдела продаж местной строительной фирмы. — Свет, ну подумай головой! Тебе двадцать три года. Ты красивая, фигуристая. За тобой Сашка Ковалев бегал, у него папа в администрации! А ты выбираешь парня, который живет в общаге и ездит на трамвае?
— Андрей не живет в общаге, он комнату снимает, — поправила я, чувствуя, как внутри закипает глухое раздражение. — И он копит.
— На что? На «Жигули» копейку? — фыркнула Ленка. — Ой, не могу! «Милая, я подарю тебе звезду, но сначала мы три года будем копить на новые покрышки». Светка, не губи молодость. Ты посмотри на нас! Вадим меня вчера в ресторан возил, устриц ели. Знаешь, какие они скользкие? Фу, но зато дорого! А твой Андрей тебя куда поведет? В пельменную?
Мне стало обидно до слез. Они не знали Андрея так, как знала я. Они видели только его старую куртку и мозолистые руки, в которые въелась техническая грязь, не отмываемая ни одним мылом. Они не видели, как он полночи чертит какие-то схемы под старой настольной лампой. Не видели, как бережно он относится к своей больной матери. Не знали, что в прошлые выходные он починил кран моей соседке-пенсионерке и не взял ни копейки, просто потому что «бабушке трудно».
— Я люблю его, — тихо, но твердо сказала я.
— Любовь в кастрюлю не положишь и на хлеб не намажешь, — отрезала Ирка, подкрашивая губы. — Вспомнишь мои слова, когда будешь стоять у плиты в застиранном халате, варить борщи и считать копейки до получки, пока мы будем по курортам ездить. Зачем тебе этот нищеброд? Ты себя на помойке нашла?
В тот вечер я ушла из кафе раньше времени, сославшись на головную боль. На улице моросил мелкий, противный дождь. Андрей ждал меня на остановке. Он стоял под старым зонтом, переминаясь с ноги на ногу. Увидев меня, он просиял так, словно ему вручили миллион долларов.
— Светик! Замерзла? — он тут же укутал меня в свою куртку. Она пахла машинным маслом, дешевым табаком и чем-то неуловимо родным. Теплом.
— Немного, — я прижалась к нему. — Пойдем домой?
Мы шли по мокрым улицам, и я смотрела на его профиль. У Андрея было простое, открытое лицо, но в глазах всегда горел какой-то огонек. Одержимость идеей.
— Знаешь, Свет, — сказал он вдруг, перешагивая через лужу. — Я тут придумал одну штуку. Станок для обработки дерева. Компактный, но мощный. Можно в гараже поставить. Если чертежи до ума довести и найти токаря нормального, чтобы детали выточил… Можно мебель делать. Не эту труху из опилок, что в магазинах, а настоящую.
Я слушала его и верила. Или хотела верить. В тот момент, под дождем, его мечты казались мне самым драгоценным, что у нас было.
Через месяц мы подали заявление в ЗАГС. Свадьба была скромной: роспись, ужин в столовой для самых близких. Ленка и Ирка пришли, но всем своим видом показывали, какое это убожество.
— Ну, горько, что ли, молодым, — лениво протянула Ленка. — Желаю вам… выживания.
Вадим, приехавший за Ленкой на своем «Мерседесе», даже не вышел из машины, просто посигналил у входа, торопя её.
Первые три года были адом. Именно таким, какой мне и пророчили подруги. Андрей уволился с завода, чтобы заняться своим делом. Мы жили на мою зарплату библиотекаря и его случайные подработки грузчиком. Денег катастрофически не хватало. Мы ели макароны, картошку с огорода моей мамы и те самые пресловутые борщи на куриных костях.
Андрей пропадал в гараже, который он арендовал на окраине города. Он приходил домой чернее тучи, уставший до такой степени, что падал на кровать и засыпал мгновенно.
В это время Ленка вышла замуж за своего Вадима. Свадьба гремела на весь город. Ирка тоже устроилась неплохо, переехала к своему строителю в двухэтажный коттедж. Мы встречались редко. Каждый раз это превращалось в ярмарку тщеславия с их стороны и публичную порку для меня.
Однажды вечером, когда Андрей в очередной раз пришел домой с запахом опилок и разочарования, я не выдержала.
— Андрей, может, хватит? Нам за квартиру платить нечем. Может, вернешься на завод?
Он посмотрел на меня долгим, тяжелым взглядом. В его глазах я увидела боль и страх. Страх подвести меня.
— Света, дай мне еще полгода, — тихо попросил он. — Я сделал первый образец комода. Он идеальный. Я не могу сейчас бросить. Если я брошу сейчас, я предам себя. И тебя предам, потому что ты в меня верила.
Я посмотрела на его руки. Сбитые костяшки, въевшаяся пыль, шрам от стамески. Эти руки не умели врать.
— Хорошо, — выдохнула я. — Полгода.
Через неделю он продал первый комод. Сумма была равна трем моим зарплатам. Андрей прибежал домой, размахивая купюрами, как флагом.
— Светка! Пошло! Он еще стол заказал! И стулья!
Мы купили торт и бутылку хорошего вина. Впервые за долгое время мы смеялись не через силу, а искренне. Но я даже не догадывалась, что это было лишь крошечное начало. И что настоящие испытания — не бедностью, а завистью и соблазнами — еще впереди.
Прошло пять лет. Пять лет непрерывного стука молотков и визга пилы. Гараж давно остался в прошлом. Теперь у Андрея был свой цех на десять человек. Бренд «Древо Андрея» стал известен не только в нашей области. Заказы расписаны на три месяца вперед. Мы переехали в собственную «трешку».
Однако, пока мы медленно поднимались в гору, у моих подруг, обитательниц Олимпа, дела шли куда интереснее. С Ленкой мы встретились случайно в супермаркете. Она выглядела помятой, в несвежем пальто. От общих знакомых я узнала: бизнес отца Вадима прогорел, сам Вадим начал пить и теперь работал таксистом. У Ирки ситуация была еще драматичнее. Её «Котик»-строитель оказался игроком, и коттедж отобрал банк. Ирка вернулась к маме с ребенком на руках.
Я не злорадствовала. Но внутри жило чувство удовлетворения. Моя ставка сыграла.
Но и у нас не все было гладко. Деньги — испытание похлеще бедности. Андрей изменился. Он стал жестче, одержимым расширением. Он бежал не к успеху, а от своего прошлого, от страха снова стать тем «слесарем в мазуте».
Однажды мы полетели в Милан на мебельную выставку. Андрей в дорогом костюме свободно общался с партнерами. Я видела, с каким уважением на него смотрят седовласые итальянские мастера.
— Помнишь Ленку? — вдруг спросил Андрей за ужином. — Я сегодня встретил её мужа. Вадима. Он меня вез в аэропорт. Узнал. Всю дорогу молчал. А когда я выходил, сказал: «Повезло тебе, Андрюха». Повезло! — Андрей горько усмехнулся. — Он не видит эти двенадцать часов работы каждый день. Не видит нервы, кредиты, риски. Для них это всё — везение.
— Спасибо тебе, Свет, — тихо сказал он позже. — Если бы не ты, я бы спился. Ты мой фундамент.
Вернувшись домой, мы узнали новость. Ирка, отчаявшись найти работу, устроилась уборщицей в офис Андрея. Узнала, кто владелец, только в первый рабочий день.
— Представляешь? Она вошла ко мне в кабинет с ведром и чуть в обморок не упала, — смеялся Андрей. — Я сказал: «Мойте тщательнее, Ирина Викторовна, у нас высокие стандарты».
Мне стало неприятно. Это было мелочно. Власть и деньги начали разъедать его душу, как ржавчина. Я испугалась. Неужели я потеряю того доброго парня с золотыми руками?
На следующий день я пришла к нему в офис. Увидела Ирку со шваброй. Некогда гордая львица терла пол в офисе мужа своей «неудачливой» подруги.
— Ира? — окликнула я.
— Пришла поглумиться? — тихо спросила она.
— Нет. Я пришла пригласить тебя на кофе.
В этот момент дверь кабинета Андрея распахнулась. Он вышел, увидел нас и замер. Его улыбка сползла с лица. Это была немая сцена, в которой решалось гораздо больше, чем просто рабочие отношения. Решалось, кем мы стали.
Андрей смотрел на нас, и в его глазах происходила сложная работа. Он сделал глубокий вдох, подошел к нам.
— Ирина, оставь ведро. Лидия Петровна найдет замену на час. Идите, поговорите.
Он развернулся и ушел, но я заметила, как у него дрогнули плечи. Ему было стыдно. И это давало надежду.
Мы с Иркой сидели в том же кафе «Венеция».
— Знаешь, Свет, — сказала она. — Я ведь тебе завидовала не потому, что у тебя муж богатым стал. А потому что он на тебя смотрит так… как на икону. Я была для своего мужа трофеем, куклой. А ты для Андрея — партнер.
— Я уволюсь, — добавила она. — Не могу я так.
— Не увольняйся, — твердо сказала я. — Андрей ищет менеджера по закупкам. Ты хваткая.
— Он меня и на порог не пустит.
— Пустит. Если я попрошу.
Вечером у нас с Андреем состоялся тяжелый разговор.
— Ты хочешь взять её в отдел закупок? Ту, которая называла меня нищебродом? — скептически спросил он.
— Именно её. Потому что она знает цену падения. И она будет грызть землю, чтобы не вернуться к швабре.
Андрей долго молчал.
— Ладно. Твоя взяла. Пусть попробует. Но до первого косяка.
Прошло еще два года. Мы летели на Мальдивы — врачи настоятельно рекомендовали Андрею покой. Я листала ленту и наткнулась на фото Иры. Она стояла на фоне нового склада «Древа Андрея», в строгом костюме. Подпись: «Отгрузка в Европу прошла успешно. Работаем!». Она выбралась из ямы.
С Ленкой судьба обошлась иначе. Она развелась, пыталась найти нового «спонсора». Теперь работала администратором в салоне красоты и всем рассказывала, что мы украли идею бизнеса у её бывшего мужа.
Мы приземлились. Лазурный океан, белый песок. Андрей с разбегу нырнул в воду, смеясь, как мальчишка.
— О чем задумалась? — спросил он, выбравшись на мостки.
— О нас. О том, что жизнь с тобой — это труд.
— Жалеешь?
Я достала телефон и открыла старое фото, где мы стоим у его первой машины, счастливые и в дешевых пуховиках.
— Нет. Я искала не принца. Я искала человека.
Андрей обнял меня.
— Знаешь, я тут подумал. Надо бы детский дом спонсировать. Или мастерскую для пацанов открыть. Бесплатную. Учить их работать с деревом.
Я улыбнулась и положила голову ему на плечо. Золото — это то, что внутри. Это способность созидать.
Вечером я выложила фото с курорта с подписью: «Мой слесарь. Мой король».
Мальдивская сказка закончилась, и мы вернулись в серую реальность межсезонья. Андрей с головой ушел в свой новый проект — благотворительную мастерскую для трудных подростков. Он горел этой идеей так же, как когда-то горел своим первым станком. Я радовалась, видя, как в нем снова просыпается тот самый парень с горящими глазами, готовый менять мир, а не только считать прибыль.
Ирина полностью оправдала мое доверие. Она оказалась настоящей акулой в мире закупок. Она находила поставщиков с лучшим сырьем по таким ценам, о которых Андрей и мечтать не мог. Ее уважали и немного побаивались. Она больше не была «бывшей подругой», она стала Ириной Викторовной, правой рукой директора.
Казалось, жизнь вошла в идеальное русло. Но когда ты стоишь на вершине, ты становишься отличной мишенью.
Однажды вечером, когда я возвращалась из библиотеки, где все еще подрабатывала для души, у подъезда меня кто-то окликнул.
— Светлана?
Я обернулась. Передо мной стояла Лена. Но это была не та побитая жизнью женщина из супермаркета. Это была прежняя Ленка — с идеальной укладкой, в дорогом кашемировом пальто, с хищной улыбкой.
— Не узнала? — она рассмеялась. — Я теперь по-другому выгляжу, да?
— Лена, — я была ошарашена. — Что ты здесь делаешь?
— К тебе пришла. Поговорить. Чаю не предложишь старой подруге?
Внутри все кричало «нет», но я не смогла отказать. У нас в гостиной она вела себя как хозяйка, оценивающе оглядывая наш ремонт.
— Миленько. Уютненько. У меня, конечно, пошикарнее будет.
— У тебя? — я не сдержала удивления.
— Ну да. Я же замуж вышла. За немца. Владелец крупной мебельной сети в Германии. Мы как раз планируем выходить на российский рынок. Так что, можно сказать, скоро будем конкурентами твоего Андрюши.
Она произнесла это с такой сладкой улыбкой, что у меня по спине пробежал холодок.
— Я рада за тебя, Лена, — сухо ответила я.
— Ой, да брось! — она махнула рукой. — Я пришла не хвастаться. Я пришла с предложением. Гюнтер, мой муж, очень ценит семейные мануфактуры. Он готов выкупить «Древо Андрея». За очень большие деньги. Вы сможете всю жизнь не работать, путешествовать. Зачем вам эта головная боль, эти рабочие, налоги?
Я смотрела на нее и понимала: это не деловое предложение. Это объявление войны. Она хотела не купить. Она хотела забрать, растоптать то, что мы строили годами.
— Это дело Андрея. Он его не продаст. Никогда.
— Ну-ну, — Лена поднялась, оставляя на столе визитку из плотного картона с тиснением. — Пусть подумает. Иногда от предложений, от которых невозможно отказаться, действительно лучше не отказываться. Последствия могут быть… неприятными.
Когда она ушла, я долго сидела в тишине. Запах ее тяжелых духов, казалось, въелся в мебель. Я чувствовала приближение бури.
Вечером я рассказала все Андрею. Он нахмурился, повертел в руках визитку.
— «König Mobel». «Королевская мебель». Слышал о них. Агрессивные ребята. Скупают местные производства, выжимают все соки и выбрасывают. Лена не врет.
— Что будем делать?
— Ничего. Работать будем, — Андрей скомкал визитку и выбросил в мусорное ведро. — Мы пережили нищету, переживем и это. Но Ирине скажи, чтобы была начеку. Удар будет через поставщиков или персонал.
Он был прав. Через неделю наш главный поставщик дуба, с которым мы работали пять лет, внезапно разорвал контракт, сославшись на «непредвиденные обстоятельства». Ирина сбилась с ног, ища замену. Новые поставщики ломили цены или предлагали сырье сомнительного качества. Сроки горели. Первый раз за долгое время Андрей был вынужден задержать крупный заказ.
А потом в сети появились первые негативные отзывы. Анонимные «покупатели» жаловались на трещины в древесине, на плохую фурнитуру, выкладывали фотографии якобы нашей мебели с дефектами. Я знала, что это ложь, каждый наш стол, каждый стул проходил тройной контроль качества. Но интернет не требует доказательств. Грязь лилась рекой.
Однажды Андрей пришел домой мрачнее тучи.
— Меня сегодня вызывали в налоговую. Анонимка. Якобы я зарплату в конвертах плачу. Теперь будут трясти всю бухгалтерию.
Я обняла его.
— Мы справимся.
— Я не уверен, Свет. Я не уверен. Она бьет по всем фронтам. Она хочет нас уничтожить. И я не знаю, откуда ждать следующего удара.
Он сидел на диване, обхватив голову руками. Впервые за много лет я увидела в его глазах тот же страх, что и в самом начале нашего пути. Страх все потерять. Только теперь терять было гораздо больше.
Война, объявленная Леной, набирала обороты. Каждый день приносил новые проблемы. Налоговая проверка парализовала работу бухгалтерии. Конкуренты, почуяв кровь, начали переманивать наших лучших мастеров, предлагая заоблачные зарплаты. Андрей спал по три-четыре часа в сутки, его лицо стало серым, а в уголках губ залегли жесткие складки.
Самое страшное происходило у нас дома. Мы почти перестали разговаривать. Любая моя попытка обсудить что-то, кроме проблем на производстве, натыкалась на стену раздражения.
— Света, не до этого сейчас! — бросал он, не отрываясь от ноутбука.
Однажды вечером в дверь позвонили. На пороге стоял Вадим, бывший муж Лены. За последние годы он опустился окончательно: опухшее лицо, дешевая куртка, запах перегара.
— Андрей дома? — сипло спросил он.
— Его нет. Что тебе нужно, Вадим?
— Передай ему… — он замялся, глядя в пол. — Скажи, чтобы был осторожен. Ленка не остановится. Она нашла одного вашего… из цеха. Пьяницу. Платит ему, чтобы он брак гнал. Мелочи, но… капля камень точит.
— Зачем ты мне это говоришь? — удивилась я.
— Она и мою жизнь сломала, и твою хочет. А я… я устал быть пешкой. Просто передай.
Когда Андрей вернулся, я пересказала ему разговор. Он выслушал молча, и его лицо стало каменным.
— Я так и думал. Это Семёнов. Я давно на него смотрел.
— Ты его уволишь?
— Уволю? Света, ты не понимаешь! Я его в порошок сотру! Я подам в суд за порчу имущества, за мошенничество! Я его по миру пущу, чтобы другим неповадно было!
— Андрей, остановись! — я схватила его за руку. — Он же просто слабый, пьющий мужик, которого использовали! Может, просто поговорить?
— Поговорить? — он вырвал руку. — Ты со своей добротой скоро доведешь нас до банкротства! Сначала Ирка, теперь этот урод! Хватит! Здесь бизнес, а не благотворительная столовая!
В его глазах я увидела холодную ярость, которая меня напугала. Это был не мой Андрей. Это был чужой, злой человек.
— Ты становишься таким же, как они, — тихо сказала я.
— А как с ними еще воевать?! В белых перчатках?! — взорвался он. — Пока ты тут в облаках витаешь, они мой бизнес, нашу жизнь, в землю втаптывают! Может, мне надо было тогда, десять лет назад, тебя послушать и остаться на заводе?! Крутил бы гайки и горя не знал!
Эти слова ударили меня как пощечина. Он впервые упрекнул меня. Впервые за все годы он поставил под сомнение наш общий путь.
Я молча развернулась и ушла в спальню, заперев дверь. Слезы душили меня. Трещина прошла не по бизнесу. Она прошла по фундаменту нашего дома.
На следующий день я пришла в цех. Семенова, виновника брака, уже не было. Андрей его уволил, не дав даже забрать вещи. Я поговорила с Ириной.
— Он сходит с ума, Ир. Он подозревает всех. Вчера накричал на меня, что я слишком мягкая.
Ирина тяжело вздохнула.
— Он на пределе, Свет. Эта König Mobel перекрыла нам выход на европейский рынок, который я с таким трудом пробивала. Они демпингуют, работают в убыток, лишь бы нас задушить. Андрей прав, это война на уничтожение. Но он не прав в другом. Он забыл, почему мы до сих пор на плаву.
— Почему?
— Потому что у нас не просто бизнес. У нас семья. Мастера работают не только за зарплату. Они работают на Андрея, которого уважают. Но если он превратится в монстра, они уйдут. И никакие деньги их не удержат.
Я поняла, что должна действовать. Пока Андрей воевал на внешнем фронте, я должна была удержать внутренний.
Я нашла адрес Семенова. Он жил в убогой коммуналке на окраине города. Дверь открыла его жена, измученная женщина с потухшими глазами. Сам Семенов сидел на кухне, тупо уставившись в стакан с водкой.
— Зачем пришли? Добить? — прохрипел он.
— Я пришла предложить вам сделку, — спокойно сказала я. — Вы пишете чистосердечное признание. Рассказываете, как вас наняла Елена, даете контакты, доказательства — переводы денег, записи разговоров, если есть. А я гарантирую, что Андрей не подаст на вас в суд. И помогу вам с лечением от алкоголизма.
Он долго смотрел на меня недоверчиво.
— А мне какой резон? Меня уже уволили.
— Резон в том, чтобы не сесть в тюрьму и получить шанс на нормальную жизнь. Для себя. Для жены.
Он молчал минут десять. Потом кивнул.
С этим признанием я вернулась домой. Андрей сидел в гостиной. Он выглядел постаревшим на десять лет.
— Я знаю, что ты ездила к Семенову, — глухо сказал он. — Мне доложили. Зачем, Света? Зачем ты лезешь?
— Потому что это и мое дело тоже, — я положила перед ним на стол исписанные листы. — Вот. Это наше оружие. Не ярость. Не месть. А правда.
Андрей взял бумаги и начал читать. По мере чтения его лицо менялось. Ярость уступала место изумлению, а потом — глубокому стыду. Он дочитал, отложил листы и посмотрел на меня.
— Прости меня, — прошептал он. — Прости, Светик. Я чуть все не разрушил. Нашу любовь, нашу веру друг в друга. Я так испугался все потерять, что чуть не потерял самое главное. Тебя.
Он притянул меня к себе и крепко обнял. Я плакала у него на плече — от боли, от облегчения, от любви. Фундамент выдержал. Но впереди была последняя, решающая битва.
С признанием Семенова на руках мы могли перейти в контрнаступление. Андрей нанял лучших юристов, и они подготовили иск против «König Mobel» и лично против Лены, обвиняя их в промышленном шпионаже, клевете и недобросовестной конкуренции. Это было как взорвать бомбу.
Новость разлетелась по всем деловым изданиям. Репутация «королевской мебели» на российском рынке была уничтожена, не успев создаться. Их немецкий офис немедленно открестился от действий Лены, назвав это «самодеятельностью русского партнера». Гюнтер, ее муж, подал на развод, чтобы спасти свой основной бизнес. Лена осталась одна, с огромным иском и разрушенной репутацией.
Однажды она позвонила мне. Голос в трубке был неузнаваем — сорванный, истеричный.
— Ты добилась своего, да? Радуешься, святоша? Уничтожила меня!
— Ты уничтожила себя сама, Лена, — спокойно ответила я. — Когда решила, что можно строить свое счастье на чужих руинах.
— Я тебе этого никогда не прощу! — выкрикнула она и бросила трубку.
Больше я о ней не слышала. Говорили, она продала все, что у нее было, чтобы расплатиться с юристами, и уехала из города. Ее блестящий мир, построенный на обмане и злости, рассыпался в прах.
Мы выиграли суд. Компенсация была огромной.
— Что будем делать с деньгами? — спросила я Андрея, когда сумма поступила на счет.
Он посмотрел на меня, и в его глазах снова был тот самый свет.
— Построим самую лучшую столярную мастерскую для пацанов в стране. С лучшими станками, с лучшими учителями.
Мастерскую мы назвали «Фундамент». Она открылась через год. Андрей сам вел там занятия два раза в неделю. Он учил подростков не просто строгать и пилить. Он учил их создавать. Видеть в куске дерева будущий стол, будущую жизнь. Он показывал им, что их руки, которые они привыкли использовать для драк или воровства, могут творить красоту.
Ирина Викторовна стала исполнительным директором «Древа Андрея». Она управляла компанией железной рукой, но каждый сотрудник знал, что за справедливостью можно идти к ней. Она так и не вышла замуж, говорила, что ее семья — это ее работа.
Однажды, в годовщину нашей свадьбы, Андрей привел меня в наш самый первый гараж. Он выкупил его. Внутри все было как прежде: старый верстак, запах опилок. На верстаке лежал небольшой, идеально отполированный ящичек из карельской березы.
— Открой, — сказал Андрей.
Внутри, на бархатной подушечке, лежали два простых обручальных кольца. Не золотых. Серебряных.
— Я хочу, чтобы мы снова их надели, — тихо сказал он. — Чтобы помнить, с чего все началось. Не с денег, не с успеха. А с нас. С веры и любви.
Он взял мою руку, снял кольцо с бриллиантом, которое купил в Милане, и надел простое серебряное колечко. Я сделала то же самое.
Мы стояли в этом старом гараже, обнявшись. За его стенами шумела большая жизнь: работали цеха, гудели станки в «Фундаменте», шли отгрузки в Европу. Мы построили свою маленькую империю. Но настоящим нашим сокровищем, нашим нетленным золотом, были не деньги и не слава. Это было то, что мы пронесли через все испытания — способность видеть свет друг в друге.
Я посмотрела на его руки. Все те же — сильные, надежные, со шрамами от стамесок и заноз. Руки, которые создали чудо. Руки, которые держали меня все эти годы и никогда не отпускали.
— Я люблю тебя, мой слесарь, — прошептала я.
— И я тебя, мой главный шедевр, — ответил он.
И в этот момент я поняла, что история подошла к своему настоящему финалу. Не тому, где побеждают врагов, а тому, где побеждают себя. И это была самая главная победа.
