Арина покидала здание языковых курсов, пребывая в уверенности, что лично возродила эпоху Ренессанса. В состоянии, которое физики назвали бы «нарушением законов гравитации». Она не шла, она парила в сантиметре над асфальтом.
Сегодняшний день обрёл в ней своё идеальное воплощение. Новый сарафан сидел так, будто его шили не портные, а скульпторы. Укладка подчинилась с первого раза, что по статистике случается реже, чем солнечное затмение. А в её глазах играла та самая смесь озорства и лукавства, которая, как ей казалось, превращала простое «здравствуйте» в интригующее «а что было дальше?».
Она нравилась себе с такой силой, что это граничило с нарушением общественного порядка. Каждый её шаг был кадром из фильма, который она сама же и режиссировала, сама же играла главную роль, и сама же мысленно кричала: «Браво!»
Её маршрут пролегал мимо шумного скопления студентов на лавочке. И тут, по сценарию её внутреннего блокбастера, случился кульминационный момент. Шум стих. Головы повернулись. Компания притихла, уставившись на неё.
Арина уловила это молчание и интерпретировала его с высоты своего парящего состояния как немой восторг, как коллективную дань её сегодняшнему совершенству. Она не ускорила шаг, не опустила глаза. Напротив, она позволила себе лёгкую, едва уловимую улыбку в сторону невидимого зрительного зала и поплыла дальше.
Она была облачком. Воздушно-волшебной феей, несущей с собой аромат загадки и итальянских глаголов.
Это возвышенное состояние длилось ровно до момента, когда она села в свою машину, прикрыла дверь и, следуя непреодолимому порыву, открыла зеркальце в солнцезащитном козырьке. Она хотела закрепить успех, ещё раз увидеть ту самую, сегодняшнюю, неотразимую себя.
И увидела.
Помимо идеально подведённых глаз и довольного выражения, на её щеке, от виска почти до самого подбородка, извивался тонкий, уже основательно подсохший, белесый ручеёк птичьего происхождения. Помёт, если быть точной.
Мгновение тишины в салоне было оглушительным. А потом оно взорвалось. Она расхохоталась. Громко. Долго. Без стеснения. Так, что стёкла, кажется, слегка дрожали. Она смеялась до слёз, до икоты, до ощущения, что вот-вот выпадет лёгкое. Всю фею, всё облачко, весь европейский кинематограф сдуло одним взмахом пернатого крыла.
Оказалось, студенты замирали не от восторга. Они замирали от изумления, пытаясь понять: девушка идёт такая нарядная, улыбается, а по лицу у неё… это что, оно самое? Она что, знает? Она так специально?
Её путешествие от богини до объекта городского фольклора заняло десять минут. Вселенная, видимо, устала наблюдать за этим фестивалем тщеславия и решила преподать ей наглядный урок по смирению. И надо отдать должное, преподала блестяще.
С тех пор у неё выработался железный ритуал выхода в свет. Перед тем как покинуть машину или отойти от зеркала, Арина совершала двойную проверку.
Первым делом, сканирование неба на предмет пернатых диверсантов. Вторым делом, стратегический обзор тылов. Не заправлен ли подол платья в нижнее бельё, не торчит ли случайно бирка или, не дай бог, кусок туалетной бумаги, прицепившийся к подошве.
Только пройдя этот двойной тест на адекватность, она с осторожной, уже закалённой иронией разрешала себе улыбнуться.
Ведь любое величие, даже самое воздушное, должно начинаться с чистого лица и правильно надетых штанов.
© Ольга Sеребр_ова