Письмо выпало из рук опекуна, а потом раздался его зычный возглас: «Запрягай!» Надо было немедленно мчаться, чтобы вернуть Женю домой. Афанасий Андреевич совершено искренне считал, что Глинка – не пара его младшей сестре. Что богатая и красивая наследница может рассчитывать на партию получше. А потом Женя пропала… И вот это письмо, полученное на рассвете: «Не плачьте по вашей девочке, милый братец, ведь она сегодня совершенно счастлива!»
….В смоленском имении Шмаково, что на берегу речки Стряны, молодой барин был полноправным хозяином: его родители рано ушли на небеса. Принимая благословение от батюшки, Афанасий Андреевич в слезах поклялся, что будет заботиться о своих домочадцах и сделает все, чтобы они оказались счастливы. Был у него брат, Павлуша, а еще сестры – Марфа, Александра и Женя…
Женя была самой младшей, родилась в 1783 году. Подвижная веселая девочка была настоящей отрадой для всех. Говорили, что она очень похожа на своего батюшку – человека яркого, красивого и очень одаренного. Нанятые учителя подтверждали: мадмуазель Глинка – умна, прилежна и очень музыкальна. План Афанасия Андреевича на ее счет был тщательно разработан – придет время, и он вывезет сестру в Петербург. Благодаря многочисленным знакомствам, ей будет легко появиться в свете. А там – кто знает! В своих мечтах брат видел Женю фрейлиной императрицы, а потом княгиней с дворцом на Мойке…
Он ушам своим не поверил, когда однажды, на берегу, услышал два взволнованных молодых голоса:
- Ваня, ты же знаешь, что я тоже тебя без памяти люблю!
- Мы обязательно поженимся, я обещаю!
Грозный окрик разрушил эти грезы. Афанасий Андреевич повелел влюбленным выйти и предстать перед его очами. Женя и Ваня были напуганы и бледны.
Тот самый Ваня был соседом и одновременно родственником семьи Глинка. У него даже фамилия звучала так же… Усадьба Новоспасское, где он жил со своей очень грозной маменькой, считалась более бедной, чем Шмаково. И крепостных душ у семьи было поменьше… Да и родство не надобно скидывать со счетов! Ваня и Женя приходились друг другу троюродными братом и сестрой, так что мечтать о счастливой семейной жизни было делом почти безнадежным.
Он хмурился несколько дней. Напрасно Женя пыталась увещевать брата: она знает Ваню с рождения, любит его! С ним она будет как за каменной стеной, и ведь это он обещал родителям!
- Нет моего согласия, - сурово припечатал опекун.
Влюбленным запретили видеться на определенный срок. А потом округа обсуждала, что очень скоро молодую барышню Евгению Андреевну отвезут в столицу, чтобы представить государыне Марии Федоровне…
Женя сразу сделалась какой-то особенно собранной и серьезной. Словно выросла за считанные дни. По утрам, просыпаясь, она обычно весело пела в своей комнате. Обожала сидеть по вечерам с сенными девушками и вышивать под их затяжные песни... Но тут птичка умолкла. Больше не звенел ее чудесный голосок, и даже брата начали одолевать сомнения: правильно ли он поступил?
Афанасий Андреевич был человеком очень заботливым и надежным. Он не просто так чинил препятствия сестре: знал, что преград слишком много. Не принято на Руси брать сестер в жены! Зачем же давать надежду бедной Жене, если священник ей откажет?
Но тремя месяцами позже зашуршали колеса на подъездной дорожке. Приехала барыня Фекла Александровна, Ванина мать. И торжествующе, словно делала главное дело в своей жизни, выложила на стол перед Афанасием Андреевичем бумагу.
— Вот. – веско произнесла она. – Разрешение. Не видит наш приходской священник сложностей, чтобы Ваня и Женя поженились. Пришлю к тебе сватов.
- А я их не приму. – хмуро ответил Глинка.
Тем вечером Женя тайком убежала в Новоспасское. Ей было все равно: отругают, запрут, не имеет значения! Сидела в гостиной, рыдала на плече у Феклы Александровны и клялась, что любит Ваню больше жизни.
- Уж коли так, - смущенно говорила барыня, - то надо делу помочь. Хорошее же дело затеваем, да, душенька?
Все было разыграно, как по нотам. В жаркий июльский день Женя отпросилась с сестрами искупаться. Взяли корзинки с едой, надели шляпки, чтобы не напекло голову, и отправились к блестящей водной глади. И вот уже там Женя торопливо снимала с себя платье, чтобы… облачиться в другое, принесенное в корзинке. Все оставила на виду – туфельки, чулочки, платье.
- Скажете, что я вас опередила, убежала вперёд, - попросила Женя у сестер. –
А потом подъехал экипаж и Женя прыгнула на подножку кареты.
Весть о том, что «барышня утопла» быстро разлетелась по округе. Баграми искали в воде, кликали повсюду Женю… пропала! Афанасий Андреевич был готов волосы на себе рвать. Плакал, винился перед отсутствующей Женей, что не дал ей право устроить свою жизнь.
Но на следующее утро в Шмаково принесли записку. В ней говорилось, что Женя жива и здорова, «убегом» обвенчалась со своим Ваней и будет жить теперь в Новоспасском.
Первой реакцией брата было – закричать от гнева и ярости. Но затем, поостыв, он принял решение: пусть будет, как сложилось. Что уж теперь… Не затевать же постыдный развод из-за того, что влюбленные испытывают друг к другу такое сильное, но не разрешенное чувство.
У супругов Глинка было тринадцать детей. Вторым на свет появился мальчик Миша, который позже писал о себе так:
«Я родился 1804 года, мая 20-го дня, утром на заре в селе Новоспасском, принадлежавшем родителю моему, капитану в отставке, Ивану Николаевичу Глинке... Вскоре по рождении моём матушка моя Евгения Андреевна, урождённая Глинка, принуждена была предоставить первоначальное моё воспитание бабке моей Фёкле Александровне (матери моего отца), которая перенесла меня в свою комнату. С нею, кормилицею и нянею, провёл я около трёх или четырёх лет, видаясь с родителями весьма редко. Я был ребёнком слабого сложения, весьма золотушного и нервного расположения, бабка моя, женщина преклонных лет, почти всегда хворала, а потому в комнате её (где обитал я) было по крайней мере не менее 20 градусов тепла по Реомюру (25 градусов Цельсия). Несмотря на это, я не выходил из шубки... на свежий воздух выпускали меня очень редко и только в теплое время.»
Бабушка души не чаяла во внуке и баловала его, как только могла. Это не слишком нравилось матери, настроенной на более серьезное воспитание, но покуда была жива Фекла Александровна, все в Новоспасском подчинялось ее порядкам.
Брак, заключенный тайком, оказался на диво удачным. Ваня и Женя нашли друг друга, полюбили, и прожили бок о бок всю свою жизнь. Ни единого слова попрека не сказал Ваня своей обожаемой жене, и она всегда относилась к нему с невероятной нежностью.
«Наша мать была красавица, к тому же очень хорошо воспитана и прекрасного характера. – позже писала сестра Михаила, Людмила. - По словам матери, ей с братом ладить было нетрудно, несмотря на его избалованность».
Миша видел особый знак в том, что в минуту его рождения запел… соловей. Оттого-то, став взрослым, оставил службу и целиком отдался музыке. «Вырос скоморох», - недовольно говорил отец.
Да и как было Мише выбрать иной путь? Его мать прекрасно пела, а его самого с десяти лет учили игре на фортепиано и скрипке. Первой учительницей Глинки была приглашённая из Санкт-Петербурга гувернантка Варвара Фёдоровна Кламмер. Кстати, некоторое время гувернером Миши был декабрист Вильгельм Кюхельбекер, чья сестра вышла замуж за двоюродного дядю Миши Глинки.
Я думаю, вы догадались, что было дальше. Миша – результат влюбленности Жени и Вани – стал знаменитым композитором. Много путешествуя по миру, он неизменно возвращался в Новоспасское, где сразу же бросался к «бесценной маменьке» - главному человеку в своей жизни.
«Ежедневно утром садился я за стол в большой и весёлой зале в доме нашем в Новоспасском. – вспоминал он. - Это была наша любимая комната; сёстры, матушка, жена, одним словом, вся семья там же копошилась, и чем живее болтали и смеялись, тем быстрее шла моя работа. Время было прекрасное...»
А как все началось – вы теперь знаете!
Подписывайтесь на мой канал Ника Марш!
Лайки помогают развитию канала!