Проснувшись в субботу утром, Алла первым делом потянулась к телефону. На экране горели три пропущенных вызова от свекрови.
Она вздохнула, положила телефон обратно на тумбочку и посмотрела на мужа. Сергей спал, повернувшись к ней спиной, его дыхание было ровным и спокойным.
Они так долго ждали этих выходных — два дня без работы, без обязательств, чтобы просто побыть вместе.
Телефон зазвонил снова. Алла схватила его, чтобы звук не разбудил Сергея и нажала "принять".
— Алло? — прошептала она.
— Алла, это мама, — голос Людмилы Петровны звучал слабо и жалобно. — Мне так плохо... У меня кружится голова, сердце колет...
— Вам нужно вызвать "Скорую", — сказала Алла, уже представляя, как этот день пойдет под откос.
— Нет, нет, не надо "Скорую". Я просто... Мне бы не быть одной. Можно я к вам перееду на пару дней? Пока не полегчает?
Алла закрыла глаза. "На пару дней», — мысленно повторила она, зная эту фразу. Месяц назад это было "на пару дней", когда Людмила Петровна решила, что у нее начинается грипп.
В итоге она прожила у них две недели, критикуя каждое блюдо, приготовленное невесткой, и переставляя вещи в квартире по своему усмотрению.
— Давайте я к вам заеду, помогу по дому, — предложила Алла, зная, что это бесполезно.
— Ой, нет, я даже с постели встать не могу. Серёжа там? Дай мне с ним поговорить.
Алла разбудила мужа. Сергей, выслушав мать, сразу же перешел в режим "спасателя".
— Конечно, мам, приезжай. Мы тебе диван в гостиной разложим. Алла поможет собрать вещи.
Когда он положил трубку, женщина попыталась возразить:
— Сережа, в прошлый раз ты сам говорил, что нам нужно личное пространство. У нас всего две комнаты, и мы планировали...
— Она больна, Алла! — перебил муж, уже вставая с кровати. — Это моя мать. Я не могу оставить ее одну в такой ситуации.
Так начался день, который Алла позже назовет "День великого переселения". К вечеру квартира превратилась в филиал квартиры Людмилы Петровны.
Они привезли не одну сумку с вещами, а четыре, плюс два пакета с продуктами "на всякий случай".
— Я тут кое-что прихватила с собой, — объявила Людмила Петровна, заходя в квартиру. Несмотря на "тяжелое состояние", она сама донесла одну из самых тяжелых сумок. — Вашу тушенку есть невозможно, сплошная химия. Я приготовлю нормальную еду.
Алла посмотрела на Сергея, но он уже помогал матери разгружать вещи, не замечая иронии в ее словах.
*****
Первые два дня свекровь, действительно, лежала, изредка стонала и просила то чаю, то градусник.
Но на третий день произошло чудесное облегчение. Утром Алла застала Людмилу Петровну на кухне, где та энергично мыла посуду, при этом громко возмущаясь:
— И как вы только живете? Ножи тупые, сковородки все поцарапанные. Сереженька, тебе надо жене новый набор посуды купить, хороший, как у меня.
— Мама, ты же больная, зачем ты взялась за уборку? — удивился Сергей, заходя на кухню.
— Ой, сынок, делаю, пока сил немножко есть. Потом опять прилягу.
Но "потом" не наступало. Вместо этого Людмила Петровна перешла к "улучшению" их быта.
Она переставила мебель в гостиной ("так энергия лучше течет"), заменила занавески в спальне ("эти слишком темные, депрессию нагоняют") и начала ревизию их гардероба.
— Аллочка, ты не обижайся, но это платье тебя совсем не красит, — заявила она, держа в руках любимое платье невестки. — Я отдам своей соседке, у нее дочка как раз твоего роста.
— Это мое любимое платье! — возмутилась Алла, выхватывая вещь. — И, простите, но это не ваше дело, что мне носить!
В квартире повисла неловкая пауза. Людмила Петровна испуганно прижала руку к сердцу.
— Ой, что-то мне опять плохо... Я, наверное, переутомилась, стараясь для вас...
Сергей бросил на Аллу укоризненный взгляд.
— Мама, иди приляг, давай не будем нервировать маму.
Алла вышла на балкон, чтобы не расплакаться от бессилия. Она понимала, что свекровь манипулирует и мужем, и ситуацией, но как это доказать?
Людмила Петровна была актрисой высшего класса. При Сергее она хваталась за сердце и говорила слабым голосом, но стоило ему уйти на работу, как она превращалась в ревизора с неограниченной властью.
*****
Переломный момент наступил через неделю. Алла случайно вернулась с работы раньше — отменилась важная встреча.
Открыв дверь, она услышала из квартиры громкий смех и голос свекрови, бодрый и полный жизни. Алла замерла в коридоре.
— ...и вот так она с серьезным лицом говорит: "Это мое любимое платье!" Ну я, конечно, сразу притворилась, что мне плохо. Сережа на нее как посмотрел... Она у нас слишком самостоятельная, надо ее в рамки ставить.
Кто-то ответил неразборчивым женским смешком. Алла поняла, что у свекрови гостья.
Она тихо приоткрыла дверь и заглянула в гостиную. Людмила Петровна сидела на разложенном диване с чашкой чая, рядом с ней — подруга Валентина. На столе стоял торт и конфеты. Никаких признаков болезни.
— Я тебе говорю, Валя, переезжаю к ним навсегда, — продолжала свекровь, не подозревая, что ее слышат. — Квартиру свою сдам, буду им помогать. А то они без меня пропадут. Им же еще детей заводить, а Алла совсем ничего по дому не умеет. Надо ее к рукам приучить.
Алла не помнила, как закрыла дверь и вышла на лестничную клетку. Ее трясло от ярости и обиды. Она достала телефон и набрала номер Сергея.
— Сергей, тебе срочно нужно приехать домой. Сейчас же.
— Что случилось? Маме плохо?
— Нет. Твоей маме прекрасно. Она в нашей гостиной с подругой, ест торт и строит планы, как будет жить с нами вечно. Ты должен это видеть.
Сергей приехал через сорок минут. Вместе супруги вошли в квартиру. Увидев сына, Людмила Петровна моментально изменилась в лице, прижала руку к виску и сделала страдальческое выражение лица.
— Сыночек, ты что так рано? А мне вроде полегчало, решила Валентину порадовать... хоть ненадолго забыться от боли...
Алла не выдержала. Она шагнула вперед, достала телефон и включила диктофон, на котором был записан разговор, подслушанный ею ранее.
Голос Людмилы Петровны, бодрый и насмешливый, заполнил комнату: "...переезжаю к ним навсегда... Квартиру свою сдам... надо ее к рукам приучить..."
Лицо свекрови побелело. Валентина поспешно начала собираться, бормоча что-то о неотложных делах.
— Это... это подделка, — слабо попыталась отрицать Людмила Петровна, пустив слезу.
— Хватит, мама, — сказал Сергей тихо, но так, что стало понятно — его терпение лопнуло. — Я все слышал. Ты не больна. Ты манипулируешь нами. И ты обманывала меня.
— Я... я просто хотела быть поближе к вам! — заплакала Людмила Петровна, но теперь ее слезы не производили на Сергея прежнего эффекта. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Хотела быть ближе? Ты разрушала мою семью! Ты критиковала мою жену, вторгалась в наше пространство, лгала мне в лицо! Это не любовь, мама. Это эгоизм.
Той же ночью Людмила Петровна со всеми своими вещами уехала обратно в квартиру.
Сергей отвез ее сам, молча и решительно. Когда он вернулся, было уже за полночь.
— Прости меня, — сказал он, обнимая Аллу. — Я был слеп. Я не хотел видеть правду, потому что мне было проще поверить в ее болезнь, чем признать, что моя мать манипулирует нами.
— А что будет теперь? — спросила женщина, прижимаясь к нему. — Думаешь, Людмила Петровна так просто сдастся?
— Я поговорю с матерью серьезно. Мы будем видеться, но она больше не будет управлять нашей жизнью.
*****
Прошло три месяца. Жизнь постепенно вошла в нормальное русло. Людмила Петровна первое время звонила с жалобами на здоровье, обижалась, когда они не бросались к ней по первому зову.
Но Сергей держался твердо. Он настоял на том, чтобы мать прошла полное обследование. Врачи не нашли у нее серьезных проблем.
Однажды в воскресенье они пригласили свекровь на обед. За столом царило натянутое спокойствие.
Людмила Петровна похвалила запеканку, приготовленную Аллой, хотя и добавила: "Но мой рецепт все-таки лучше". Перед уходом она неожиданно сказала:
— Я... я записалась на курсы керамики. Думаю, это интересно. И там люди моего возраста.
Проводив женщину, Алла и Сергей вымыли посуду вместе. На душе было спокойно.
— Знаешь, — сказал мужчина, вытирая тарелку. — Мне кажется, мама начинает меняться. Медленно, но меняться.
— Главное, что мы изменились, — улыбнулась Алла. — Мы научились быть одной настоящей семьей.
Они знали, что впереди их ждет еще много сложных разговоров и, возможно, новых попыток вторжения со стороны свекрови.
Но теперь у них был самый важный инструмент — взаимное доверие, и это было сильнее любой выдуманной болезни.