Знаете, есть такие женщины-функции. У них нет желаний, нет усталости, нет права на головную боль. Они существуют только для того, чтобы в доме было чисто, рубашки поглажены, а родственники довольны.
Я была такой десять лет. Идеальная жена, идеальная невестка, «золотая хозяюшка», как любила говорить моя свекровь, Галина Петровна, поджимая губы. Только в её устах это звучало не как похвала, а как констатация факта: мол, ну хоть на это ты сгодилась.
А вчера я сломалась. Тихо, без битья посуды (почти) и истерик. Просто внутри перегорел какой-то важный предохранитель.
Тема: 45. Роль «удобного»
Началось всё за две недели до юбилея свекрови. Шестьдесят лет. Дата круглая, важная. Галина Петровна сразу обозначила формат:
— В ресторан не пойдем, там готовят из тухлятины, да и цены бешеные. Будем праздновать у вас. У вас квартира трешка, места всем хватит.
Она не спрашивала. Она ставила перед фактом. Мой муж, Игорь, как всегда, кивнул:
— Конечно, мам. Лена всё организует.
Лена. Всё. Организует.
Я посмотрела на Игоря. Мы оба работаем. Причем я сейчас веду сложный проект, домой приползаю в восемь вечера. У нас семилетний сын, которого нужно возить на карате и делать с ним уроки. Но «Лена организует».
— Игорёк, — сказала я тихо, когда свекровь положила трубку. — Может, лучше в кафе? Я добавлю денег. Я физически не вытяну готовку на пятнадцать человек.
— Лен, ну ты чего начинаешь? — Игорь скривился, не отрываясь от телефона. — Мама хочет по-домашнему. Ей важно внимание. Ты же знаешь, как она относится к покупной еде. Постругаешь салатики, горячее в духовку закинешь. Делов-то.
«Делов-то». Фраза-маркер, после которой хочется взять сковородку и проверить её на прочность о чью-то голову. Мужчины (да и многие женщины, которым повезло не быть «ломовыми лошадьми») искренне верят, что на стол для пятнадцати персон еда телепортируется из воздуха.
Я промолчала. Привычка быть удобной сработала быстрее, чем инстинкт самосохранения.
Всю неделю я жила в аду. После работы неслась в супермаркеты, тащила пакеты, от которых немели пальцы. Игорь в это время «уставал на работе» или лежал на диване, потому что «спину прихватило».
Свекровь звонила каждый день и вносила правки в меню:
— Леночка, я вспомнила, тетя Валя не ест майонез, ей нужно отдельный салатик с маслом. И холодец. Обязательно свари холодец, Игорь его так любит.
— Галина Петровна, холодец варится шесть часов, — пыталась возразить я.
— Ну так поставь на ночь, милая. Он сам варится, тебе же над ним стоять не надо.
В пятницу я взяла отгул за свой счет. Потеряла в деньгах, но иначе я бы просто не успела. Весь день я мыла, чистила, резала, парила. К вечеру ноги отекли так, что домашние тапки стали малы. Игорь пришел с работы, спросил: «Что, ужин не готов?» и, увидев гору заготовок, молча сделал себе бутерброд, оставив крошки на только что вымытом столе.
Наступила суббота. День Х.
Я встала в шесть утра. Доваривать, допекать, сервировать.
К двум часам дня квартира сияла. Стол ломился. Я, с мокрой спиной и трясущимися руками, дорезала последний огурец. На мне был старый халат, волосы собраны в пучок, лицо красное от жара духовки.
Звонок в дверь. Пришли первые гости — золовка Света (сестра мужа) с новым ухажером.
Света выглядела шикарно. Укладка, маникюр, платье по фигуре, шлейф дорогих духов. Она прошла на кухню, где я пыталась вытащить противень с мясом по-французски, и сморщила носик:
— Ой, Ленка, ну и жарища у тебя тут. Ты бы хоть вытяжку включила. И сама... ну ты даешь. Гости через полчаса, а ты в таком виде. Не уважаешь маму?
У меня внутри что-то щелкнуло. Тихонько так. Дзынь.
Света — любимая дочка. Она никогда ничего не делает. Ей тридцать, она живет в своё удовольствие. На семейных праздниках она — украшение стола, а я — обслуга.
— Свет, помоги нарезку разложить, пожалуйста, — попросила я, стараясь не звучать резко.
— Ты что! — она демонстративно растопырила пальцы с длинными красными ногтями. — Я только из салона. И вообще, я гостья. Это твой дом, твоя обязанность.
Она взяла с тарелки кусок колбасы, закинула в рот и ушла в гостиную включать музыку.
К трем часам собрались все. Галина Петровна во главе стола, в новом блузоне, сияющая. Игорь, который даже не подумал помочь мне переодеться или хотя бы накрыть на стол, разливал напитки.
Я металась между кухней и гостиной. Принеси, подай, убери грязную тарелку, принеси салфетки, «ой, вилка упала, дай чистую».
Я даже не успела сесть. Мой стул пустовал.
— Леночка! — голос свекрови перекрыл общий гул. — А где жульен? Ты забыла про жульен?
Я замерла в дверях с подносом грязной посуды.
— Галина Петровна, жульен в духовке, сейчас достану.
— Ну так доставай скорее! Люди ждут. И вообще, — она окинула меня оценивающим взглядом, — могла бы и накраситься. У меня юбилей, а невестка выглядит как посудомойка. Перед людьми неудобно.
За столом повисла тишина. Тетя Валя хихикнула. Игорь, мой родной муж, вместо того чтобы защитить, сказал:
— Мам, ну она старалась. Лен, правда, иди переоденься быстренько, а потом подашь горячее.
И вот тут меня накрыло.
Я посмотрела на них. Сытые, довольные, красивые. Они сидят за моим столом, в моей квартире, едят еду, купленную на мои (в том числе) деньги, приготовленную моими руками за счет моего здоровья и времени. И никто. Ни один человек не сказал мне «спасибо».
Я — функция. Я — «удобная Леночка». Я — посудомойка, которая должна исчезнуть, когда сделала дело, и появиться, когда нужно убрать дерьмо.
Я медленно поставила поднос на тумбочку.
— Неудобно, говорите? — спросила я. Голос предательски дрожал, но мне было уже всё равно.
— Лен, ты чего? — Игорь напрягся.
Я развернулась и пошла на кухню. Там, на столе, стоял огромный эмалированный таз с остатками оливье — той самой «домашней» классики, которую я резала два часа.
Я взяла этот таз. Он был тяжелый.
Вышла в коридор. Все смотрели на меня.
— Лена? — испуганно пискнула свекровь.
Я подошла к мусорному ведру, которое стояло открытым (я меняла пакет), и с размаху перевернула таз туда. Шлеп. Гора салата с чавкающим звуком ушла в небытие.
Потом я открыла духовку. Достала противень с мясом. И одним движением смахнула всё содержимое прямо поверх оливье.
В квартире стало так тихо, что было слышно, как тикают часы.
— Ты что, больная? — прошипела Света, вскакивая. — Ты нормальная вообще? Продукты переводить!
Я вытерла руки о тот самый старый халат. Сняла его, оставшись в домашней футболке и легинсах. Бросила халат на пол, прямо под ноги Игорю, который прибежал на шум.
— Праздник окончен, — сказала я громко и четко. — Ресторан закрыт. Официант уволился. Посудомойка сдохла.
— Ленка, ты пьяная? — Игорь смотрел на меня выпученными глазами. — Мама, у неё истерика!
— У меня не истерика, — я улыбнулась, и мне стало так легко, будто я сбросила мешок цемента. — У меня прозрение. Вон отсюда. Все.
— Что?! — Галина Петровна схватилась за сердце (актерская школа МХАТ отдыхает). — Ты выгоняешь мать мужа в её юбилей?!
— Я выгоняю неблагодарных свиней, которые вытирают об меня ноги, — отчеканила я. — У вас есть пять минут. Кто не успеет — вылетит без пальто.
Что тут началось. Крик, визг. Свекровь реально изобразила приступ, но когда я достала телефон и сказала, что вызываю платную скорую за их счет, ей резко полегчало. Игорь орал, что разведется. Света визжала, что я психопатка.
Но я стояла в коридоре с каменным лицом и держала дверь открытой.
Через десять минут квартира опустела. Остался только разгромленный стол, гора грязной посуды и запах валерьянки.
Игорь ушел с ними. Сказал, что «ноги его не будет в доме у сумасшедшей», пока я не извинюсь перед мамой на коленях.
Я закрыла дверь на два замка.
Зашла на кухню. Посмотрела на гору посуды. На остатки еды. На пятна вина на скатерти.
И знаете, что я сделала?
Я не стала убирать. Ни одной тарелки.
Я пошла в спальню, упала на кровать прямо поверх покрывала и уснула. Впервые за неделю я спала без задних ног.
Сегодня воскресенье.
Игорь ночевал у мамы. Мой телефон разрывается от сообщений. Пишет он, пишет свекровь, пишет даже моя собственная мама, которой уже доложили, что я «опозорила семью».
«Лена, одумайся! Ты должна попросить прощения! Ты испортила праздник! Ты же мудрая женщина, ты должна сглаживать углы!» — пишет мне мать.
А я сижу на кухне. Вокруг бардак. Гора засохшей посуды воняет.
Я пью кофе из единственной чистой кружки.
И я счастлива.
Я больше не буду убирать за ними. Я не буду готовить «тазики». Я не буду удобной.
Игорь вернется, никуда он не денется — ипотека-то на двоих, да и привык он к комфорту. Но когда он вернется, его будут ждать не пироги, а график дежурств по дому. И если ему это не понравится — пусть катится к маме, на её знаменитые котлеты. Только вот загвоздка: Галина Петровна готовить-то не любит, она любит руководить.
Мне страшно? Немного. Я не знаю, как перестраивать жизнь, когда десять лет ты была обслугой.
Но я точно знаю одно: в мусорное ведро вчера полетел не только салат. Туда полетела моя старая жизнь. И слава богу.
А вы как думаете? Я перегнула палку или с такими родственниками по-другому нельзя?
Спасибо вам за прочтение 🤍