ОКОНЧАНИЕ
Сказать, что сёстры у родителей получились непохожими - всё равно, что сказать, что вода мокрая.
Старшая, Матильда, училась так, будто у неё в мозгу стояла галочка над "запомнить навсегда". Учитель только открывал рот - Матильда уже знала, что он скажет дальше, и мысленно ставила ему тройку за подачу материала. Формулы липли к ней, как мухи к варенью, даты выстраивались в шеренгу, события истории сами просились на пересказ. Она не зубрила - она просто жила в этом учебнике, как в коммуналке: знала, где что лежит, кто кому должен и за что.
Родители гордились способной девочкой и не уставали восхищаться ребёнком, что ещё более мотивировало Матильду на успехи.
Младшая Оля была полной противоположностью. Знания к ней заходили с опаской и выходили, не разуваясь. Мысль доходила медленно, зато вылетала быстрей пробки из-под шампанского. Запоминала с трудом, учиться для неё было настоящим мучением. Учителя ставили четвёрки, потому что домашние задания всегда были выполнены в срок, девочка старается, а то, что тугодумка - так это темперамент такой.
Матильда соображала быстро, остро и с удовольствием. Младшая - вязко, тягуче, с паузами, будто каждую мысль сначала согласовывали на общем собрании нейронов. Там, где старшая видела причинно-следственную связь, младшая видела просто "ну как-то так вышло".
И вот вроде они были сёстрами, значит, хоть в чём - то должны быть похожи. Но нет. Ничего общего, ни во внешности, ни в характере.
Как живое доказательство того, что природа иногда шутит не смешно, а с особой, затяжной, чёрной усмешкой.
И только в подростковом возрасте стало понятно, в чём тут дело.
В школу пришла новый психолог взамен старенькой Катерины Дмитриевны, ушедшей на пенсию.
Родителей вызвали для беседы.
Психолог сообщили, что у Ольги аутизм. Да, в достаточно лёгкой форме, но всё равно видно. Почему вы не отвели ребёнка к врачу, когда ещё можно было помочь?
Лёгкая форма - значит, окружающие говорят "Да она просто странная", "В глаза не смотрит, наверное что-то замышляет", "Необщительная, сложно ей придётся". Лёгкая - это когда помощь нужна, но её не оказывают, потому что родители считают, что "Она перерастёт". Оказалось, что младшая не была странной, туповатой или "в бабушку".
Ольга не понимала намёков, не читала подтекстов, не умела угадывать, как надо. Зато помнила странные детали, цеплялась за ритуалы, замирала, когда мир становился слишком громким. Не любила обниматься, и не умела дружить.
И да - можно было помочь. Не "вылечить", от этого не лечат, а научить: объяснить правила, дать инструменты, вложить нужные навыки, пока мозг ещё пластичен, пока поезд не ушёл в депо навсегда.
Если бы родители вовремя обратили внимания на странности в поведении.
А откуда им было знать?
Они думали - характер. Оказалось - болезнь. Думали - уродилась, бабушка была такая же: молчаливая, спокойная, себе на уме, прожила же как-то. И неплохо прожила. Супруг на руках носил, молчаливая жена - это же сокровище, повезло так повезло. Пятеро детей народили, между прочим. Не на словах дед доказывал любовь, а самым что ни на есть делом.
Когда диагноз прозвучал, родителей накрыло так, что уже не вынырнуть. Они перематывали память, как плёнку: вот она в пять лет не играет с детьми - "ничего страшного, просто, замкнутая". Вот в семь не понимает шуток - чувства юмора нет, это нормально". Вот в десять сидит одна - "почему ты необщительная? В кого ты такая? Ах да....". Каждый эпизод теперь бил в висок с запозданием, но прицельно. Мать плакала, отец молчал, как будто взял на себя пожизненное наказание.
Они корили себя как любые нормальные родители в такой ситуации: почему не догадались, почему не повели, почему решили, что само пройдёт. Ведь могли бы помочь младшей просто показав её психологу. Насколько бы облегчили дочери жизнь, если бы спохватились. Получается, собственными руками загубили ей будущее.
Но поезд действительно ушёл. В пятнадцать лет нейропластичность уже не та, привычки закостенели, защитные механизмы вросли в кости. Никто не был злодеем. Никто специально не ломал, не вредил, не ненавидел. Просто не знали. Просто перепутали особенность с судьбой. А судьба, как водится, не любит, когда её оставляют без присмотра.
И всё-таки кое-что они сделать могут. Прошлое не изменить но будущее могут сделать комфортным. Например, оплатить Ольге учёбу в университете.
Старшая поступила на бюджет сама. Училась отлично, завела кучу друзей, и немножко завидовала сестре, на которую денег не жалели. Оплачивали не только учёбу- курсовые, другие работы, иногда - репетиторы, если дочь не усваивала. Диплом Ольга получила, и даже не с самыми плохими отметками.
С работой не ладилось, уж очень долго Ольга входила в курс дела. А сейчас от нового сотрудника требуется, чтобы пришёл - и сразу во всём разбирался.
Мать устроила по знакомству Ольгу бухгалтером, и вот тут дочь оказалась на своём месте. Она ненавидела перемены, потому и не собиралась делать карьеру или переходить хотя бы на более оплачиваемую должность.
Диагноз подтверждался не раз. Психологи не помогали, что было предсказуемо.
Ольга по - прежнему не имела друзей, разве что приятельниц. С противоположным полом не ладилось. И она решила родить для себя. Маленькое существо, которое будет тебя любить, когда весь мир просто терпит. Каждый человек ведь нуждается в любви. Даже такие как она.
Ольга чувствовала себя будто волк среди овец. С ней даже в транспорте не садились рядом, хотя она выглядела точно также как все.
Родители? Они скорее чувствовали вину, но не любили.
Поступком Матильды оба были потрясены до глубины души. Подарить пустой конверт. На юбилей отцу. Это как?
-Ну а чего вы ждали? - равнодушно спросила Ольга.
И ушла домой, таща в руках коляску.
Немолодые люди остались вдвоём. Похоже, друг у друга есть только они.
Ночью отцу стало настолько плохо, что мать вызвала скорую.
Сердечный приступ.
Женщина сидела возле реанимации и думала, звонить ли дочерям.
И позвонила обеим, конечно.
-В больнице? - переспросила Ольга, - скажете, чем закончится.
Рыдающая Мотя с Никодимом примчались через пятнадцать минут. Никодим не был на злосчастном юбилее, знал, что задумала жена и не хотел в этом участвовать.
-Прости, Мотя, - печально сказала мать, - Не было у нас с отцом ресурсов на вас двоих. Тебе могли дать только любовь, а Ольге- материальную составляющую. Она не виновата. У неё отсутствует эмпатия не потому что плохая, а потому что она не знает, что это такое. Врачи предупреждали, да мы и сами читали.
Матильда наняла хорошего адвоката. Дарственную оспорить можно. Сложно, но он берётся.
Ольга была в ярости.
Суд принял сторону отца, взвесив все обстоятельства. Недвижимость вернули родителям.
Квартиру продали, хватило на две студии. Одну отдали Ольге с ребёнком, вторую родители стали сдавать. Завещание переписали на Матильду на обе квартиры.
Сердечный приступ - это серьёзно.
Это учит цинизму.
Например, что встречать старость с дочерью, лишённой эмпатии пусть даже в силу болезни -плохая идея. Нельзя ссориться с успешной дочерью, чем они вообще думали, когда вкладывались в младшую?
Через неделю им позвонили из опеки.
Ольга отказывается от ребёнка.
Потому что жить с ним в студии оказалось невыносимым. Потому что ребёнок - это не кукла, и он нуждается хотя бы в доброте и любви.
Всего этого Ольга ему дать не могла.
-Возьмите его себе, - сообщила родителям, - Я больше не могу.
Матильда посоветовала родителям отказаться. Ребёнку три месяца. Его точно усыновят. Вам шестьдесят лет. Вы толком ни разу не отдыхали. Так исправьте это.
Страшное решение далось нелегко.
Правда, к младенцу никто из семейства не успел привязаться, а значит - с глаз долой, из сердца постепенно вон.
В санаторий родители съездили.
Матя оплатила путёвку в самый лучший.
Отношения резко потеплели.
А Ольга осталась совсем одна. Родители не простили ей ребёнка.
"Всё понимаем, но чем ты думала раньше?".
Она думала, что сможет его полюбить.
Оказалось - ошиблась.
Она не любит никого.
И больше всех - себя.
Жизнь не любит равновесия. А равенство - лишь иллюзия, которую разрушает жизнь и случай.
НОМЕР КАРТЫ ЕСЛИ БУДЕТ ЖЕЛАНИЕ СДЕЛАТЬ ДОНАТ. 2202 2005 4423 2786 Надежда Ш. , Наталья К.- огромное Вам спасибо за оценку моего творчества!