Анфиса проснулась резко, будто её кто-то толкнул изнутри. В комнате было темно и тихо, только часы на стене отсчитывали секунды — глухо, настойчиво. Юбилей закончился поздно, гости разошлись, муж устало поцеловал её в щёку и сказал, что завтра «всё обсудят». Тогда она не придала значения этим словам.
Но сейчас, глубокой ночью, из кухни доносились приглушённые голоса.
Анфиса прислушалась. Один голос она узнала сразу — голос мужа. Второй… женский. Чужой. Слишком уверенный, слишком спокойный для ночного разговора в её доме.
Она встала, накинула халат и пошла по коридору. Пол скрипнул, и Анфиса замерла, прижавшись к стене. Сердце билось так громко, что казалось — его услышат и там, за дверью.
— Ты же обещал сказать ей сегодня, — шёпотом произнесла женщина.
— Не сейчас, — раздражённо ответил муж. — После юбилея — не время.
— А когда время? Когда она сама всё поймёт?
Анфиса почувствовала, как холод медленно поднимается от ступней к груди.
— Я устал жить в ожидании, — продолжал муж. — Квартира почти оформлена, документы готовы. Пусть побудет здесь пару месяцев, а потом… она всё равно справится.
Анфиса схватилась за косяк двери.
«Пусть побудет здесь».
Как гостья. Как временное неудобство. После двадцати пяти лет брака.
— А если она не согласится? — спросила женщина.
— Куда она денется? — усмехнулся муж. — Она всегда была удобной.
В этот момент Анфиса поняла: боль — не самое страшное. Самое страшное — осознание, что тебя давно вычеркнули, а ты продолжала накрывать столы, улыбаться гостям и задувать свечи, загадывая желания, которые больше никого не волновали.
Она тихо вернулась в спальню. Не заплакала. Слёзы будто застряли где-то внутри. Вместо них пришла ясность — холодная, трезвая, без иллюзий.
Утром Анфиса встала раньше обычного. Собрала документы, сняла со стены старую фотографию — ту самую, со свадьбы. Положила её в папку и аккуратно закрыла.
Когда муж зашёл на кухню, она уже пила кофе.
— Нам надо поговорить, — начал он.
Анфиса подняла глаза и впервые за много лет посмотрела на него не как жена, а как человек, который всё понял.
— Не надо, — спокойно сказала она. — Я уже всё слышала.
Он побледнел. Попытался что-то сказать, оправдаться, объяснить. Но Анфиса не слушала. Она встала, надела пальто и взяла сумку.
— Ты был прав в одном, — сказала она на пороге. — Я справлюсь. Но уже без тебя.
Дверь закрылась тихо.
Без скандалов.
Без истерик.
Без юбилейных тостов.
Иногда конец начинается не с крика, а с ночного шёпота на кухне. И если прислушаться вовремя — можно успеть уйти, сохранив самое главное: себя.