В конце октября 1931года, в преддверии праздника Октябрьской революции, начальник Ухтпечлага Яков Моисеевич Мороз доложил руководству ГУЛАГА о запуске в работу первого завода по переработке подземных вод для получения радия, на промысле №2 имени ОГПУ (Водный промысел) . Это событие ознаменовало начало создания в таёжной глуши Автономной области Коми (Зырян), силами заключённых Ухтпечлага — рабочими и инженерами-химиками, чрезвычайно наукоёмкого радиохимического производства. В течение последующих 25 лет существования Водный промысел стал одним из самых крупных и высокотехнологичных предприятий в Коми крае и центром радиевой промышленности Союзного значения. На Водном промысле, в радиохимической лаборатории — мозговом центре всего производства, на заводе концентратов и 12-ти радиохимических заводах, ГУЛАГОМ был задействован высочайший инженерный потенциал талантливых учёных и инженеров-практиков. Самое печальное, что все они были заключенными. Об одном из них, молодом учёном-химике, будущем академике, Герое Социалистического Труда, лауреате Ленинской премии, трижды лауреате Государственной премии СССР Григории Алексеевиче Разуваеве и пойдёт мой рассказ. В основе повествования — воспоминания о своей жизни самого Григория Алексеевича, дополненные воспоминаниями близких ему людей, а также фотоматериалы и выдержки из статей в открытых источниках.
Глава I. Буду только химиком
«Я родился в 1895 году в Москве. Жил на Пречистенке... Мой отец, Алексей Григорьевич Разуваев, был артиллерийским офицером. Во время русско-турецкой войны (1877–1878) он сражался на Шипке. После войны отец вышел в отставку в чине гвардии поручика и через некоторое время уехал в Америку, где прожил пять лет. Там он работал на механическом заводе. Отец был выдумщиком. Еще во время войны при нем всегда была записная книжка, где он рисовал, делал разные заметки, математические расчеты. Он изобрел контрольный прицел, который был принят на вооружение в русской армии.
Мама, Екатерина Николаевна, в девичестве Чернобровкина. С отцом она познакомилась в Петербурге, где он тогда жил, хотя был приписан к воинской части в Кронштадте. Мама окончила гимназию в Петербурге, получила диплом преподавателя мужской гимназии. Требования в мужских гимназиях были иными, чем в женских, и диплом преподавателя мужской гимназии ценился выше. У мамы была собственная школа в Царском Селе. Эту школу ей подарил ее отец, когда она окончила гимназию. Дед, видимо, считал, что диплом иметь хорошо, но лучше — собственную школу. Через несколько лет наша семья переехала в Нижний Новгород, затем в Серпухов. В Нижнем жили напротив моста, в районе нынешнего Казанского вокзала, выше планетария, вглубь, ближе к городу. Отец работал на судостроительном заводе инженером. Первый пароход, который он построил, получил название «Гриша». Это был пассажирский пароход, ходил вверх по Оке, к Москве. В Нижнем Новгороде родился брат Алексей. Самой младшей была сестра Агния — Ася. В Серпухове отец работал – на ткацкой фабрике Коншина.
1907 год — смерть отца. Скончался отец скоропостижно – в одно утро не проснулся. Переезд из Серпухова в Москву… Маме было 35 лет, мне 11, Алёше 8, Ася — совсем маленькая — 2-3 года. Я поступил учиться в 1-ю мужскую гимназию, которая находилась недалеко от дома, напротив храма Христа Спасителя. В гимназии я хорошо изучил латынь. Язык преподавали пять раз в неделю. На уроках читали много подлинников (Юлия Цезаря, Овидия, стихи Горация и т.д.). Окончил гимназию в 1917 г. В год, когда я оканчивал гимназию, в Москву приехал молодой человек Боря Лошкойт. Он был шотландец, приехал в Москву из занятой немцами Варшавы, его семья была в числе хороших знакомых нашей семьи. Семья Бори поселилась в том же доме, где жили мы. Так я познакомился с Борей. Он окончил в Варшаве лицей и хотел в Москве поступать в высшее учебное заведение. У него с собой были книги, учебники, с помощью которых он готовился к поступлению. Поступив, Боря отдал книги мне. Так впервые ко мне в руки попала книга по химии, которая произвела на меня неизгладимое впечатление. Почувствовал, что должен быть только химиком. После этого решения начал готовиться к экзаменам по курсам высшей математики и химии. Математику и химию я сдал на отлично и поступил на I курс физико-математического отделения Московского университета по специальности «Химия». Началась война. Из-за глаз я был признан негодным к военной службе и продолжил учиться в университете. Экзамены проводились два раза в году. На первой сессии я сдал математику и химию без особой подготовки на отлично. Я все время занимался репетиторством, давал уроки, чтобы иметь собственные деньги и не посягать на скромные средства семьи и бюджет моей мамы. На эти деньги я покупал книги, и скоро у меня накопилась небольшая библиотека из всех рекомендованных книг по химии. Книги я покупал вперед по программе, так как обычно книги быстро раскупались. Среди приобретенных книг в моей библиотеке была книга П. Вальдена «Свободные радикалы». Я непрерывно читал ее и конспектировал. В библиотеке Русского физико-химического общества появились новейшие журналы — американские, немецкие. Я завел тетрадки, где записывал названия встретившихся мне в литературе работ из области химии свободных радикалов, а также книг и статей, по тем или иным причинам интересовавших меня. Особенно ценным оказалось знание английского, немецкого и французского языков — всей литературой пользовался без словаря... В конце II курса заболел скарлатиной. Жил в это время один: мама с детьми уехала на Украину, в Москве был голод… После болезни я был очень слаб, учиться больше не мог и, окончив два курса, уехал к маме на Украину. Пробирался через линию фронта, добрался до мамы в село Карпиловка…».
В селе Карпиловка, Полтавской губернии, у Разуваевых была небольшая усадьба, где они жили, пережидая тяжёлые времена гражданской войны. В селе были одна Министерская и 2 земские школы, в одной из них Григорий Александрович преподавал иностранные языки. В то время он познакомился со своей первой женой Ксенией (Асей) Николаевной Минкевич-Петровской. Минкевичи жили в своей усадьбе,в соседнем селе Савинцы. О своём первом браке и семейной жизни, Разуваев как то упомянул в своих воспоминаниях, но вскользь, без подробностей. Видимо этот первый брак не оставил заметного следа в его жизни.
И, тем не менее, я позволю себе коснуться этого события в биографии Григория Алексеевича. Об обстоятельствах их знакомства рассказывает внучка Г.А.Разуваева — Мария Сергеевна Никодимова.
« Ася с началом Первой мировой войны вместе со своей мамой окончили курсы сестер милосердия, работали в госпиталях, на санитарных поездах. Интересно, что Асин поезд переходил то белым, то красным, а сестры и врачи продолжали лечить раненых и больных. В Одессе Ася заболела тифом, чудом выжила, а тем временем город был занят красными, и она осталась работать там. Когда родственники узнали, где она, то прислали за ней из Савинец молодого человека - оказалось, что он из Карпиловки - (это где-то недалеко) и его попросили приехать за ней, хоть они не были знакомы. Уже дома, в Савинцах через некоторое время они поженились. Молодого человека звали Григорий Алекс. Разуваев. Прожили они недолго, детей не было, Гриша довольно скоро влюбился в молоденькую Марусю Товстолес, на которой впоследствии и женился». Хочу добавить, что свадьба с Товстолес состоялась в марте 1930г., сразу после окончания Марусей школы, к тому времени Разуваев был уже разведён. 9 февраля 1931г. у Григория Алексеевича и Марии Григорьевны родилась дочь Ольга (Ляля).
Но вернёмся в первую половину 20-х годов, к воспоминаниям Разуваева. «Когда набрался сил, решил продолжить образование. Но поехал не в Москву, а в Петроград…После предъявления справки об окончании двух курсов Московского университета был зачислен на третий курс физико-математического отделения. Там была специализация по физике, химии, минералогии и др. Начались интересные годы. Студенты были уже переростки, люди серьезные: во время революции и войны выпусков в университетах не было... После окончания университета я работал в лаборатории Академии наук. Для улучшения финансового положения принимал заказы на изготовление реактивов, например пинаколина, красителей с определённым pH и др. … Мы жили все вместе — мама, брат, сестра, моя жена и я. Жили на зарплату брата, мою зарплату в Академии наук и эти доходы по синтезу». В 1924 г. академик В.Н. Ипатьев создал в Петрограде Лабораторию химии высоких давлений при Академии наук и пригласил туда работать молодого университетского выпускника Г.А. Разуваева. В 1928 г. Григорий Алексеевич уже заместитель директора этой лаборатории. Одновременно с работой в лаборатории Г.А. Разуваев, по предложению В.Н. Ипатьева, занялся, с 1925 г., и педагогической деятельностью — читал курс органической химии в Военно-технической академии и одновременно руководил там же лабораторией. В 1929г. Ипатьевская лаборатория была преобразована в Государственный институт высоких давлений (ГИВД), и к началу 1930-х гг. Г.А. Разуваев руководил отделом в этом институте. Одновременно он возглавлял Лабораторию органической химии в Академии наук и заведовал кафедрой в Ленинградском технологическом институте, где читал курс химии отравляющих веществ.
« В 1929 году я был командирован на стажировку в Мюнхен, к Генриху Виланду — крупнейшему химику-органику, получившему незадолго до того Нобелевскую премию. О командировке договорился Ипатьев, хорошо знавший мюнхенскую школу,— в свое время сам завершал химическое образование там же, у Адольфа Байера. Виланд, знакомый с моими публикациями, предложил изучать распад органических перекисей, который тоже сопровождается образованием увлекавших меня свободных радикалов. Дело пошло успешно... Знакомство со стилем работы прославленной химической школы было для меня чрезвычайно полезно. Виланд, в то время уже не занимавшийся собственноручными опытами, вел целых 36 тем. Учеников у него было много, но для каждого находилось время и свежие идеи. В одной комнате со мной занимались англичанин Гофф, эквадорец Кортезе, японцы Цино и Хосино. Общались мы на смешанном языке – немецком, с включением японских слов, которым Хосино и Цино нас обучили...
Вернувшись из-за границы в Ленинград, продолжал руководить Лабораторией высоких давлений, работать заместителем директора в институте... К этому прибавилась кафедра, которую мне предоставили в Технологическом институте. Там нáчало формироваться превосходное сообщество молодых химиков — я надеялся, что со временем смогу называть их своими учениками... Счет моим научным публикациям пошел на десятки. Прибавилось новое направление поисков — органические производные титана, которые тогда были абсолютно не изучены. Предполагал выйти к стабильным радикалам, содержащим титан...» Казалось, жизнь складывалась как нельзя лучше, впереди было множество планов и перспектив. Всё закончилось в один момент. Г.А. Разуваев вспоминает: « 5 января,вернувшись с работы домой, я застал трех джентльменов. "Мы вас ожидали, мы из ГПУ", — представились они и предъявили карточку, где было записано: мой адрес, возраст, место рождения, указание, что я являюсь арестованным. Из особой милости мне сохранили свободу движений по комнате, но растолковали, что я являюсь заключенным, не могу без разрешения куда-нибудь удаляться, должен называть тех, кто заходил, и сообщать, зачем они пришли. Потом подъехал черный ворон и они уехали. Я отсидел дома двадцать четыре дня. После этого меня отправили в тюрьму на Шпалерную. Донос на меня написал аспирант Журов. Свой донос Журов объяснил тем, что его "просили написать характеристику" на меня и он "ее написал". После того как меня "изъяли", заведующим лабораторией стал Журов».
Арестован Разуваев был по делу «Российской национальной партии» больше известном как «Дело славистов», которое было сфабриковано Секретно-политическим отделом ОГПУ в конце 1933 – начале 1934г. Его жертвами были известные учёные и специалисты, среди которых оказался и Г.А.Разуваев. Следствие длилось недолго. На суд его не возили, решение о наказании было вынесено без его присутствия.
Постановление судебного заседания Коллегии ОГПУ от 29 марта 1934 года было ожидаемым: «... обвиняемого Разуваева Григория Алексеевича по ст. 58/4,7,11 заключить в исправтрудлагерь сроком на десять лет, считая срок с 5.1.1934».
Читая обвинительное заключение, не перестаёшь удивляться беспредельному полёту фантазии следователей ОГПУ из Большого дома на Литейном. Привожу его полностью:
« а) Будучи вовлечён акад. Ипатьевым, входил в к.-р. фашистскую организацию, занимая руководящее положение в ячейке Лаборатории высоких давлений Академии наук; б) принимал активное участие в опытных работах по получению фосфорной кислоты водорода из фосфора под давлением, поставленных ячейкой на советском оборудовании в ЛАВДе Академии Наук и Гос. Институте высоких давлений для германской фирмы «Бейрише Штих Штоф Гезельшафт» по специальному договору с последней и за крупное денежное вознаграждение в инвалюте. В результате этих работ в Германии было поставлено получение фосфорной кислоты и водорода в заводском масштабе; в) имея целью нанести крупный ущерб хозяйственному строительству и обороне СССР, скрывал от советских проектировочных учреждений результаты работы ЛАВДа и ГИВДа по фосфорной кислоте и водороду; г) принимал активное участие в к.-р. деятельности организации по линии научного шпионажа, передав представителю фирмы «Бейрише Штих Штоф Гезельшафт» д-ру Фрейтагу некоторые данные по работам ЛАВДа и ГИВДа над фосфором и проф. Вилянду в Мюнхене данные о секретных работах ЛАВДа по линии отравляющих веществ (мышьяковые соединения); д) руководил вредительской деятельностью ячейки организации в ЛАВДе по утилизации отечественных ресурсов мышьяка и вольтализации смазочных масел, что имеет крупное хозяйственное и оборонное значение».
Сегодня о репрессиях 30-х годов и о печально известной 58 статье пишут очень много. Но, наверняка, немногие знакомы с полным содержанием статей 58¹— 58¹⁸. За восемнадцатью статьями, из которых одиннадцатью предусмотрен расстрел, стояли в то время тысячи и тысячи человеческих жизней и судеб. И как же тогда была тонка грань между сроком в лагере и расстрелом. Давайте прочитаем формулировки статей 58/4,7,11 , по которым А.Г.Разуваев был осуждён к десяти годам лагерей:
статья - 58⁴
статья - 58⁷
статья - 58¹¹
В статьях 58⁴ и 58⁷ прописаны меры социальной защиты, предусмотренные статьёй 58², её я тоже привожу:
Вот что вспоминал Григорий Алексеевич о тех днях: « Объявили, что мне присуждена высшая мера наказания — расстрел, но ходатайствуют о замене его на 10 лет заключения в лагерях. Предупредили, что если в течение двух суток приговор не будет приведен в исполнение, то меня отправят по этапу. Разрешили прощальное свидание с женой. До окончательного вынесения приговора меня больше двадцати дней держали в клетке. Была клетка такая, как для льва, одиноко ожидающего своей участи. Можно сделать три шага, до потолка я доставал рукой. Когда забирают из этих клеток, то ведут на расстрел. Как-то вечером меня провели в комнату, где было несколько человек. Один из них зачитал текст о том, что следствие установило мою преступную деятельность, и прокурор республики требует высшей меры. И опять отвели в клетку. Всю ночь я ждал расстрела... Утром повели вниз по лестнице. Я знал: когда спускаются по лестнице, стреляют в затылок. Но меня снова вернули в клетку. Как долго я там пробыл, оценить не могу — мной овладело полное безразличие. Наконец, вызвали с вещами...».