Резкий, ни с чем не сравнимый запах. Шипение, когда бросаешь серый камушек в лужу. Белые пенистые пузыри, которые вспыхивают от одной спички. Возле любой стройки, в каждом дворе, где работали газосварщики, валялась белая труха, и в ней обязательно находилось несколько крепких кусков карбида кальция.
Сейчас про карбид почти никто не помнит. А ведь без него не обходилась ни одна советская стройка. Каждая бригада сварщиков имела баллоны с этим веществом, и после работы остатки просто высыпали на землю. Для взрослых это был производственный мусор, для детей — настоящее сокровище.
Где брали и почему было везде
Высматривали место, где недавно работали сварщики, подкрадывались к куче белой трухи, осторожно разгребали её руками, выискивая крепкие серые камушки размером с грецкий орех. Хватали самые большие куски и быстро прятали в карманы, пока не увидели старшие ребята. Ох как же радовались находке! Кусок карбида ценился как валюта: можно было обменять на что-нибудь нужное или просто похвастаться перед друзьями.
Карбид кальция производили в электропечах при температуре 1900-1950°C, сплавляя негашёную известь с коксом. В СССР шло массовое строительство: пятилетки, новые жилые районы, промышленные объекты. Газовая сварка и резка металла использовались повсеместно, каждая строительная бригада работала с карбидом. Из одного килограмма технического карбида получали 280-300 литров ацетилена — горючего газа для сварки. Это была рабочая лошадка народного хозяйства.
А остатки? Их никто не утилизировал. Рабочие просто вытряхивали содержимое баллонов прямо там, где работали, часто во дворе жилого дома. Получалась куча бесполезной белой трухи — отработанного карбида, который уже прореагировал с влагой воздуха. Но в этой труже всегда оставалось несколько крепких камушков, которые ещё не успели разложиться. Вот их-то и искали дети.
Приходили после ухода сварщиков, когда никто не видел, выжидали момент и быстро набирали в карманы. Прятали поглубже, а то старшие отберут и сами всё израсходуют, — такова была дворовая иерархия.
Физика процесса
Тогда мы, конечно, не знали умных слов про реакцию разложения и выделение тепла. Действовали интуитивно: кинул в лужу — шипит и пузырится, поджёг — вспыхнуло. Этого было достаточно для счастья. Но, как оказалось потом, физика была на нашей стороне, и процесс этот куда опаснее, чем мы думали.
При контакте карбида кальция с водой начинается бурная химическая реакция. Карбид разлагается, выделяя горючий газ ацетилен, который при смешении с кислородом воздуха горит при температуре 3150-3200°C. Для сравнения: температура плавления стали составляет 1500°C. Именно поэтому ацетилен использовали для сварки и резки металла. Он мог расплавить практически всё!
Но самое опасное было в другом. Ацетилен взрывоопасен. Температура самовоспламенения составляет всего 335°C — газ может загореться от сильно нагретой поверхности, даже без открытого огня. А при давлении выше 0,2 МПа (это всего 2 атмосферы, как в автомобильной шине) ацетилен способен к взрывчатому самораспаду. Максимальное давление взрыва — 10,3 кг/см², это как разорвать стальную трубу изнутри.
Карбид кальция по степени воздействия на организм относится к первому классу опасности. Это как цианистый калий или фосген — чрезвычайно опасные вещества. Пыль карбида раздражает кожу, глаза, дыхательные пути, а при недостатке воды реакция разложения идёт с таким выделением тепла, что выделяющийся ацетилен может воспламениться сам собой. Но мы об этом не думали, не знали, не ведали.
Варианты использования
Самое простое это лужи. Подходили к луже после дождя, доставали из кармана кусок карбида, кидали в воду и быстро отскакивали. Карбид шипел, вокруг него бурлили белые пузыри газа, поднимались к поверхности. Чиркали спичкой над водой — и лужа вспыхивала ярким белым пламенем с громким хлопком. Морщились от запаха, но не отступали. Пальцы дрожали от волнения, когда подносили огонь, но это было частью удовольствия.
Зимой, когда руки мёрзли на морозе, использовали карбид как грелку. Зажимали кусок в ладони, опускали руку в лужу или в снег, сжимали покрепче и ждали. Начиналась реакция, выделялось тепло, рука постепенно теплела. Терпели, пока не припекало совсем сильно — тогда разжимали кулак и отряхивали остатки. Способ варварский, но действенный.
Бутылки-бомбы. Брали пластиковую бутылку из-под лимонада, накидывали внутрь несколько кусков карбида, обильно плевали туда же (слюна заменяла воду), быстро закручивали крышку и трясли минуту, считая вслух. Бутылка начинала надуваться, распирало её от газа, пластик трещал и белел от напряжения. Ставили на землю, отбегали метров на десять и ждали.
Через несколько минут раздавался хлопок — крышка срывалась и улетала метров на двадцать, куски пластика разлетались во все стороны. Соседи высовывались из окон первых этажей, кричали что-то про милицию и родителей, грозились пожаловаться в школу. Но мы уже разбегались по дворам, пряча остатки карбида поглубже в карманы. Что называется, залп на всю катушку.
Но самым эффективным использованием карбида была ручная пушка. Брали пустой баллон из-под дихлофоса или дезодоранта, аккуратно срезали ножом горлышко, у самого дна пробивали гвоздём маленькую дырочку. Клали внутрь три-четыре куска карбида, обильно плевали на него — привкус карбида оставался на губах после этого, слегка металлический, с горчинкой. Затыкали все отверстия смятыми тряпками, трясли баллон минуту, отсчитывая секунды: раз-два-три, десять-одиннадцать, тридцать.
Вытаскивали тряпку из маленькой дырки, подносили горящую спичку на длинной палочке и сразу отскакивали. ЗАЛП! Хлопок был такой, что слышно на весь двор, децибел 120-130, как отбойный молоток рядом с ухом. Вот так-то развлекались...
Были свои тактики безопасности. Трясли обязательно минуту — недотряс давал слабый хлопок, не интересно. Отверстие у дна делали маленькое, не больше гвоздя — большое означало, что весь газ выйдет раньше времени. Спичку подносили издалека, на палочке, и сразу отскакивали. После залпа не подходили к баллону секунд тридцать. Мало ли что.
Драматические истории
Но иногда всё шло не по плану. Один парень из соседнего двора рассказывал, что в его детстве компания свистнула целый баллон карбида со стройки. Не горсть, не несколько кусков, а целый промышленный баллон, килограммов пять. Высыпали его весь в дренажный колодец с водой, прикрыли тяжёлой чугунной крышкой, проделали в ней дырочку и отошли в сторонку. Ждали полчаса, пока газ накопится.
Потом один мальчик, самый отчаянный, подполз к крышке и поднёс спичку к дырке. Раздался взрыв, от которого выбило несколько стёкол в доме через дорогу. Крышка весом килограммов тридцать взлетела вверх метра на три, ударила парня сначала по подбородку, потом накрыла его при падении. Но самое страшное — пламя из колодца опалило ему всё лицо. Парень потерял сознание от боли, кожа покрылась волдырями, его увезли на скорой.
Шрамы от тех ожогов остались на всю жизнь — я видел его уже взрослым, лет через двадцать. Лицо было в рубцах, особенно подбородок и щёки. Руки тряслись у тех, кто рядом стоял и видел весь этот кошмар — они поклялись больше никогда не связываться с карбидом в таких количествах.
Накопилось слишком много газа за полчаса реакции, в замкнутом пространстве колодца давление росло и росло, достигло критической точки. Взрыв был как от гранаты, только без осколков — одно пламя и ударная волна.
Была ещё одна история. Компания делала карбидный костёр прямо в песочнице во дворе: выкопали ямку, накидали туда карбид, подливали воду понемногу, поджигали выходящий газ. Пламя было красивое, высокое, все стояли кружком и любовались. У одного парня с собой была бутылка с карбидом — делали её ещё утром, но она так и не взорвалась. Он решил избавиться от неё и кинул в костёр.
Секунда тишины, потом до всех дошло что сейчас будет. Все бросились врассыпную, кто куда. А то не дай бог, накроет всех разом. Взрыв прогремел секунд через пять — огонь с густым чёрным дымом, хлопок, куски пластика во все стороны. Воронка в песке осталась диаметром метр, глубиной сантиметров тридцать. Хорошо что никто не пострадал — все успели отбежать.
Почему это было возможно
Карбид лежал открыто потому, что шло массовое строительство. Пятилетки, жилые районы, промышленные объекты — везде нужна была газосварка. На каждой стройке, в каждой мастерской стояли баллоны с карбидом и генераторы ацетилена. А утилизация остатков? Не предусмотрена. Рабочие просто высыпали отработанный карбид на землю, и никто за этим не следил.
Были другие приоритеты безопасности. Травматизм на стройках, несчастные случаи с техникой, падения с высоты — вот что считалось серьёзными проблемами. А то, что дети играют с карбидом? Ну что ж, сами научатся, сами разберутся.
Мы играли на стройках, лазили по недостроенным домам, прыгали по крышам гаражей. Карбид был лишь одним из множества рисков.
Но почему не было массовых трагедий? Во-первых, срабатывало интуитивное понимание опасности. Старшие учили младших: сколько кидать, как далеко отбегать, где не стоять. Работало сарафанное радио — когда где-то кто-то пострадал, новость разлеталась по дворам за день. Естественный отбор: кто переборщил и получил ожог или травму, больше с карбидом не играл. Передавал свой опыт другим.
Это не была безответственность взрослых. Это была другая модель воспитания: дети сами нащупывали границы опасного, учились рассчитывать риски, понимать причинно-следственные связи.