Алина нажарила картошки с боровиками, соседка ходила в лес, угостила. Сергей любил это блюдо, считая его одним из самых вкусных.
Алина накрывала на стол, пятилетняя Маша возилась с куклой на кухонном полу, напевая что-то под нос. Был обычный будний день се его усталостью после работы, детским садом, лёгким беспорядком. Всё, как всегда.
Сергей вернулся позже обычного. Он вошёл, тихо закрыл дверь, не снял обувь сразу, а остановился в прихожей, глядя куда-то мимо Алины.
— Проходи быстрей, у нас сегодня картошечка с грибами, мы уже заждались тебя, — сказала она, вытирая руки о полотенце.
— Алина, нам нужно поговорить.
- Хорошо, если так спешно. Ты бы разулся сначала, прошел.
- Успею, сядь на стул.
- Успею, да что случилось-то?
Он разулся, прошел в гостиную, встал посреди комнаты, покачиваясь с носка на пятку, Алина стояла, прислонившись плечом к косяку.
— Говори уже, что случилось?
— Нам с тобой нужно пожить отдельно, я хочу побыть один. Ты же хотела на недельку уехать к родителям, давай, ты там задержишься.
Алина смотрела на него, не понимая смысла слов. Они звучали как у героев из плохого сериала.
— В смысле, пожить отдельно?
— Нам надо разобраться в себе, в нашей жизни. Мы в последнее время только и делаем, что ссоримся. Я задыхаюсь в этой атмосфере вечного конфликта.
Алина нервно засмеялась:
— Ссоримся? Серёжа, все так живут! У кого не бывает ссор? У нас ребёнок, ипотека, работа. Это жизнь, а не вечный медовый месяц. Мы же в прошлые выходные в кино ходили, всё было нормально. Да и ссоримся мы максимум раз в месяц, не особенно и ругаемся, у нас все нормально.
— Для тебя — нормально, для меня — нет. Всё это… — он махнул рукой, будто охватывая всю квартиру, их жизнь, — уже не приносит радости, одна рутина, только о проблемах и говорим.
— Каких проблемах?
— Да обо всех. Вечно что-то: то сантехник нужен, то у Маши сопли, и ты не спишь ночами, а я виноват, что не помогаю! Надоело, Алина, просто надоело. Одни проблемы у тебя, я устал от этого.
Он сказал это так, будто проблемы были её личным хобби, коллекцией, которую она навязчиво собирала. Алина почувствовала, как почва уходит из-под ног.
— То есть наши общие заботы — это теперь мои проблемы? А ты кто? Сторонний наблюдатель? У нас семья, Сергей: общий быт, общий ребёнок, — она уже почти кричала, забыв про Машу в соседней комнате. — Как можно вот так взять и расстаться для «подумать»? Разобраться в себе? А как же я? А как же Маша? Ты отказываешься от дочери?
Он вздрогнул, и в его глазах мелькнуло что-то, но тут же погасло.
— Я не отказываюсь, буду помогать видеться, но жить вместе с тобой сейчас не могу. Мне нужно побыть одному.
У Алины потекли слезы из глаз:
— Но почему нельзя поговорить до? Почему нельзя попробовать что-то изменить? Как можно вот так, в один день, решить, что восемь лет — это ничто, а неделя раздумий что-то изменит?
Он молча собрал вещи в спортивную сумку, брал самое необходимое. Этот бытовой, спокойный уклад вещей сводил её с ума.
— Я пока поживу у приятеля, а как ты уедешь к родителям, вернусь. Я и так слишком долго молчал, это решение далось мне нелегко, поверь.
Он поцеловал в лоб растерянную Машу, что-то пробормотал про «папа скоро приедет», и вышел.
Алина села на табуретку и заплакала. Маша принесла ей куклу: «Мама, не плачь». Самое страшное для Алины было полное непонимание: что такого случилось? Что она сделала не так?
Прошёл месяц. Алина жила в своей старой комнате у родителей. Мама варила ей успокоительные отвары, папа хмуро молчал.
Алине было стыдно. Вот так сложилось: муж решил пожить отдельно, а стыдно было ей. Она чувствовала себя неудачницей, которая не смогла удержать семью.
Сергей звонил раз в неделю, говорил с Машей, приезжал, забирал ее в выходные на день, с Алиной почти не общался, иногда спрашивал, как у нее дела. Голос у него был отстранённый, но не злой.
— Как ты? — спрашивала она, цепляясь за любую возможность понять.
— Нормально. Живу, работаю. Так легче, ты не давишь на меня.
Он всегда употреблял это слово — «давишь», будто она была каким-то прессом.
Алина пыталась до него достучаться:
— Сергей, может, встретимся? Поговорим спокойно? Все конфликты надо решать разговорами.
— Рано, Алина, мне ещё надо разобраться, подумать. Не торопи меня.
Он говорил это её матери, когда та, не выдержав, брала трубку:
- Сереженька, опомнись, ты же семью губишь.
- Мне надо время, тётя Люда. Сам всё понимаю.
Алина рыдала ночами в подушку, листала старые фото, искала в них признаки надвигающейся беды, но находила только улыбки, объятия, Машку на его плечах.
Она винила себя: слишком много ныла, мало заботилась о нём, уставала и перестала быть интересной. Она даже записалась к парикмахеру и на спорт, изменилась внешне, чтобы «исправиться», стать лучше — такой, какой он захочет её видеть, когда «разберётся».
Прошло полгода. На редких встречах, куда он приходил забрать Машу на выходные, он выглядел на редкость хорошо: подтянутый, веселый, в новой куртке. Не похудевший от «мук самоанализа», а скорее, посвежевший.
— Как «разбираешься»? — спросила она как-то.
— Потихоньку. Всё сложно, но я двигаюсь.
Он не смотрел Алине в глаза, а она всё ещё верила в его «кризис», в то, что он одумается, увидит, как ей тяжело без него, и вернётся.
Год после их расставания приближался к концу. И тут вмешалась случайность, простая, банальная случайность. Подруга с работы, листала ленту соцсетей, вдруг замерла, а затем неловко сунула телефон в сумку.
— Что ты? — спросила Алина.
— Да так, ерунда.
— Покажи. Что там?
— Аля, не надо, не стоит.
— Покажи.
Подруга с тяжелым вздохом протянула телефон. На экране — открытый профиль какой-то женщины, а на главной фотографии Сергей. Он сидел за столиком в уютном кафе, обняв за плечи эту незнакомку с длинными волосами, улыбался широко и беззаботно.
Под фото была подпись: «Год как мы вместе. С тобой море по колено».
Дата публикации — три месяца назад.
Мир не рухнул на этот раз, в ушах стоял гул. Алина методично стала листать профиль дамочки, рассматривать фотографии: они в парке на велосипедах (он говорил, что ненавидит кататься, где-то на шашлыках (он «уставал» от выездов на природу с общими друзьями, дома, у неё, на кухне, готовят вместе (у него «не было времени» на готовку, и это «женское дело»). Уют, смех, счастье. И везде он: тот самый «задавленный», «разбирающийся в себе» человек, только счастливый.
Она нашла его страницу, он был у неё в чёрном списке, чтобы не мучить себя, не смотреть. Она зашла с аккаунта подруги, его страница была открыта. Никаких постов о «самоанализе», но и совместных фото с той женщиной нет, зато есть фото мест, где он был: в ресторанах, в кино, в другом городе на уикенде.
Ложь. Всё его «одиночное проживание», все его «поиски себя» были одной сплошной, выверенной, циничной ложью. Он не разбирался в себе и отношениях, а просто выставил ее к родителям, а сам привел в их дом чужую б.а.б.у. И целый год водил за нос Алину, её родителей, даже свою мать. Год давал призрачную надежду, пока сам устраивал новую жизнь.