— Дверной звонок разрывался уже минуту. Настойчиво так, с претензией. Дзынь-дзынь-дзынь. Будто пожар.
Я оторвалась от монитора. Глаза пекло — третий час свожу дебет с кредитом для ООО «СтройМонтаж». Отчетный период, налоговая лютует, а у них в первичке бардак.
Встала. Колени хрустнули. Возраст, пятьдесят два, не девочка уже за компьютером скрючившись сидеть.
Подошла к двери. В глазок не посмотрела — ждала курьера из «Пятерочки», воды заказала и коту корм.
Распахнула.
На пороге стояла Оля. Соседка с третьего этажа. Молодая, в розовом спортивном костюме, который сейчас модно носить, с телефоном в руке. А рядом, держась за ее штанину липкой от чупа-чупса рукой, стоял Артемка. Ему пять. Или шесть. Я в чужих детях не разбираюсь.
— О, Марин, ты дома! Отлично! — Оля даже не поздоровалась. Она просто пихнула ребенка в мою прихожую. — Артем, заходи к тете Марине, поиграй в машинки.
Артемка шагнул на мой чистый коврик. На ботинках у него была грязь — на улице слякоть, апрель.
— Оля, стоп. — Я перегородила дорогу. — Ты чего?
— Марин, выручай! — Она молитвенно сложила руки. Маникюр свежий, длинный, ярко-красный. — Мне срочно надо отбежать. На часик. Ну, максимум на два. А в садике карантин по ветрянке. Я записана на реснички, мастер перенести не может, у нее запись на месяц вперед! Ты же все равно дома сидишь, работаешь. Тебе какая разница, есть ребенок в квартире или нет? Он тихий.
Я почувствовала, как зачесался нос. Нервное.
— Оля, я работаю. У меня отчет. Я не сижу, я деньги зарабатываю.
— Ой, да ладно тебе! — Она закатила глаза. — Кнопочки нажимать — не мешки ворочать. Включи ему мультики на планшете. Он тебя не тронет. Всё, я побежала, опаздываю! Целую!
Она развернулась и зацокала каблуками вниз по лестнице.
— Оля! Нет! Забери! — крикнула я.
— Через часик буду! — донеслось с пролета.
Хлопнула подъездная дверь.
Я осталась стоять в открытых дверях.
Артемка шмыгнул носом. Громко, влажно. Посмотрел на меня мутными глазами.
— Я пить хочу. И какать.
В квартире запахло улицей и почему-то дешевыми влажными салфетками.
Я посмотрела на часы. 14:00. У меня созвон с главбухом заказчика в 15:30.
В ушах зазвенело. Тонко так, противно.
— Заходи, — буркнула я. — Только разувайся аккуратно.
Артемка разулся. Бросил ботинки как попало. Один упал на бок, из него вывалился комок грязи прямо на мой ламинат.
Я сжала зубы.
Молча взяла тряпку, вытерла.
— Руки мыть. Быстро.
В ванной он налил мыла полфлакона. Пена летела во все стороны. Зеркало в брызгах. Полотенце, мое любимое, махровое, он стянул с крючка и бросил на пол.
Я молчала. Дышала глубоко.
«Часик. Она сказала часик. Я выдержу».
На кухне я налила ему воды.
— Есть будешь?
— Не. Я шоколадку хочу.
— Шоколадки нет. Есть суп.
— Фу, суп. Мама сказала, ты добрая, ты конфету дашь.
Он начал открывать шкафы. Мои кухонные шкафы.
Дверцы хлопали.
— Артем, нельзя! — рявкнула я.
Он замер. Нижняя губа задрожала.
— Ты злая! Я маме скажу!
— Садись, — я посадила его за стол. Включила телевизор. Канал «Карусель». — Смотри мультики. И чтобы тихо. Тетя Марина работает.
Он насупился, но затих.
Я ушла в комнату. Села за компьютер.
Цифры прыгали перед глазами.
В соседней квартире, за стенкой, сосед начал сверлить. Взззз-взззз. Прямо в мозг.
Я потерла виски.
Так. НДС не сходится. Где ошибка?
«Тетя Маринаааа!».
Крик из кухни.
Я вздрогнула. Мышка дернулась, курсор улетел, закрыл вкладку.
— Что?! — крикнула я, не вставая.
— Там вода пролилась!
Я вскочила. Стул грохнулся.
Вбежала на кухню.
На столе, на моей скатерти, растекалась огромная лужа. Артем решил налить себе еще воды из графина. Графин тяжелый. Он его не удержал.
Вода текла на пол. На ковер.
Осколки стекла валялись вокруг. Графин разбился.
— Я нечаянно... — прошептал он.
Я смотрела на воду. На осколки.
Во рту пересохло так, что язык прилип к небу.
— Иди в комнату. На диван. Ноги подожми.
— Я боюсь...
— Иди!!!
Я убирала стекло. Руки тряслись. Порезала палец. Кровь капнула на пол, смешиваясь с водой.
Замотала пластырем.
Посмотрела на часы. 15:15.
Оли нет.
Телефон. Где ее номер?
Нашла в чате дома. Звоню.
«Абонент временно недоступен».
Конечно. На ресничках телефон отключают.
В 15:30 позвонил заказчик.
Я пыталась говорить профессионально. Объясняла про проводки.
На фоне орал телевизор: «Три кота, три кота!».
— Марина Сергеевна, у вас там детский сад? — сухо спросила главбух. — Мы вроде договаривались о серьезном подходе. Сроки горят.
— Прошу прощения. Это... племянник. Форс-мажор. Я перезвоню через час.
Я сбросила вызов.
Сердце колотилось где-то в горле. Я могла потерять этот контракт. Тридцать тысяч рублей. Моя ипотека.
Артем зашел в комнату. В руках у него был маркер. Черный. Перманентный. Я им коробки подписываю при переезде.
— Смотри, я танк нарисовал!
Я посмотрела.
На обоях.
На моих светло-бежевых обоях в коридоре.
Черный кривой танк.
И жирные черные полосы на белой двери шкафа-купе.
— Ты... что наделал? — прошептала я.
— Красиво же!
Время 17:00.
Оли нет.
Артем ноет. Хочет есть. Дала ему печенье. Он накрошил на диван. Втер крошки в обивку.
Потом он захотел в туалет. По-большому.
Сходил.
— Тетя Марина, вытри попу!
Я зашла в туалет. Запах стоял такой, что глаза резало. Ершиком он, конечно, не воспользовался. Унитаз был уделан.
Я мыла. Вытирала чужому ребенку задницу.
Меня тошнило. Физически.
От запаха. От брезгливости. От злости.
18:30.
Звонок в дверь.
Я открыла.
Оля.
Свежая, с новыми ресницами — веера до бровей. В руках пакеты из «Золотого яблока». Пахнет кофе и дорогими духами.
— Ой, Марин, прости! Задержалась! Там пробки жуткие, потом подружку встретила, заболтались... Ну как он тут? Не шалил?
Она прошла в квартиру, даже не сняв обувь.
— Артемка! Собирайся, мама пришла!
Я стояла, прислонившись спиной к косяку двери. Сил не было.
— Оля.
— А? — Она обернулась. — Ой, Мариш, спасибо тебе огромное! Ты настоящая подруга! С меня шоколадка!
— Шоколадка не поможет.
Я прошла в комнату. Взяла листок бумаги, на котором полчаса назад, пока Артем смотрел мультики, набросала смету.
— Вот.
Оля взяла листок.
— Что это?
— Счет.
— Какой счет? Ты о чем?
— Читай.
Оля пробежала глазами по строчкам.
- Услуги няни (срочный тариф, выходной день) — 4.5 часа х 1000 руб = 4500 руб.
- Уборка клинингом (пятна на диване, мытье санузла) — 3000 руб.
- Разбитый графин (Богемия) — 2500 руб.
- Поклейка обоев в коридоре (работа + материалы) — 10 000 руб.
- Срыв рабочего контракта (неустойка) — 5000 руб.
- ИТОГО: 25 000 рублей.
Оля подняла на меня глаза. Ресницы хлопнули.
— Ты... ты шутишь? Марин, ты больная? Какие двадцать пять тысяч?! Я просто попросила присмотреть! По-соседски!
— По-соседски — это соль одолжить. А ты бросила ребенка на четыре с половиной часа. Без предупреждения. Ты сорвала мне рабочий день. Твой сын испортил мне имущество.
— Он ребенок! — взвизгнула Оля. — Он нечаянно! Обои можно оттереть! Графин старый был! Ты что, с ума сошла? С соседей деньги трясти? Меркантильная тварь! Я всем в подъезде расскажу, какая ты!
— Рассказывай. — Я говорила тихо. Голос сел. — А я расскажу опеке, как ты бросаешь несовершеннолетнего ребенка на постороннего человека и уходишь развлекаться, выключив телефон.
— Ты не докажешь!
— У меня камеры в подъезде. Видно, во сколько ты ушла и пришла. И переписка с заказчиком, где зафиксировано время срыва звонка. И фото обоев. И свидетель — соседка баба Валя, она видела, как ты выходила.
Оля покраснела. Пятнами.
— У меня нет таких денег! Я в декрете! Муж убьет!
— Это не мои проблемы. У тебя в пакетах косметика тысяч на десять. Сдай обратно.
— Не сдам!
Она схватила Артема за руку.
— Пошли отсюда! Тетя Марина — ведьма! Злая, старая ведьма! Больше к ней ни ногой!
Она вылетела на лестничную площадку.
— Счет я тебе в Ватсап продублировала, — сказала я ей в спину. — И номер карты. Срок — до завтрашнего вечера. Потом иду к участковому. Порча имущества — это административка, Оля. Плюс штраф за ненадлежащее исполнение родительских обязанностей. Тебе оно надо?
Дверь хлопнула.
Я закрыла на замок. Потом на задвижку.
Прислонилась лбом к холодной двери.
Тишина.
Божественная тишина.
Только в животе урчит — я так и не пообедала.
Пошла на кухню.
На полу лужа липкая от сока (когда он успел пролить?). На столе крошки.
Села.
Телефон пиликнул.
Сообщение от Оли.
«Стерва. Подавись. Перевела 10к. Больше нет. Обои сама мой».
Следом пришло уведомление от Сбера. «Перевод 10 000р от Ольги Петровны К.».
Я усмехнулась.
Десять тысяч.
Ладно. Обои переклею сама, рулон оставался с ремонта. Графин... черт с ним.
Главное — она больше не придет. Никогда.
Я купила свою свободу за пятнадцать тысяч (разницу в счете). Недорого, если подумать.
Я встала. Налила себе чаю. В обычную кружку, не парадную.
За окном темнело. В соседнем доме зажигались окна.
Я сделала глоток. Горячий, крепкий.
Зачесался нос. Я улыбнулась и почесала.
Завтра надо сдать отчет. Ночь будет длинная.
Зато моя. Никто не ноет, не просит мультики и не пачкает мне жизнь грязными ботинками.
«Ты же все равно дома сидишь».
Да, сижу. В своем доме. И это, оказывается, привилегия, которую надо защищать с чеком в руках.
А как бы поступили вы? Простили бы молодую мамочку «по-соседски» или тоже выставили бы счет? Где грань между помощью и использованием? Пишите в комментариях!