— Алёша, ты меня слышишь? Я же всегда к вам на праздники приезжаю!
Леша Мезенцев сидел на кухне и смотрел в телефон так, будто экран мог его сейчас укусить. Голос матери звучал громко, настойчиво. Оксана, его жена, резала помидоры для салата и прекрасно всё слышала.
— Мам, ну давай как-нибудь в другой раз, — пробормотал Леша, и Оксана закатила глаза.
Она знала, чем это закончится. Знала ещё пять лет назад, когда первый раз встретила Новый год в их доме с Анастасией Игоревной. Тогда свекровь два часа объясняла, как правильно нарезать оливье, и ещё час — почему Оксана неправильно накрыла стол.
— Какой в другой раз?! — Голос в трубке повысился. — Я уже билет купила на электричку! Тридцать первого к обеду буду!
Оксана положила нож. Подошла к столу и забрала у мужа телефон. Леша попытался возразить, но она уже говорила:
— Анастасия Игоревна, это Оксана. Мы в этом году планируем встретить праздник вдвоём. Мы вас не приглашали.
Повисла такая тишина, что Оксана услышала, как за окном проехала машина. Потом в трубке взорвалось:
— Что?! Алексей! Ты слышишь, что говорит твоя жена?!
Оксана спокойно положила телефон на стол. Леша схватился за голову.
— Ты что творишь? Она же моя мать!
— Именно, — Оксана вернулась к разделочной доске. — Твоя. Не моя. И я устала каждый праздник слушать, как я всё делаю не так.
— Она просто волнуется...
— Она волнуется? — Оксана обернулась. — Леша, в прошлом году она два часа объясняла мне, что я неправильно одеваюсь. На моём же дне рождения! А на Восьмое марта сказала, что нормальные женщины к тридцати уже детей имеют!
Леша открыл рот, закрыл. Встал из-за стола и ушёл в комнату. Дверь хлопнула так, что задрожала посуда в серванте.
Оксана вздохнула и продолжила резать помидоры. Рука дрожала совсем чуть-чуть.
***
На следующее утро Анастасия Игоревна Мезенцева сидела на кухне у своей соседки Тамары Викторовны и вытирала глаза платком.
— Ты представляешь? Сказала, что не приглашала! Как будто я чужая!
Тамара ахнула и покачала головой. Она была на год старше Анастасии Игоревны, но выглядела моложе — красилась, следила за собой. Вдовела уже десять лет и считала себя экспертом в семейных отношениях.
— Вот наглость! — Тамара налила подруге напиток из чайника. — Это ж надо так с матерью мужа разговаривать!
— Я пять лет терплю эту... — Анастасия Игоревна осеклась. — Думала, перевоспитаю. Алёша же её любит, значит, что-то в ней есть. Но она совсем обнаглела!
— А ты всё равно поезжай, — Тамара придвинулась ближе. — Это твой сын! Она что, хозяйка в доме? Ты ему жизнь отдала, а она...
— Точно! — Анастасия Игоревна выпрямилась. — Я поеду. Посмотрим, как она мне дверь закроет. Алёша меня не выгонит. Он знает, что без меня никогда бы на ноги не встал.
Тамара одобрительно кивнула и достала с полки банку с вареньем.
***
Следующие дни в квартире Мезенцевых царила тишина. Не та уютная тишина, когда просто нечего сказать, а тяжёлая, как будто воздух сгустился и давил на плечи.
Леша приходил с работы, здоровался и уходил в комнату. Оксана готовила ужин, накрывала на стол, они ели молча. Потом он снова уходил, закрывал дверь. Она мыла посуду и смотрела сериалы.
Двадцать третьего декабря Леша всё-таки решился.
— Оксан, — он вышел из комнаты, когда она складывала бельё. — Может, всё-таки позвоним маме? Ну пригласим хотя бы на пару часов...
— Нет, — Оксана даже не подняла глаза.
— Почему ты так жестоко?
Оксана положила полотенце, села на диван и посмотрела на мужа. Он стоял в дверях, переминался с ноги на ногу. Как школьник, которого вызвали к доске.
— Леша, я пять лет слушала от твоей матери, что я плохая хозяйка. Что неправильно себя веду. Что надо бросить работу и заниматься домом. Каждый праздник превращается в экзамен. Хватит.
— Но она же не специально...
— Специально. — Оксана встала. — Очень даже специально. Она считает, что я тебя украла. Что ты должен жить с ней рядом и приезжать каждые выходные. А я — помеха.
Леша молчал. Он знал, что жена права. Но как можно идти против матери? Которая его растила, кормила, одевала? Которая на больничных сидела, когда он в детстве болел?
— Я просто не хочу, чтобы она обижалась, — тихо сказал он.
— А на меня тебе наплевать? — Оксана прошла мимо него в ванную.
Леша остался стоять в коридоре. За дверью зашумела вода.
***
На работе Оксана держалась молодцом. Она работала товароведом в крупной сети продуктовых магазинов, проверяла накладные, принимала поставки, следила за сроками годности. Работа ей нравилась — чёткая, понятная, с конкретными результатами.
Двадцать шестого декабря к ней в кабинет зашла Света Крылова, её коллега и единственная близкая подруга. Высокая, с короткой стрижкой, вечно в джинсах и свитере.
— Слушай, а ты чего такая... — Света не договорила, присела на край стола. — Расскажи, что случилось.
Оксана вздохнула и рассказала. Коротко, без подробностей. Света слушала, кивала.
— Понимаю тебя, — сказала она наконец. — У меня свекровь тоже та ещё штучка. Но может, стоит уступить? Один раз?
— Если я уступлю сейчас, она поймёт, что может меня продавить, — Оксана покрутила в руках ручку. — И так будет всегда. Каждый праздник, каждые выходные. Я десять лет назад ушла из родительского дома, чтобы жить своей жизнью. А получается, что просто сменила одних контролёров на других.
— А Лёша как?
— Молчит. Боится её.
Света помолчала, потом хлопнула подругу по плечу:
— Тяжело тебе. Держись.
***
Двадцать восьмого декабря Анастасия Игоревна собирала сумку. Тамара Викторовна сидела рядом и давала советы.
— Возьми домашнее печенье, то, что вчера делала. Увидишь, она небось вообще ничего не приготовила к столу.
— Конечно, не приготовила, — Анастасия Игоревна сложила в сумку контейнер. — Она же на работе пропадает с утра до вечера. Вместо того чтобы о доме думать, о муже.
— Вот именно! — Тамара покивала. — А потом удивляются, почему мужья уходят.
— Мой Алёша не уйдёт. Он хороший мальчик. Просто она его заморочила, — Анастасия Игоревна застегнула сумку. — Я ему покажу, кто в семье главный.
Тамара проводила подругу до двери и вернулась на кухню довольная. Любила она такие истории. Всегда интересно, чем закончится.
***
Тридцатого декабря вечером Леше пришла эсэмэска от матери: «Завтра к обеду буду. Встречай».
Он сидел на диване и минуты три просто смотрел в экран. Потом показал жене.
Оксана читала, стоя посреди комнаты. Молча вернула телефон.
— Ну и что? — только и спросила она.
— Оксан, она же правда приедет!
— Пусть едет. Обратно поедет.
— Ты не понимаешь! — Леша вскочил. — Она устроит скандал на всю лестничную площадку! Весь дом услышит!
— Значит, услышит, — Оксана пошла на кухню. — Я не собираюсь открывать ей дверь.
Леша остался в комнате. Сел обратно на диван, уронил голову на руки. Он любил мать. Любил жену. Почему нельзя, чтобы они просто нашли общий язык? Почему он всегда должен выбирать?
***
Тридцать первого декабря утром Оксана встала раньше обычного. Достала из холодильника продукты, начала готовить. Небольшой праздничный ужин на двоих — салат, горячее, закуски.
Леша слонялся по квартире. Подходил к окну, отходил. Брал телефон, клал. Снова брал.
— Сядь уже, — сказала Оксана, нарезая огурцы. — Нервы себе мотаешь.
— А может, мне к маме съездить? Поздравить её?
Оксана не отрываясь от работы ответила:
— Езжай. Только предупреди, что я здесь останусь.
Леша сел за стол. Встал. Прошёлся по кухне. Понял, что загнал себя в угол. Если поедет к матери — предаст жену. Если останется — предаст мать. А он не хотел никого предавать.
В два часа дня раздался звонок в дверь.
Длинный. Настойчивый. Как будто кто-то надавил на кнопку и не собирался отпускать.
Леша замер посреди коридора. Оксана вытерла руки, подошла к двери. Не открыла, спросила:
— Кто?
— Это я! Открывай! — голос Анастасии Игоревны звучал так, будто она имела полное право входить без спроса.
— Анастасия Игоревна, я же говорила — мы вас не ждём.
За дверью повисла пауза. Леша стоял в коридоре, весь напряжённый, готовый или броситься к двери, или убежать в комнату. Оксана смотрела на него спокойно.
А потом за дверью взорвалось:
— Что?! Алексей! Ты слышишь это?! Открой дверь немедленно!
Леша сделал шаг вперёд. Оксана остановила его одним взглядом. Таким холодным и твёрдым, что он остановился.
— Я твоя мать! — кричала Анастасия Игоревна. — Ты оставишь меня на лестнице в Новый год?!
Послышались голоса. Соседи начали выглядывать из квартир. Виктор Петрович, пенсионер из квартиры напротив, открыл дверь и выглянул в коридор.
— Что случилось? — спросил он.
Анастасия Игоревна повернулась к нему:
— Вы видите, что она творит?! Сына настроила против матери! Не пускает в дом!
Оксана открыла дверь. Встала в проёме так, что пройти было невозможно. Смотрела на свекровь спокойно, почти безразлично.
— Я вас на Новый год не приглашала, — сказала она чётко и ясно. — Повторяю в последний раз.
И захлопнула дверь. И тут началось такое, что Виктор Петрович попятился в свою квартиру.
Анастасия Игоревна колотила в дверь кулаками:
— Как ты смеешь?! Алексей! Ты слышишь меня?! Я всю жизнь тебе отдала! Всё лучшее! А ты позволяешь этой... этой...
Она не договорила, но и так было понятно, что она хотела сказать.
— Я растила тебя одна! Ты забыл, как я на двух работах пахала?!
Леша внутри квартиры стоял у двери, держался рукой за стену. Лицо белое, губы поджаты. Оксана прошла на кухню, достала из холодильника бутылку с водой. Руки слегка дрожали, когда она наливала себе.
— Ты меня предал! — голос за дверью становился всё громче. — Из-за этой бабы! Которая даже готовить не умеет!
Оксана выпила воду. Поставила стакан на стол. Села на стул и просто сидела, глядя в окно.
— Виктор Петрович! — Анастасия Игоревна обратилась к соседу. — Вы нормальный человек! Скажите, разве так можно?!
— Анастасия Игоревна, — осторожно начал тот, — может, не надо...
— Что не надо?! Я имею право видеть сына! Это мой ребёнок!
Ещё минут десять она кричала, колотила в дверь, требовала. Потом вдруг резко замолчала. Послышались шаги по лестнице вниз. Громкие, чёткие.
Леша бросился к окну. Смотрел, как мать выходит из подъезда. Как садится в остановившееся такси. Как машина уезжает.
Он обернулся к Оксане. Она всё ещё сидела на кухне, смотрела в окно.
— Ты довольна? — голос у него сорвался. — Ты добилась своего!
Оксана медленно повернула голову. Посмотрела на мужа.
— Я добилась того, чтобы меня уважали. Да, довольна.
Леша открыл рот, но ничего не сказал. Развернулся и ушёл в комнату. Дверь на этот раз закрыл тихо.
***
Вечером стол был накрыт. Оксана постаралась — и салаты, и горячее, и закуски. Всё красиво, празднично. Только вот атмосфера была как на поминках.
Леша сидел напротив и ковырял вилкой салат. Оксана делала вид, что ест, но на самом деле просто перекладывала еду по тарелке.
— Мне мама написала, — вдруг сказал Леша. — Сказала, что я для неё больше не сын.
Оксана отложила вилку.
— Она это не впервые говорит. Помнишь, когда ты не поехал к ней на день рождения два года назад?
Леша кивнул. Тогда он заболел, температура была под сорок. Мать неделю не отвечала на звонки.
— Она отходила через неделю, — сказал он тихо.
— Вот и сейчас отойдёт.
Они замолчали. По телевизору шла какая-то новогодняя программа. Весёлые ведущие, смех, музыка. Они сидели и молчали.
Когда пробило двенадцать, Леша поднял бокал. Оксана тоже.
— С Новым годом, — сказал он.
— С Новым годом, — ответила она.
Чокнулись. Выпили. Он ушёл к себе в комнату. Она осталась убирать со стола.
В окно были видны огни салютов. Где-то люди веселились, радовались, обнимались. А она стояла на кухне и складывала в холодильник еду, к которой никто так и не притронулся.
И почему-то именно сейчас, когда добилась своего, ей стало так тоскливо.
***
Следующие дни прошли в странном подвешенном состоянии. Леша ходил на работу, возвращался, здоровался. Оксана готовила, они ужинали молча. Спали в одной кровати, но как будто между ними была стена.
Второго января Леша встретил у подъезда Виктора Петровича. Сосед выходил с собакой — старым спаниелем, который еле плёлся на поводке.
— Здравствуйте, — Леша остановился.
— Здравствуй, парень, — Виктор Петрович кивнул.
Неловко помолчали.
— Извините за... ну, за тот скандал, — Леша опустил глаза.
— Да ладно, — Виктор Петрович махнул рукой. — Бывает.
Собака потянула к кусту. Виктор Петрович подождал, пока она обнюхает снег, потом вдруг сказал:
— Слушай, парень. Я тридцать лет в браке прожил. Моя Галка три года назад ушла, царствие ей небесное. А до этого — тридцать лет вместе.
Леша поднял глаза.
— Так вот, — продолжил Виктор Петрович, — моя мать тоже Галке жизнь портила первые годы. Придёт в гости — обязательно придерётся. То суп пересолен, то пыли много, то я худой какой-то. Я тогда маму защищал, думал, она же не со зла. А Галка плакала по ночам.
— И что? — тихо спросил Леша.
— А то, что однажды я понял — я же не с мамой живу. Я с женой. И если я хочу, чтобы жена была счастлива, надо выбирать. Не между ними, а за кого стоять.
Виктор Петрович похлопал Лешу по плечу.
— Подумай над этим.
Развернулся и пошёл дальше. Собака поплелась следом.
Леша стоял у подъезда и смотрел им вслед.
***
Дома он застал Оксану на кухне. Она разогревала ужин. Даже не обернулась, когда он вошёл.
— Оксан, — позвал он.
— Да?
Она всё ещё не оборачивалась. Стояла спиной к нему, помешивала что-то в кастрюле.
— Прости.
Оксана замерла. Медленно повернулась.
— За что?
— За то, что не защитил тебя. За то, что пять лет ты терпела, а я делал вид, что ничего не замечаю.
Оксана смотрела на него. В её глазах было столько всего — усталость, обида, надежда.
— Леш, я не хочу, чтобы ты выбирал между мной и матерью, — сказала она тихо. — Я просто хочу, чтобы меня уважали. Как человека. Как твою жену.
— Я знаю.
Он подошёл, обнял её. Она прижалась к нему, и он почувствовал, как дрожат её плечи.
— Мне тоже было тяжело, — прошептала она. — Когда она кричала за дверью. Я сидела здесь и думала — может, я неправа? Может, надо было просто открыть?
— Нет, — Леша погладил её по голове. — Ты была права. Я просто трус. Всю жизнь боялся маму расстроить.
Они стояли так несколько минут. Просто держали друг друга.
***
Анастасия Игоревна сидела дома и смотрела в телефон. Экран был пустой. Алёша не звонил. Даже эсэмэску не прислал с поздравлением.
Тамара заходила каждый день. Приносила что-нибудь вкусное, расспрашивала. Анастасия Игоревна рассказывала, и с каждым пересказом история обрастала новыми подробностями. То Оксана кричала на неё, то вообще чуть ли не толкнула.
— Надо в суд подавать, — говорила Тамара. — Мать имеет право видеть сына!
— Да какой суд, — махала рукой Анастасия Игоревна. — Он сам одумается. Куда он без меня денется?
Но проходили дни, а Алёша не звонил. И с каждым днём Анастасия Игоревна чувствовала, как внутри растёт что-то похожее на страх. А вдруг правда не позвонит? А вдруг она перегнула?
Седьмого января вечером она не выдержала. Набрала номер сына.
Долгие гудки. Она уже думала, что не возьмёт. Но он взял.
— Мама.
Голос спокойный. Слишком спокойный для её Алёши.
— Сынок, — она говорила мягко, как всегда умела, когда хотела чего-то добиться. — Ну что же ты? Совсем про меня забыл?
— Не забыл, мама. Просто думал.
— О чём?
Леша помолчал. Оксана сидела рядом на диване. Он взял её за руку.
— Мама, Оксана была права. Мы хотели встретить Новый год вдвоём. И мы имели на это право.
— Алёша! Я же твоя мать!
— Знаю. И я тебя люблю. Но Оксана — моя жена. И если ты хочешь общаться с нами, придётся принять это.
В трубке было слышно тяжёлое дыхание.
— Ты... ты выбираешь её? Вместо меня?
— Я не выбираю вместо. Я просто выбираю за кого стоять. За свою семью.
— Я тоже твоя семья!
— Да. Но Оксана — моя жена. Мой дом теперь с ней.
Леша сжал руку Оксаны сильнее. Сердце колотилось так, что, казалось, сейчас выпрыгнет. Но он говорил. Впервые за тридцать четыре года говорил матери то, что думал.
— Если хочешь приезжать в гости — приезжай. Но по приглашению. И без нравоучений. Иначе — прости, мама, но не получится.
— Ты с ума сошёл! Она тебя совсем заморочила!
— Нет, мам. Я просто повзрослел.
Он положил трубку. Посмотрел на Оксану. Она смотрела на него так, будто видела впервые.
— Я горжусь тобой, — сказала она тихо.
Леша выдохнул. Руки дрожали. Но на душе было легко. Впервые за долгое время — легко.
***
Анастасия Игоревна три недели не выходила на связь. Тамара заходила, спрашивала — звонил ли сын? Та качала головой.
— Ну вот, — говорила Тамара. — Довела его эта змея. Теперь вообще про мать забыл.
Но Анастасия Игоревна молчала. Она думала. Много думала.
Через три недели она написала эсэмэску: «Хорошо. Я приму ваши правила. Но только если меня будут приглашать заранее. И никаких скандалов».
Леша показал сообщение Оксане. Та прочитала, кивнула.
— Пригласим на Восьмое марта? — спросил он осторожно.
— Пригласим, — согласилась Оксана. — Но если начнёт учить меня жизни — сразу попрошу прекратить.
— Попросим, — поправил Леша. — Вместе.
Оксана улыбнулась. Первый раз за месяц улыбнулась по-настоящему.
***
Это было не примирение. Это было перемирие. Шаткое, хрупкое, с чёткими границами. Но это было начало.
Восьмого марта Анастасия Игоревна действительно приехала. С цветами, с подарком. Вела себя сдержанно. Один раз начала говорить, что салат можно было бы посолить побольше, но Леша её остановил:
— Мам, пожалуйста.
Она замолчала. Сжала губы, но промолчала.
Оксана это видела. И понимала — это тоже было непросто. Для Анастасии Игоревны молчать, когда хочется указать, было почти физически больно.
После ужина, когда свекровь собиралась уезжать, она вдруг сказала:
— Оксана, спасибо за ужин.
Оксана кивнула:
— Пожалуйста.
Они не обнялись. Не сказали тёплых слов. Но что-то изменилось.
Когда дверь закрылась, Леша обнял жену.
— Получилось, — сказал он тихо.
— Получилось, — согласилась Оксана.
Она знала, что будут ещё сложности. Что Анастасия Игоревна не изменится за один день. Что придётся напоминать о границах, отстаивать своё мнение.
Но теперь она была не одна. Теперь рядом стоял муж. Который наконец-то научился говорить «нет» матери. Который выбрал стоять за свою семью.
И это было главное.
***
Прошёл год. Анастасия Игоревна приезжала в гости раз в месяц. Звонила заранее, спрашивала — удобно ли? Всё ещё иногда не могла удержаться от замечаний, но уже не так резко. И если Леша просил остановиться — останавливалась.
Оксана привыкла. Даже начала иногда советоваться со свекровью по хозяйственным вопросам. Не потому что боялась или хотела угодить. А потому что та действительно знала некоторые полезные вещи.
Однажды вечером, когда они с Лешей сидели на кухне, он вдруг сказал:
— А помнишь тот Новый год?
— Как забыть, — усмехнулась Оксана.
— Я тогда думал, что всё, конец. Что мать меня возненавидит, что ты меня бросишь...
— Глупости.
— Но знаешь, что я понял? — Леша взял её за руку. — Что любовь — это не только про то, чтобы не обижать. Это ещё и про то, чтобы защищать. Друг друга.
Оксана кивнула. Сжала его ладонь.
— Кажется, я только сейчас по-настоящему стал взрослым, — сказал Леша. — В тридцать пять лет.
— Лучше поздно, чем никогда, — улыбнулась Оксана.
Они сидели на кухне, держались за руки. За окном шёл снег. Где-то жила своей жизнью Анастасия Игоревна. Где-то подруга Света укладывала детей спать. Где-то Виктор Петрович гулял со старым спаниелем.
А они просто сидели рядом. Муж и жена. Которые прошли через конфликт и вышли сильнее. Которые научились стоять друг за друга.
И это была их победа. Не над свекровью. Не над обстоятельствами. А над собственным страхом сказать «нет». Над привычкой терпеть. Над неумением защищать свою семью.
Иногда любовь — это не про уступки. Иногда любовь — это про границы. И про то, чтобы их отстаивать.
Даже если для этого приходится захлопнуть дверь перед собственной матерью.