— Ну, Танюш, ну чего ты сразу ерепенишься? Она же родная кровь, не чужой человек, в конце концов. Ну, подумаешь, немного потеснимся. Зато веселее будет!
Сергей стоял в дверном проеме кухни, переминаясь с ноги на ногу, и виновато теребил край застиранной домашней футболки. Вид у него был такой, какой бывает у нашкодившего кота, который точно знает, что стянул со стола колбасу, но надеется, что хозяйка слишком устала, чтобы браться за веник.
Татьяна не обернулась. Она с остервенением терла и без того чистую тарелку, чувствуя, как внутри, где-то в районе солнечного сплетения, начинает закипать темная, тягучая злость. Вода из крана шумела, заглушая мысли, но голос мужа пробивался даже сквозь этот шум — гнусавый, просительный, бесконечно раздражающий.
За окном висела серая, промозглая хмарь. Декабрь в этом году выдался отвратительный: снег не лежал, а превращался в грязное месиво, тротуары по утрам покрывались предательской коркой льда, и каждый поход на работу превращался в смертельный аттракцион. Вчера Татьяна едва не растянулась прямо у подъезда — нога поехала по обледенелой плитке, сердце ухнуло в пятки. Удержалась чудом, вцепившись в ледяной поручень, только перчатку порвала.
И вот теперь, в субботу утром, когда она мечтала просто выпить кофе в тишине и помечтать о предстоящем отпуске, Сергей снова завел свою шарманку.
— Сереж, — Татьяна выключила воду, и на кухне повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов. Секундная стрелка дергалась на месте, не в силах перешагнуть через деление — опять батарейка села. Надо бы поменять, да всё руки не доходят. Символично, подумала она. У нас вся жизнь так: дергаемся, пыжимся, а с места не сдвигаемся. — Мы это обсуждали. Три месяца назад. Месяц назад. И вчера вечером. Мой ответ был каким?
— Ну, "нет", — буркнул Сергей, отводя глаза. — Но ситуация-то изменилась! У Ленки... у нее стресс. И дети болели всю осень. Ей морской воздух нужен, врач сказал.
— А мне? — Татьяна резко повернулась к мужу, вытирая мокрые руки о полотенце. — Мне воздух не нужен? Я, по-твоему, из железа сделана? Пять лет, Сережа! Пять лет мы никуда не выбирались, кроме твоей дачи с грядками, на которых я же и горбачусь. Я этот санаторий выгрызала! Я на двух ставках в бухгалтерии сидела, глаза ломала, чтобы мы с тобой — слышишь, с тобой! — поехали и просто две недели лежали в ваннах, пили минералку и гуляли. Вдвоем. Без кастрюль, без отчетов и без твоей сестры!
Сергей вздохнул, прошел на кухню и сел на табурет, который жалобно скрипнул под его весом.
— Тань, ты эгоисткой-то не будь. У Ленки сейчас денег в обрез. Ипотека, кредиты эти на ремонт... Она же не просит оплатить ей путевку полностью. Просто... ну, если мы возьмем двухкомнатный "люкс", это выйдет дешевле, чем два "стандарта". Мы доплатим совсем чуть-чуть, а она с нами. И Женьку с Пашкой возьмет, они на диване в гостиной поспят.
Татьяна почувствовала, как у нее темнеет в глазах. Она медленно опустилась на стул напротив мужа.
— Погоди. Ты сейчас серьезно? Ты предлагаешь нам, в наш законный отпуск, взять "люкс", чтобы поселить там твою сестру с двумя ее неуправляемыми пацанами?
— Ну они же дети... — вяло защищался Сергей.
— Это дети, которые в прошлый раз, когда гостили у нас три дня, разбили мою любимую вазу и разрисовали фломастерами обои в коридоре! А Ленка только смеялась и говорила: "Ну это же творчество, Танюш, нельзя подавлять личность". Я не хочу никакого творчества в отпуске! Я хочу тишины!
— Она обещала, что будет сама ими заниматься.
— Сережа, — голос Татьяны стал вкрадчивым, опасным. — А кто будет готовить? В "люксе" есть мини-кухня. Ленка вчера звонила? Что она сказала про питание?
Сергей покраснел. Пятна пошли по шее, выдавая его с головой.
— Ну... она сказала, что в столовой санатория дороговато на четверых. И невкусно, наверное. А если купить продукты на рынке, то можно... ну... по-домашнему. Ты же так вкусно готовишь, Тань. Тебе же не сложно супчик сварить?
Татьяна расхохоталась. Это был не веселый смех, а сухой, лающий звук, от которого Сергею стало явно не по себе.
— Супчик, значит? В отпуске? За который я заплатила сто восемьдесят тысяч? То есть я плачу за путевку, за дорогу, доплачиваю за этот чертов "люкс", а потом стою у плиты, пока твоя сестра "снимает стресс" на процедурах, а ее дети разносят номер?
Она встала и подошла к окну. Стекло запотело, отсекая их от внешнего мира, создавая иллюзию душной, замкнутой коробки, из которой нет выхода. Провела пальцем по влажной поверхности, оставляя прозрачную полосу. Там, внизу, кто-то буксовал на машине, визжа шинами по льду. Вжжж, вжжж. Ни с места. Как и она.
— Я не буду готовить, — сказала она тихо, глядя в окно. — И я не буду доплачивать за "люкс". У нас забронирован двухместный стандарт. Точка.
— Я уже сказал ей, что мы не против, — тихо, почти шепотом произнес Сергей.
Татьяна замерла. Медленно, очень медленно она повернулась к мужу.
— Что ты сказал?
— Ну... она звонила вчера, пока ты в душе была. Плакала. Говорила, что совсем край, нервы ни к черту. Просила помочь. Ну я и сказал... мол, ладно, что-нибудь придумаем. Она обрадовалась. Сказала, что уже билеты на поезд смотрит на наши даты.
В кухне повисла тишина, тяжелая, как могильная плита. Татьяна смотрела на мужа — на его поредевшие волосы, на мягкий, безвольный подбородок, на бегающие глазки. И вдруг поняла: дело не в Ленке. Дело в нем. Он всегда хочет быть хорошим. Для всех. Для мамы, для сестры, для коллег. А "плохой" всегда приходится быть ей. Это она считает копейки, она отказывает, она требует дисциплины. А Сережа — он добрый. Он щедрый. За её счет.
— Звони, — сказала Татьяна ледяным тоном.
— Что?
— Звони ей сейчас же. И говори, что ты ошибся. Что мы не берем их с собой. Что денег нет. Что я против. Мне плевать, что ты скажешь. Но чтобы через пять минут она знала: халявы не будет.
— Тань, ну неудобно... Человек уже настроился.
— А мне удобно?! Мне удобно пахать год без выходных, чтобы потом обслуживать твой табор?
— Не называй мою семью табором! — вдруг взвился Сергей, впервые повысив голос. — Это, между прочим, мои племянники! И сестра! У нее мужа нет, ей тяжело! А мы живем нормально, у нас двушка, машина, детей вырастили. Могли бы и помочь!
— Мы живем нормально, потому что я работаю, как вол, Сережа! — Татьяна ударила ладонью по столу так, что подпрыгнула сахарница. — Потому что я не пропиваю авансы, как твой бывший зятек, и не беру айфоны в кредит, как твоя Ленка! У нее зарплата такая же, как у меня, только она ее спускает на шмотки и ноготочки, а потом ноет!
В этот момент зазвонил телефон Сергея, лежащий на столе. На экране высветилось фото: круглое, довольное лицо золовки в яркой шапке и подпись "Ленусик".
Сергей вздрогнул и потянулся к трубке.
— Не смей, — прошипела Татьяна.
Но он уже нажал "ответить" и, по старой привычке, включил громкую связь, потому что динамик барахлил.
— Сережка! Привет, братик! — голос Лены ворвался в кухню, заполняя собой всё пространство, визгливый и напористый. — Ну что, я билеты взяла! Правда, плацкарт, ну да ладно, потерпим. Слушай, тут такое дело. Я посмотрела на сайте санатория, там "люксы" заканчиваются. Ты давай, бронируй быстрее, пока не увели. И еще... я там Женьке куртку новую присмотрела, а денег сейчас в обрез после покупки билетов. Ты мне кинь тыщ двадцать до зарплаты? А то мы в старой поедем, а там холодно в горах...
Татьяна видела, как Сергей бледнеет. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, промямлил: "Лен, тут такое дело...", но сестра перебила:
— Ой, да ладно тебе жаться! Танька твоя, небось, премию получила годовую, я знаю, у них в декабре дают. Вам что, для родных племянников жалко? Мы же одна семья! И вообще, я уже маме позвонила, сказала, что вы нас берете. Мама так рада, плакала даже, говорит: "Наконец-то Сережа сестре поможет".
Это был удар ниже пояса. Мать Сергея, властная и манипулятивная женщина, была для него святыней. Если мама "благословила", то отказать — значит совершить смертный грех.
Сергей поднял на жену глаза, полные мольбы. В них читалось: "Ну, пожалуйста, давай уступим, иначе мама меня съест".
И в этот момент внутри Татьяны что-то оборвалось. Та ниточка, на которой держалось её терпение все эти двадцать пять лет брака. Жалость к нему, привычка, страх одиночества — всё это сгорело в одну секунду в пламени чистой, яростной решимости.
Она выхватила телефон из рук опешившего мужа.
— Алло, Лена? — голос Татьяны был спокойным, но таким жестким, что на том конце провода на секунду замолчали.
— О, Танюха! Привет! Ну что, чемоданы пакуешь? Я тут подумала, вы возьмите с собой мультиварку, а то в номере...
— Лена, закрой рот и послушай, — перебила Татьяна. — Никакой мультиварки не будет. И "люкса" не будет.
— В смысле? — голос золовки дрогнул. — Сережа же сказал...
— Сережа погорячился. Он забыл уточнить у меня. Так вот, слушай внимательно. Мы едем вдвоем. В стандартный номер. Без детей, без тебя и без твоих кредитов.
— Да ты... ты что, сдурела? Я уже билеты купила! И маме сказала!
— Это твои проблемы. Сдай билеты. Или поезжай одна, сними угол в частном секторе и вари супы сама.
— Сережа! — заверещала трубка. — Сережа, почему ты молчишь?! Она меня выгоняет! Твоя жена...
—
Она нажала "отбой" и с громким стуком швырнула телефон на стол перед мужем.
Сергей сидел, вжав голову в плечи. Его руки дрожали.
— Ты... ты что наделала? — прошептал он. — Мама теперь... у нее давление подскочит. Она мне этого не простит.
— Пусть пьет таблетки, — равнодушно бросила Татьяна. Её трясло, но это была дрожь освобождения. — А ты, если хочешь, можешь оставаться и нянчить сестру и маму. Но я еду в санаторий. Одна или с тобой — решай сам. Но платить за них я не буду ни копейки.
Она развернулась и вышла из кухни, чувствуя спиной его растерянный взгляд. Ноги были ватными, но на душе стало удивительно легко. Как будто с плеч сняли мешок с цементом.
Татьяна зашла в спальню и открыла шкаф. Достала чемодан, сдула с него пыль. Надо начать собираться. До поезда еще три дня, но ей нужно было действие, чтобы успокоить нервы. Она перебирала вещи: нарядное платье (может, сходим в ресторан?), удобные брюки для прогулок, теплый свитер.
Через полчаса в дверь спальни осторожно поскреблись. Сергей вошел бочком, не поднимая глаз.
— Тань... Ленка звонила опять. Истерику закатила. Мать звонила... — он поморщился. — Орали обе.
— И что?
— Я сказал... я сказал, что ты права, — выдавил он. — Что у нас денег впритык. Что мы не потянем.
Татьяна замерла с платьем в руках. Неужели? Неужели у него прорезался голос? Она посмотрела на мужа с удивлением и робкой надеждой.
— Правда?
— Ну да. А что делать? Ты же уперлась рогом. — Он подошел и неуклюже приобнял её за плечи. — Ладно, Тань. Прости. глупец я. Просто хотел как лучше, чтоб всем хорошо было. Но ты права, мы заслужили отдых. Только вдвоем.
Татьяна прижалась к его плечу, вдыхая знакомый запах табака и старого свитера. Сердце оттаяло. Ну вот, может же, когда захочет. Главное — проявить твердость. Он ведь любит её, просто слабый.
— Ладно, — вздохнула она. — Забыли. Иди чай пей, остыл уже, поди. Я сейчас доразберу тут и приду. Блины допеку.
Сергей кивнул, ничтожество её в макушку и вышел. Татьяна улыбнулась своему отражению в зеркале. Молодец, Таня. Отстояла границы. Теперь всё будет хорошо. Санаторий, горы, воздух...
Она продолжила сборы. Нужно было проверить документы. Паспорта, полисы... И, самое главное, карту, на которой лежали "отпускные" — двести тысяч рублей. Накопления за два года плюс её премия. Она специально перевела всё на отдельный счет, к которому была привязана карта Сергея — на случай, если с ней что-то случится, чтобы деньги были доступны обоим. Семейный бюджет, общее доверие.
Татьяна полезла в ящик комода, где лежала папка с документами. Достала конверт с надписью "Отпуск". Там должны были лежать распечатки брони и банковская карта.
Бронь была на месте. Карты не было.
Татьяна нахмурилась. Странно. Может, Сергей переложил? Или она сама сунула в кошелек? Она вытряхнула сумку на кровать. Кошелек, визитница, мелочь... Карты нет.
Холодок пробежал по спине. Неприятный, липкий холодок предчувствия.
— Сереж! — крикнула она. — А где карта "Сбера"? Та, отпускная? Я ее в конверте не нахожу.
Из коридора донеслось невнятное бормотание и звук надеваемых ботинок.
— Сереж? Ты куда?
Татьяна вышла в прихожую. Сергей стоял уже одетый, в куртке, лихорадочно зашнуровывая ботинки. Вид у него был еще более жалкий и испуганный, чем утром на кухне. Он потел, хотя в квартире было прохладно.
— Я... это... в гараж, Тань. Там ребята звали, колеса надо посмотреть...
— Где карта? — спросила Татьяна, чувствуя, как пол уходит из-под ног.
Сергей выпрямился, но в глаза ей не смотрел. Он схватился за дверную ручку.
— Тань, ты только не волнуйся. Карты нет.
— В смысле нет? Потерял?
— Нет. Она у Ленки.
Мир качнулся.
— Что? — тихо спросила Татьяна. — Зачем ей наша карта?
Сергей заговорил быстро, сбивчиво, глядя в пол:
— Понимаешь, она еще неделю назад попросила. У нее там долг горел по кредитке, проценты дикие капали. Она просила перехватить на пару дней, пока ей декретные пересчитают или что-то там... Ну я и дал. Она поклялась, что вернет! Вот прям сегодня-завтра должна была вернуть!
— Ты дал ей карту? С пин-кодом? Со всеми деньгами на отпуск?
— Ну она же сестра! Она сказала, вернет двести десять тысяч, с процентами! Я думал, мы приедем, а деньги уже там... Тань, не смотри так...
— Там было двести тысяч, — деревянным голосом произнесла Татьяна. — Проверь баланс. Сейчас же.
— У меня приложения нет, телефон старый, ты же знаешь... — он попятился к двери.
— Дай свой телефон! Смс-оповещения приходят тебе!
Она практически вырвала у него трубку. Руки дрожали так, что она не сразу попала по экрану. Зашла в сообщения от банка.
Последняя смс. Вчера, 21:45.
*"Снятие наличных: 150 000 руб. Банкомат №4567. Баланс: 450 руб. 50 коп."*
Еще одна смс, неделей раньше.
*"Перевод клиенту Елена Петровна К.: 49 000 руб."*
Денег не было. Вообще.
Татьяна подняла глаза на мужа. В ушах звенело.
— Ты... ты отдал ей всё? Вчера?
— Она сказала, что ей на билеты не хватает и на одежду детям... — проскулил Сергей. — Она обещала вернуть с материнского капитала, как только оформит... Тань, ну не убивай! Мы займем! Я у Валерки спрошу!
— Вон, — тихо сказала Татьяна.
— Что?
— Вон отсюда! — заорала она так, что сорвала голос. — Убирайся к своей сестре! К маме! В гараж! Куда угодно! Чтобы духу твоего здесь не было!
— Тань, ну куда я пойду, зима же, гололед... — заныл он.
— Пошел вон!!!
Она схватила с тумбочки его шапку и швырнула ему в лицо. Сергей, испуганно ойкнув, выскочил на лестничную площадку. Татьяна с грохотом захлопнула дверь и дважды повернула замок. Щеколда лязгнула, как затвор автомата.
Она сползла по двери на пол, сжимая в руке чужой телефон. Внутри была пустота. Выжженная земля. Ни денег, ни отпуска, ни мужа. Ничего.
Она сидела так минут десять, тупо глядя на грязные следы от его ботинок на коврике. Потом телефон в её руке звякнул. Новое сообщение.
Она машинально посмотрела на экран. Это был не банк.Видимо, золовка еще не знала, что телефон у Татьяны, и писала брату.
Татьяна открыла чат.
*"Серенький, ты там держись, если ведьма твоя бушевать будет. Главное — молчи про дачу. Если она узнает, что мы уже задаток риелтору отдали за оформление продажи, она нас живьем съест. Потерпи недельку, сделку закроем, я тебе долг верну, еще и сверху накину. Люблю, целую!"*
Татьяна перечитала сообщение дважды. Смысл слов доходил туго, как сквозь вату.
"Про дачу... задаток за продажу...".
Дача. Их дача. Которую строил еще отец Татьяны. Которая была записана на Сергея только потому, что тогда, десять лет назад, Татьяне было некогда бегать по инстанциям, и она оформила генеральную доверенность на мужа с правом продажи, чтобы он сам возился с документами на землю. Доверенность бессрочная.
Она медленно поднялась с пола. Ноги больше не дрожали. Слезы высохли, так и не успев начаться. Вместо них пришло ледяное, кристальное спокойствие.
Значит, они не просто украли её отпуск. Они решили продать её родительский дом. За её спиной. Чтобы покрыть кредиты Лены.
Татьяна подошла к окну. На улице уже начало темнеть, хотя был всего лишь полдень. Фонарь у подъезда мигал, готовый погаснуть. Под ним стоял Сергей и нервно курил, глядя на их окна.
— Ну что ж, родные мои, — прошептала Татьяна, глядя на маленькую фигурку мужа сквозь мокрое стекло. — Вы хотели войну? Вы её получите. Но пленных я брать не буду.
Она решительно направилась в комнату, где в нижнем ящике комода, под стопкой старого постельного белья, лежала папка, о существовании которой Сергей давно забыл. Или думал, что забыл. Там хранились документы, которые могли бы очень не понравиться налоговой, если бы всплыли наружу. Сергей когда-то "халтурил" через фирму друга, и все черные схемы проходили через его подписи. Татьяна, как опытный бухгалтер, сохранила копии. "На всякий пожарный", как она тогда шутила.
Пожар начался.
Она достала телефон, свой, и набрала номер. Не Сергея. И не Лены.
— Алло, Виктор Петрович? — голос Татьяны был твердым, как сталь. — Это Татьяна, жена Сергея. Да. У меня к вам деловое предложение. Касательно той недвижимости в пригороде и некоторых бумаг за 2020 год... Да, я думаю, нам стоит встретиться. Сейчас.
Она бросила взгляд на чемодан. Отпуск отменяется. Начинается охота.
Конец 1 части, продолжение уже доступно по ссылке, если вы состоите в нашем клубе читателей.