Галина Петровна всегда считала свой дом не просто квартирой, а живым организмом, хранящим память поколений. Эта просторная «трешка» в сталинском доме с высокими потолками, лепниной и широкими подоконниками досталась ей еще от родителей мужа. Здесь каждый скрип паркета был родным, а запах старых книг и сушеной мяты создавал ощущение незыблемости бытия. Тридцать лет она прожила здесь душа в душу с супругом, Виктором, пока сердечный приступ не забрал его пять лет назад.
Оставшись одна, Галина Петровна всю свою любовь и заботу перенесла на единственного сына, Костю. Он вырос добрым, мягким парнем, может быть, даже слишком мягким для этого жестокого мира. Когда в двадцать восемь лет он привел в дом Леру и объявил о женитьбе, Галина Петровна ощутила тревожный холодок под сердцем. Но, будучи женщиной интеллигентной (сорок лет преподавания математики в старших классах не проходят бесследно), она улыбнулась и накрыла праздничный стол.
Лера ворвалась в их размеренную жизнь, как яркий, шумный и разрушительный ураган. Девушка она была эффектная: нарощенные ресницы, длинные острые ногти, покрытые кислотным лаком, и манера разговаривать так, словно она делает одолжение всему миру.
— Галина Петровна, ну что это за музей? — заявила невестка уже через неделю после свадьбы, брезгливо оглядывая гостиную. — Ковры на стенах, хрусталь в серванте… Это же «совок»! Надо всё менять. Минимализм сейчас в моде, воздух нужен.
— Лерочка, этому ковру пятьдесят лет, это шерсть ручной работы, подарок на свадьбу моих родителей, — мягко попыталась возразить свекровь, поправляя очки.
— Пылесборник это, а не шерсть, — отрезала Лера, звонко цокая каблуками по паркету. — У меня от него аллергия начинается. Костя, скажи ей!
Костя, высокий и немного сутулый, стоял в дверях, виновато переминаясь с ноги на ногу. Он смотрел на жену с обожанием, граничащим с гипнозом.
— Мам, ну может правда… Уберем на антресоли? Лере дышать тяжело.
Галина Петровна вздохнула и промолчала. Ради мира в семье она свернула ковер. Потом исчезли тяжелые бархатные шторы, замененные на дешевые пластиковые жалюзи, от которых в комнате стало неуютно, как в офисе. Потом Лера добралась до кухни.
— Почему у вас крупы в банках? — возмущалась она, перебирая шкафчики. — Сейчас все хранят в красивых контейнерах из Икеи. А это… как у бабушки в деревне.
— Я и есть бабушка, — усмехнулась Галина Петровна. — Потенциальная. А стекло — самый гигиеничный материал.
Лера лишь закатила глаза. Она вообще любила закатывать глаза, демонстрируя, как тяжело ей приходится среди «отсталых» людей.
Быт начал трещать по швам. Лера не работала постоянно — она называла себя «администратором фриланс», периодически выходя на смены в салон красоты, но большую часть времени проводила дома. При этом домашними делами она себя не утруждала. Грязные чашки с остатками латте появлялись в самых неожиданных местах, в ванной на полу валялись влажные полотенца, а мусорное ведро, казалось, для неё просто не существовало.
Галина Петровна молча убирала, мыла, стирала. Она надеялась, что это временное, притирка характеров. Но аппетиты невестки росли.
Однажды вечером, когда за окном барабанил осенний дождь, а Галина Петровна проверяла тетради своего частного ученика (пенсии не хватало, и она подрабатывала репетиторством), дверь в её комнату распахнулась без стука.
На пороге стояла Лера, решительная и на напористая. За её спиной маячил Костя, стараясь не смотреть матери в глаза.
— Галина Петровна, нам надо серьезно поговорить о бюджете, — заявила невестка, по-хозяйски усаживаясь в кресло, которое Галина Петровна считала своим любимым местом для чтения.
— Я тебя внимательно слушаю, Лера, — Галина Петровна сняла очки и аккуратно положила их на стопку тетрадей.
— Мы тут с Котиком посчитали, — Лера помахала блокнотом в стразах, — и поняли, что наша финансовая модель никуда не годится. Мы молодая семья, нам надо вставать на ноги, развиваться, а деньги утекают сквозь пальцы.
— И в чем же причина утечки? — спокойно поинтересовалась свекровь.
— В нерациональности! Смотрите: мы живем вместе, едим вместе, свет жжем вместе. Но платит за всё в основном Костя. Продукты, коммуналка, бытовая химия… А ваша пенсия, простите, куда девается?
Галина Петровна почувствовала, как краска приливает к щекам. Такой бесцеремонности она не ожидала даже от Леры.
— Моя пенсия — это мои личные средства, Лера. Я покупаю себе лекарства, одежду, откладываю на черный день. К тому же, я покупаю хлеб, молоко, овощи на рынке…
— Ой, да что там тот хлеб! Копейки! — фыркнула Лера. — Костя таскает сумки с мясом, сырами, колбасами. А вы, получается, живете на всем готовом. В общем, мы решили: чтобы всё было по-честному, нужно создавать «общий котел».
— Общий котел? — переспросила Галина Петровна, глядя на сына. — Костя, ты тоже так считаешь?
Костя кашлянул и посмотрел в потолок.
— Мам, ну… Лере так проще планировать бюджет. Мы хотим на ремонт накопить, ванную переделать, плитку итальянскую положить… А то денег вечно не хватает.
— Плитку за счет моей пенсии? — уточнила Галина Петровна, чувствуя, как внутри закипает холодная ярость учителя, перед которым стоит наглый двоечник.
— Не утрируйте! — перебила Лера. — Просто все доходы должны быть в одной куче. Ваша пенсия, зарплата Кости и моя… когда она будет. Я буду вести учет и выдавать средства по потребностям.
— По потребностям? — Галина Петровна приподняла бровь. — И чьи же потребности будут в приоритете?
— Ну, объективно рассуждая, — Лера начала загибать пальцы с длинными ногтями, — нам с Костей нужно больше. Одежда, развлечения, бензин, фитнес. Мы молодые, нам жить надо! А вам что? Вы дома сидите. Лекарства да кефир. Вам много не надо.
В комнате повисла тишина. Слышно было только, как тикают старинные часы на стене.
— Значит, мне много не надо… — медленно произнесла Галина Петровна. — Лера, я не против участвовать в расходах на питание и коммуналку. Давайте посчитаем мою долю, и я буду ее вносить. Но отдавать всю пенсию тебе в руки я не стану.
Лера вспыхнула. Её лицо пошло красными пятнами.
— Ах вот как? Значит, доверия к родной невестке нет? Мы к вам со всей душой, хотим как лучше, одной семьей, а вы… Эгоизм это, Галина Петровна! Чистой воды старческий эгоизм!
— Лера! — попытался вмешаться Костя, но жена его одернула.
— Что «Лера»?! Твоя мать просто жадничает! Живет в огромной квартире одна, да еще и деньги прячет! Хорошо. Не хотите по-хорошему — будет по-плохому. С этого дня — холодильник раздельный. Порошок свой покупайте. И туалетную бумагу тоже. Ни крошки нашего хлеба вы не получите!
— Договорились, — ледяным тоном ответила Галина Петровна. — Раздельный так раздельный.
Лера вскочила, схватила Костю за руку и потащила его к выходу.
— Пошли отсюда! Здесь душно от жадности!
Дверь захлопнулась. Галина Петровна осталась одна. Руки у неё мелко дрожали. Она подошла к окну и прижалась лбом к холодному стеклу. «Старческий эгоизм»… Ей было всего шестьдесят два года. Она выглядела моложаво, следила за собой, читала современную литературу. И вот теперь в собственном доме она стала врагом.
Она понимала: это война. Лера решила взять её измором, прогнуть под себя, заставить чувствовать вину. Но невестка не учла одного: Галина Петровна была математиком. Она умела считать, анализировать и выстраивать стратегии. И она не собиралась сдаваться без боя.
Следующие два дня прошли в атмосфере абсурда. Лера демонстративно освободила нижнюю полку холодильника, сбросив продукты свекрови в кучу. На верхних полках красовались дорогие сыры, нарезки, йогурты с причудливыми названиями. На своей полке Галина Петровна аккуратно расставила свои скромные запасы.
Когда Галина Петровна заходила на кухню, Лера замолкала или начинала громко обсуждать с кем-то по телефону, «какие нынче пошли тяжелые люди». Костя выглядел как побитая собака, пытаясь угодить жене и не встречаться взглядом с матерью.
Но Галина Петровна не тратила время на обиды. Она готовилась. Два вечера она провела за компьютером и с калькулятором, поднимая старые квитанции, изучая рыночные цены на услуги и составляя подробную смету.
Вечером третьего дня она перехватила молодых в коридоре.
— Лера, Костя, уделите мне полчаса, — сказала она тоном, не терпящим возражений. — Я обдумала ваше предложение об «общем котле».
Глаза Леры загорелись хищным блеском.
— Ну наконец-то! Я знала, что здравый смысл победит! Поняли, что с нами ссориться себе дороже?
— Пройдемте на кухню, — пригласила свекровь.
На кухонном столе лежала толстая тетрадь в клетку, несколько ручек и калькулятор. Галина Петровна надела свои «парадные» очки в строгой оправе. Сейчас она была не мамой и не свекровью, а строгим аудитором.
— Садитесь, — скомандовала она.
Лера плюхнулась на стул с победной ухмылкой, уже предвкушая, как распорядится дополнительными деньгами.
— Ну, давайте, выкладывайте вашу пенсию. Шкатулку я уже приготовила.
— Не спеши, — остановила её Галина Петровна. — Прежде чем объединять капиталы, нужно свести дебет с кредитом. Математика — наука точная. Итак, пункт первый: Доходы.
Она открыла тетрадь.
— Костя, твоя зарплата в среднем 70 000 рублей. Лера, твоя… ну, будем оптимистами, скажем, 15 000 в месяц. Моя пенсия — 22 000. Плюс я беру учеников, это еще около 15 000. Итого, совокупный доход семьи — 122 000 рублей. Верно?
— Ого! — Лера даже присвистнула. — Вы еще и подрабатываете? И молчали? Сто двадцать кусков! Да мы заживем! Костя, мы сможем ту плазму купить в рассрочку!
— Подожди тратить, — жестко прервала её Галина Петровна. — Переходим к Расходам. Пункт второй.
Она перевернула страницу. Там был аккуратный, каллиграфическим почерком выписанный список.
— Коммунальные платежи (зимой) — 9 000 рублей. Интернет, телефоны — 2 000. Теперь питание. Лера, ты настаивала на здоровом и качественном питании. Никаких «деревенских» супов, только стейки, рыба, овощи, фрукты. Я посчитала по твоим запросам. На троих взрослых людей при таком рационе нужно минимум 45 000 рублей в месяц. И это без ресторанов.
Лера кивнула:
— Ну да, где-то так. Качество стоит денег.
— Бытовая химия и личная гигиена. Твои шампуни, маски, гели, Лера, стоят недешево. Плюс порошки, средства для уборки. Закладываем 10 000. Далее: бензин и обслуживание машины Кости — 12 000. Мои лекарства (обязательные) — 5 000. Твои, Лера, расходы на красоту — ногти, ресницы, брови. Сколько? Тысяч пятнадцать?
— Ну… это необходимость! Я должна выглядеть статусно! — возмутилась Лера.
— Хорошо, пишем 15 000. Одежда, непредвиденные расходы — еще 10 000.
Галина Петровна быстро простучала по клавишам калькулятора.
— Итого обязательных расходов: 108 000 рублей.
Она подняла глаза на притихшую пару.
— Из общего дохода 122 000 вычитаем 108 000. Остаток в «общем котле» — 14 000 рублей.
— Как четырнадцать?! — взвизгнула Лера. — Не может быть! Где деньги?
— В твоих «статусных» ресницах и стейках, Лерочка, — спокойно ответила свекровь. — Но это еще не всё. Мы подошли к самому интересному пункту. Вклад трудовой.
Галина Петровна перевернула еще одну страницу.
— Мы живем в общем пространстве. Но кто его обслуживает? Лера, скажи честно, когда ты в последний раз мыла пол? Или унитаз? Или плиту?
— Я… я работаю! Я устаю! И вообще, я не нанималась в уборщицы! — начала закипать невестка.
— Прекрасно. Костя работает до восьми вечера. Я тоже работаю с учениками. Но при этом готовлю завтраки, обеды и ужины на всех. Стираю и глажу (включая твои блузки, Лера). Убираю квартиру 80 квадратных метров. Если у нас общий котел и полное равноправие, то мой труд должен быть оплачен из этого котла. Либо вы делаете свою часть работы.
— Вы что, с родного сына деньги брать будете за борщ? — Лера вытаращила глаза.
— Нет. Я просто хочу показать вам реальную картину. Давайте посчитаем по рыночным ценам. Услуги домработницы (уборка такой площади 4 раза в месяц) — 12 000 рублей. Услуги повара (ежедневная готовка) — минимум 20 000 рублей. Глажка белья — 5 000 рублей. Итого, я экономлю «молодой семье» 37 000 рублей ежемесячно.
Галина Петровна обвела цифру красной ручкой.
— А теперь, внимание, математика. В нашем «котле» оставалось 14 000. Если вычесть из них стоимость моего труда (37 000), то мы уходим в минус на 23 000 рублей.
На кухне повисла гробовая тишина. Костя сидел, опустив голову в ладони. Ему было физически стыдно.
— И последнее, — добила Галина Петровна. — Аренда жилья. Эта квартира — моя собственность. Аренда «трешки» в нашем районе стоит 45 000 рублей. Вы живете здесь бесплатно. Я не беру с вас ни копейки. Но когда мне заявляют, что я «сижу на шее» и должна отдать свою пенсию… Это, простите, верх цинизма.
Лера сидела красная как рак, хватая ртом воздух. Её картина мира рушилась. Она-то думала, что свекровь — это бесплатное приложение к квартире, а оказалось, что они с Костей — финансовые банкроты, живущие за счет «жадной старухи».
— Это… это манипуляция! — наконец выдавила она. — Вы всё специально подстроили! Вы просто нас ненавидите!
— Я люблю своего сына, — тихо сказала Галина Петровна. — И я терпела твои капризы, Лера. Но когда дело дошло до ультиматумов… Теперь выбор за вами. Вариант А: мы живем как жили, раздельный бюджет, но вы берете на себя ровно половину домашних дел (готовку, уборку, стирку) по графику. Вариант Б: общий котел, но я вычитаю из него зарплату за обслуживание вас. Вариант В: вы съезжаете на съемную квартиру и живете как хотите.
Костя поднял голову. В его глазах читалась мольба.
— Мам, прости… Мы правда перегнули. Я как-то не думал об этом так… детально.
— Ты вообще редко думаешь в последнее время, сынок, — с горечью заметила мать.
Лера вскочила, опрокинув стул.
— Ну и подавитесь своими расчетами! Костя, пошли! Она просто издевается над нами!
Она выбежала из кухни. Костя посидел еще минуту, глядя на цифры в тетради, потом тяжело вздохнул и поплелся за женой успокаивать истерику.
Галина Петровна осталась сидеть за столом. Победа была за ней, но радости она не чувствовала. Только усталость и горькое понимание, что это еще не конец. Лера не из тех, кто признает поражение. Она затаится и ударит снова. И удар этот будет подлым.
После «вечера бухгалтерии» в квартире наступила холодная война. Лера перестала разговаривать со свекровью вовсе, проходя мимо неё как мимо пустого места. Она демонстративно покупала готовую еду в лотках, ела в спальне, а грязные контейнеры сваливала в мусор, который, к слову, выносить не собиралась.
Она начала вести мелкую партизанскую войну. То «случайно» прольет сладкий чай на чистый пол в кухне и уйдет. То займет ванную на два часа утром, когда Галине Петровне нужно собираться. То включит музыку на полную громкость, когда у свекрови урок по скайпу.
Галина Петровна держалась. Пила валерьянку, старалась больше гулять, но давление начало скакать. Костя метался между двух огней, стремительно худел и чернел лицом, но перечить жене не смел. Лера умело им манипулировала, то рыдая, то устраивая сцены страсти, убеждая, что «мать нас сживает со свету».
Развязка наступила через неделю, в четверг. Галина Петровна вернулась домой раньше обычного — ученик заболел. Войдя в прихожую, она услышала громкий, возбужденный голос Леры. Та говорила по телефону на кухне и, видимо, была так увлечена, что не услышала щелчка замка.
— Да ты не представляешь, Маринка, какая она крыса! — почти кричала Лера. — Всё посчитала, каждую копейку! Типа я ей должна за уборку. Старая маразматичка! Но ничего, я придумала план получше.
Галина Петровна замерла, не снимая пальто. Сердце болезненно сжалось.
— Слушай сюда, — продолжала Лера, понизив голос, но недостаточно тихо. — У неё есть дача в Сосновом. Место элитное, земля дорогая. Миллиона три-четыре точно стоит. Я сейчас Костю обрабатываю. Скажу, что я беременна, или что у меня проблемы со здоровьем, срочно нужны деньги на клинику за границей… Придумаю что-нибудь жалостливое, он у меня лопух, поверит. Заставим её продать дачу ради «спасения внука» или «здоровья невестки».
Лера гадко хихикнула.
— Да, заберем деньги и возьмем ипотеку в новостройке. Первый взнос будет огромный, платеж копеечный. А её тут оставим. Пусть гниет в своей сталинке со своими банками и коврами! Главное сейчас — Костю дожать. Он мямля, но ради «ребеночка» на всё пойдет.
Галину Петровну бросило в жар, потом в ледяной холод. Дача… Это было святое место. Виктор строил этот дом своими руками. Каждая доска там была прибита им. Там они проводили каждое лето, там вырос Костя. Продать память о муже ради лжи этой хищницы?
В этот момент входная дверь снова открылась. Вернулся Костя. Увидев бледную мать, стоящую в пальто посреди коридора, он испугался.
— Мам, тебе плохо? Скорую?
Галина Петровна прижала палец к губам и кивнула в сторону кухни.
— Тс-с. Послушай.
Из кухни доносилось:
— ...Да, Маринка, всё будет в шоколаде. Избавимся от старухи и заживем. А Костя... ну, куда он денется? Он у меня под каблуком, как миленький побежит мамочку уговаривать. Ладно, целую, пойду, скоро этот припрется...
Костя застыл. Лицо его медленно каменело. Он услышал достаточно. Словно пелена упала с глаз, и вместо любимой женщины он вдруг увидел циничного врага.
Он резко шагнул на кухню. Галина Петровна пошла следом.
Лера, увидев мужа и свекровь, вздрогнула и выронила телефон. Он с грохотом упал на плитку.
— Ой… Котик… А вы уже пришли? А я тут с мамой разговаривала…
— С Маринкой ты разговаривала, — глухо сказал Костя. Голос его был чужим, страшным. — Про беременность. Про дачу. И про то, что я лопух под каблуком.
Лера побледнела, но тут же попыталась натянуть маску жертвы.
— Костя, ты что? Ты всё не так понял! Это шутка была! Мы просто фантазировали!
— Фантазировали, как заставите меня продать отцовский дом и бросите гнить? — тихо спросила Галина Петровна, проходя вперед. — Я всё слышала, Лера. Каждое слово.
— Да вы подслушивали! — взвизгнула Лера, понимая, что терять нечего. — Старые шпионы! Костя, ты кому веришь? Этой выжившей из ума бабке или своей жене?! Да, я хочу продать эту чертову дачу! Потому что нам жить негде! Потому что я не хочу тухнуть в этом склепе с ней! Это и твои деньги, Костя!
— Это не мои деньги, — отрезал Костя. — Это мамино. И дом мамин. И жизнь моя, которую ты чуть не превратила в ад.
Он подошел к окну, словно ему не хватало воздуха. Потом повернулся к жене. Взгляд его был пустым.
— Собирай вещи, Лера. Сейчас же.
— Что?! Ты меня выгоняешь? На улицу?
— У тебя есть час. Потом я сменю замки. И если ты не уйдешь сама, я вызову полицию.
Лера начала кричать. Она швыряла посуду, проклинала их, угрожала судом, разводом, разделом имущества (которого у них не было). Она пыталась ударить Костю, но он просто перехватил её руку и оттолкнул.
Галина Петровна молча наблюдала за этой агонией. Ей было жаль не себя, а сына, который сейчас с болью вырывал из сердца любовь, оказавшуюся гнилой.
Через час за Лерой захлопнулась дверь. Она уехала на такси с двумя чемоданами, напоследок плюнув на коврик у двери.
В квартире стало тихо. Пугающе тихо. Костя сидел на полу в прихожей, закрыв лицо руками. Его плечи содрогались.
Галина Петровна опустилась рядом и обняла его, как в детстве, когда он разбивал коленки. Только теперь рана была глубже.
— Ничего, сынок. Поплачь. Мужчины тоже плачут, когда предают. Это надо пережить.
— Мам, какой я идиот… — шептал он. — Прости меня. Я же ради неё… Я тебя обижал…
— Всё прошло, родной. Главное, что ты прозрел сейчас, а не когда продали бы дачу или, не дай Бог, появились дети. Ты у меня умный, ты сильный. Мы справимся.
Прошел год.
В квартире снова пахло уютом. На окнах стояла герань, а на кухне в стеклянных банках красовались крупы. Галина Петровна доставала из духовки свой фирменный пирог с капустой.
Звонок в дверь был коротким и веселым.
— Я открою! — крикнул Костя.
В прихожую вошла невысокая русоволосая девушка с добрыми глазами. Это была Аня, ветеринар из клиники, куда Костя возил мамину кошку.
— Здравствуйте, Галина Петровна! — Аня протянула коробку конфет. — А мы к вам с чаем. Костя сказал, у вас сегодня пирог.
Аня была полной противоположностью Леры. Простая, смешливая, без претензий на «лакшери». Но главное — она смотрела на Костю с теплотой и уважением, а на Галину Петровну — с интересом, а не с презрением.
— Проходи, Анечка, мой руки, — улыбнулась Галина Петровна.
За столом разговор тек легко. Обсуждали погоду, работу Ани, планы на лето.
— Галина Петровна, — вдруг сказала Аня, оглядывая кухню. — Как у вас уютно. Знаете, у моей бабушки тоже такие баночки для круп были. Это так по-домашнему.
Костя и мать переглянулись. В глазах сына прыгали веселые искорки.
— Мам, кажется, банки прошли проверку.
— Главное, Аня, — подмигнула Галина Петровна, — чтобы в этих банках всегда было что хранить. А уж в какой таре — дело десятое.
Костя накрыл руку Ани своей ладонью.
— Мам, мы тут подумали… Может, летом на даче крыльцо переберем? Аня говорит, она умеет масляной краской красить.
— Умею! — подтвердила Аня. — И грядки полоть умею. Я вообще деревню люблю.
Галина Петровна посмотрела на них и почувствовала, как отпускает старая тревога. Урок был усвоен. Жестокий, болезненный, но необходимый. Жизнь всё расставила по местам, сведя дебет с кредитом. И в сухом остатке у них теперь была любовь — настоящая, не требующая оплаты и не выставляющая счетов. А это был самый ценный актив, который только можно себе представить.
