Дом достался Егору от деда — пятистенок на краю вымирающей деревни, срубленный из кондовой лиственницы, которая звенела под топором. Главным в доме была печь. Огромная, русская, с лежанкой и сложной системой дымоходов, она была сердцем жилища. Зимой, когда морозы за окном трещали под сорок, только она и держала жизнь в этих стенах.
Беда пришла в ночь на среду. За окном выла вьюга, швыряя в стекла горсти сухого снега. Егор подкинул в топку березовых поленьев и уже собирался ложиться, когда услышал звук. Это был не вой ветра и не треск остывающих бревен. Звук донесся сверху, из самого нутра кирпичной трубы.
Глухой, влажный удар. Словно мешок с мокрой глиной сбросили с крыши в колодец.
Пламя в топке мгновенно присело, изменило цвет с оранжевого на болезненно-багровый. Из поддувала пахнуло не дымом, а чем-то другим — острым, кисловатым запахом паленой шерсти и серы. Тяга пропала в одно мгновение. Дым, вместо того чтобы уходить вверх, ленивыми сизыми клубами пополз в избу.
Егор, кашляя, распахнул вьюшку. Черная пасть дымохода молчала. Он схватил длинную кочергу и осторожно просунул её вверх, в темное жерло. Металл прошел полметра и уперся. Не в кирпич, не в сажевую пробку. Препятствие было упругим и податливым одновременно.
Егор надавил сильнее. В ответ сверху раздалось шипение. Не кошачье, а горловое, клокочущее, полное злобы и боли. И тут же кочергу рвануло из рук с такой силой, что Егор едва устоял на ногах. Железный прут с лязгом упал на предтопочный лист.
— Кто там? — голос Егора дрогнул. В пустом доме это прозвучало жалко.
Ответа не было. Только тяжелое, сиплое дыхание, эхом отдающееся в кирпичной кладке. Что-то огромное застряло в колене дымохода, намертво закупорив выход.
Эту ночь Егор провел в тулупе, сидя на табурете с топором в руках. Печь остывала. Дом стремительно вымораживало.
Утром он попытался пробить затор шестом с крыши. Но стоило ему подняться по обледенелой лестнице, как труба «плюнула». Облако жирной, липкой сажи вылетело наружу, залепив Егору лицо и глаза. Он едва не сорвался вниз, ослепленный, чувствуя на губах мерзкий, сладковатый привкус гнили. Это была не просто сажа — это была дрянь, которую оно копило в себе.
К обеду температура в доме упала до нуля. Егор понимал: если не растопить печь до ночи, он замерзнет. Он попытался разжечь хотя бы малый огонь, надеясь, что дым выгонит непрошеного гостя.
Это было ошибкой. Как только занялась растопка, в трубе началось беснование. Существо заворочалось, заскрежетало когтями по кирпичу. Звук был такой, словно по стеклу водили гвоздем, только в сто раз громче. А потом оно заговорило.
Голос был похож на скрежет жерновов, в которые насыпали битого камня.
— Ж-ж-жарко... Выпусссти... — прохрипело из-за заслонки. — Больно...
Егор отшатнулся, прижимая к груди топор.
— Убирайся откуда пришел! — крикнул он.
— Застрял... Узко... Кости трещат... — Существо закашлялось, и из топки снова вылетело облако зловонной пыли. — Помоги... Озолочу...
— Какое золото, нечисть?
— Старое... Кровавое... Знаю, где кубышка зарыта... Прадед твой прятал... Всё отдам... Только открой вьюшку пошире... Дай пролезть вниз...
Егор понял ловушку. Существо не могло подняться вверх — видимо, шло на взлет, раздувшееся от силы, и заклинило в узком месте. Но оно могло попытаться пролезть вниз, в дом. И тогда топор не поможет.
— Нет, — твердо сказал Егор, хотя зубы стучали от холода.
В ответ раздался вой. Не тот, что слышится в метели. Это был вой существа, которое никогда не видело света. Он вибрировал в стенах, давил на уши, вызывая тошноту и головокружение. Существо начало биться в трубе, пытаясь проломить кладку изнутри. Кирпичи печи, сложенной полвека назад, жалобно затрещали. По побелке поползли черные трещины-паутины.
Егор понял, что это конец. Либо оно разнесет печь и вырвется наружу, либо он замерзнет в собственном доме, слушая этот сводящий с ума вой. В доме было уже минус пять. Вода в ведре покрылась коркой льда.
Нужно было что-то делать. Решение пришло внезапно, холодное и ясное, как лед на окнах. Дед рассказывал: нечисть жар любит, а лютый холод ей — смерть. Она от него сжимается, силу теряет.
Существо застряло, потому что было слишком большим и горячим.
Егор встал. Ноги одеревенели в валенках. Он подошел к входной двери и распахнул ее настежь. В дом ворвался морозный пар. Вьюга уже стихла, и на улице стоял мертвый, звенящий холод под минус сорок.
Затем он открыл все окна в горнице. Ледяной воздух, тяжелый, как вода, заполнил помещение, вытесняя последние остатки тепла.
В трубе затихли. Существо прислушивалось.
— Ты что твориш-ш-шь, смертный? — в голосе твари появился страх.
Егор не ответил. Он подошел к печи и, обмотав руку тряпкой, рывком открыл обе вьюшки и топочную дверцу.
Ледяной сквозняк, набрав силу, рванул в трубу. Туда, где в теплом коконе из сажи и кирпича сидело нечто.
Реакция была мгновенной. Сверху раздался уже не вой, а визг — пронзительный, на грани ультразвука. Так визжит металл, когда его режут на живую. Холод ударил по твари, обжег ее неестественную плоть почище огня.
— Закрой! Замерзаю! Всё отдам! Душу не заберу! — верещало оно, и в этом визге слышалось, как его тело начинает корчиться и сжиматься.
Егор стоял посреди вымерзающего дома, чувствуя, как иней оседает на ресницах. Он знал: если он закроет дверь сейчас, тварь отогреется и убьет его. Нужно терпеть.
Визг перешел в хрип, потом в бульканье. В трубе что-то начало с шумом осыпаться. Скрежет когтей стал слабее, паничнее. Существо пыталось удержаться, но мороз делал свое дело — оно съеживалось, теряло опору.
— Проклинаю... — прошелестело в последний раз.
А потом раздался звук, похожий на то, как пробка вылетает из бутылки. Гулкий, чмокающий звук. И сразу за ним — шуршание чего-то тяжелого, быстро скользящего вниз по кирпичу.
Егор едва успел отскочить. Из открытой топки вывалился ком. Это было нечто размером с крупную собаку, покрытое свалявшейся черной шерстью, сажей и слизью. Оно было скручено в неестественный узел, конечности подтянуты к туловищу. От него несло невыносимым жаром и серой.
Оно было еще живо, но ледяной шок парализовал его. Желтые, без зрачков, глаза слепо шарили по сторонам.
Не теряя ни секунды, Егор подцепил этот ком на широкую совковую лопату. Тварь зашипела, но вяло. Он выбежал на крыльцо и с размаху швырнул ношу в глубокий сугроб, подальше от дома.
Снег вокруг существа мгновенно зашипел, повалил густой пар. Тварь дернулась раз, другой, пытаясь зарыться, спрятаться от убийственного холода, но мороз в сорок градусов был сильнее. Через минуту пар исчез. Черный ком затих, превратившись просто в грязное пятно на чистом снегу.
Егор захлопнул дверь, закрыл окна. Руки тряслись так, что он едва смог чиркнуть спичкой.
Когда в топке весело загудело пламя, а дым, как положено, потянулся вверх по свободной трубе, Егор сполз по стене на пол. Он был жив.
Утром он вышел во двор. На месте, куда он выбросил существо, осталась только проталина с оплавленными краями, уходящая глубоко в землю. Ни шерсти, ни костей. Только запах серы, который выветривался еще неделю.
Золота он, конечно, не нашел. Но когда чистил печь от той дряни, что оставила тварь, нашел в золе старинный, почерневший от времени нательный крест с обломанным ушком. Видимо, кто-то из строителей обронил его в кладку много лет назад. Егор отмыл его и повесил в красном углу. С тех пор в печи гудело только от хорошей тяги.
Все персонажи и события вымышлены, совпадения случайны.
Так же вы можете подписаться на мой Рутуб канал: https://rutube.ru/u/dmitryray/
Или поддержать меня на Бусти: https://boosty.to/dmitry_ray
#страшныеистории #мистика #ужасы #деревенскиеистории