Звонок в дверь прозвучал как выстрел в тишине субботнего утра. Людмила вздрогнула, откладывая книгу. Она никого не ждала. Сергей, ее муж, уехал «по делам фирмы» еще затемно, сказав, что вернется только к вечеру. Но на пороге стоял именно он. И он был не один.
Людмила открыла дверь и застыла. За спиной Сергея, нервно теребя лямку дешевого рюкзачка, пряталась девушка. Совсем молоденькая, лет двадцати, не больше. Знакомое лицо… Где же она ее видела? Память услужливо подкинула картинку трехлетней давности: выпускной их дочери Оли. Эта девочка, Марина, была Олиной подругой. Тихая, незаметная мышка, которая вечно доедала бутерброды у них на кухне.
— Люда, впусти, — голос Сергея звучал неестественно бодро, но в глазах бегали трусливые огоньки. — Нам нужно поговорить. Серьезно.
Людмила молча отступила, пропуская странную процессию. Сергей вошел по-хозяйски, широким жестом приглашая гостью внутрь. Марина вошла, не поднимая глаз, и сразу стало заметно то, что скрывала объемная куртка: округлившийся живот. Месяц пятый или шестой.
— Проходи, Мариша, садись в кресло, тебе вредно стоять, — засуетился Сергей, снимая ботинки.
Людмила стояла посреди прихожей, чувствуя, как холодный ком подступает к горлу. Она смотрела на мужа, с которым прожила двадцать пять лет, и видела совершенно чужого человека. Постаревший плейбой с редеющей шевелюрой и брюшком, которое он безуспешно пытался втянуть.
— Ну, в общем так, — Сергей выпрямился, стараясь придать себе веса. — Ситуация непростая, Люда. Я надеюсь на твое понимание и женскую мудрость.
— Я слушаю, — голос Людмилы был ровным, безжизненным.
— Марине жить негде. Общежитие закрыли на ремонт, с родителями она поругалась… вдрызг. А она, как видишь, в положении. — Сергей сделал паузу, словно ожидая аплодисментов за свое благородство. — Это мой ребенок, Люда. Наследник.
В комнате повисла тишина. Такая плотная, что, казалось, слышно, как тикают старые часы на кухне. Людмила перевела взгляд на Марину. Девушка вжалась в кресло, но в ее позе не было раскаяния. Скорее, ожидание. Она ждала, когда ее законное место будет отвоевано.
— Подруга дочери, — тихо произнесла Людмила. — Ты привел в наш дом беременную подругу нашей дочери. Сережа, ты в своем уме?
— Не начинай! — Сергей поморщился, словно от зубной боли. — Оля сейчас в другой стране, учится, ей знать необязательно. А Марине нужен покой и уход. Куда я ее дену? На улицу?
— Сними ей квартиру. У тебя же «дела фирмы», деньги должны быть.
Сергей покраснел. Людмила знала: денег нет. Все его «проекты» были мыльными пузырями, и последние пять лет семью фактически тянула она, работая главным бухгалтером в крупной логистической компании. Сергей лишь создавал видимость бурной деятельности.
— Сейчас с финансами туго, ты же знаешь, кризис, — буркнул он. — В общем так. Потерпи, Люда. Ей жить негде. Она поживет в детской, в комнате Оли, пока не родит. А там видно будет. Может, я кредит возьму, квартиру ей куплю. Но сейчас она останется здесь.
Это была не просьба. Это был ультиматум. Наглость мужа перешла все границы: он не просто завел интрижку, а решил поселить молодую пассию под одной крышей с законной женой, превратив их уютную «трешку» в гарем.
Людмила почувствовала, как внутри закипает ярость. Горячая, ослепляющая. Ей хотелось кричать, бить посуду, вышвырнуть его чемодан в окно. Но многолетняя привычка держать лицо и профессия, требующая холодного рассудка, взяли верх. Эмоции — плохой советчик при составлении баланса. А их брак сейчас превратился в дебет и кредит, где у Сергея образовалась огромная задолженность.
Она глубоко вздохнула, расправляя невидимые складки на домашнем платье.
— Хорошо, — сказала она.
Сергей вытаращил глаза. Марина наконец-то подняла голову, удивленно хлопая накрашенными ресницами.
— Что «хорошо»? — переспросил муж.
— Хорошо, пусть живет. Если ей действительно некуда идти. В комнате Оли все равно никто не живет, — Людмила даже изобразила подобие улыбки. — Постельное белье в комоде. Я сейчас застелю.
Сергей расплылся в самодовольной улыбке. Он победил. Он знал, что Люда — «терпила». Всю жизнь она сглаживала углы, молчала, когда он задерживался, закрывала глаза на запах чужих духов. Он был уверен: она проглотит и это. Ведь кому она нужна в свои пятьдесят? А он — орел, мужчина в расцвете сил, скоро снова станет отцом.
— Вот и умница, Людок, — он хлопнул ее по плечу. — Я знал, что ты у меня золотая женщина. Мариша, видишь? Я же говорил, тетя Люда все поймет.
«Тетя Люда». Это обращение резануло больнее всего. Людмила развернулась и пошла в бывшую детскую. Ее руки дрожали, когда она доставала из шкафа свежую простыню. Ту самую, с мелкими цветочками, на которой любила спать Оля, когда приезжала на каникулы. Теперь здесь будет спать предательство.
Она расправляла одеяло, взбивала подушку, и с каждым движением в ее голове созревал план. Холодный, четкий, как налоговый отчет. Сергей думал, что знает свою жену. Он думал, что ее молчание — это знак согласия и покорности.
— Ванная направо, полотенце я тебе дам, — крикнула она из комнаты.
Вечером, когда «молодые» улеглись (Сергей, ссылаясь на то, что Марине страшно одной на новом месте, остался ночевать в детской), Людмила сидела на кухне с выключенным светом. Перед ней лежал телефон и папка с документами на квартиру.
Квартира досталась Людмиле от бабушки еще до брака. Но пять лет назад, поддавшись уговорам Сергея «расширяться», они продали то жилье, добавили накопления и купили эту просторную «трешку» в сталинском доме. Оформили, как и положено, в долевую собственность. Пополам. Роковая ошибка, которую совершают миллионы женщин.
Но Сергей забыл одну деталь. Маленькую юридическую тонкость, касающуюся того, откуда пришли основные средства. И он совершенно забыл, что Людмила — не просто бухгалтер, а аудитор с двадцатилетним стажем, который умеет находить лазейки там, где их не видят другие.
Людмила набрала номер.
— Алло, Наталья Борисовна? Простите, что поздно. Да, это Смирнова. Помните, мы обсуждали вариант с разменом? Да. Ситуация изменилась. Мне нужно срочно. Не просто продать долю, а найти специфических покупателей. Да, именно так. Чтобы было весело. Завтра сможете подъехать? Отлично.
Она положила трубку и посмотрела в темный коридор, откуда доносился храп мужа.
— Спи, Сережа, — прошептала она. — Набирайся сил. Они тебе понадобятся.
Следующие две недели превратились для Людмилы в изощренную пытку, которую она переносила с поистине стоическим спокойствием. Ее дом перестал быть крепостью, превратившись в декорации для плохого сериала.
Марина освоилась быстро. Слишком быстро. Уже на третий день она перестала спрашивать разрешения, чтобы взять что-то из холодильника. На пятый день ее косметика оккупировала все полки в ванной, вытеснив скромные баночки Людмилы. На седьмой день Людмила, вернувшись с работы, обнаружила Марину на диване в гостиной — та смотрела телевизор, положив ноги на журнальный столик, и ела виноград.
— Ой, теть Люд, а у нас йогурт кончился, — лениво протянула она, не отрываясь от экрана. — Сережа обещал купить, но забыл. Купите, а? Мне кальций нужен.
Людмила молча прошла на кухню. Внутри все клокотало, но внешне она оставалась непроницаемой ледяной статуей.
— Сергей купит, когда вернется, — бросила она через плечо.
Сергей в эти дни цвел. Он ходил по квартире гоголем, в одних трусах, демонстрируя свою «форму». Он упивался ситуацией. Две женщины под одной крышей, и обе, как ему казалось, крутятся вокруг него. Он даже начал позволять себе снисходительный тон в разговорах с женой.
— Люда, рубашку погладь, мне завтра на встречу, — бросал он, проходя мимо. Или: — Люда, что-то суп сегодня недосолен. Марише нужны яркие вкусы.
Людмила гладила. Людмила солила. Людмила мыла посуду за «молодой семьей». Она была идеальной жертвой.
Но никто не видел, чем она занималась в обеденные перерывы. Никто не знал, что она взяла неделю отпуска за свой счет, якобы чтобы «подлечить нервы», а на самом деле каждое утро, пока Сергей и Марина спали до полудня, уходила из дома с пухлой папкой бумаг.
Однажды, когда Людмила вернулась из магазина, она услышала разговор из кухни. Дверь была приоткрыта.
— …ну потерпи, котенок, — ворковал Сергей. — Старая дура никуда не денется. Она привыкла мне служить. Сейчас родишь, оформим на тебя пособия. А потом, глядишь, и комнату тебе выделим официально.
— А она не выгонит? — капризный голос Марины. — Смотрит она на меня страшно. Как ведьма.
— Кто? Люда? — Сергей расхохотался. — Да она без меня ноль. Кому она нужна? Квартира общая, я имею право здесь жить и приводить кого хочу. Она это знает и боится рыпнуться. Я ей сказал: будешь возникать — вообще без штанов оставлю при разводе. У меня связи.
Людмила, стоя в коридоре с тяжелыми сумками, криво усмехнулась. Связи у него были только с поставщиками дешевого алкоголя и парой таких же неудачников-бизнесменов.
В тот же вечер она начала паковать вещи. Делала это незаметно, по чуть-чуть. Зимнюю одежду убрала в вакуумные пакеты — «для моли». Книги перевязала стопками — «чтобы пыль протереть». Ценные вещи, бабушкины украшения и документы уже давно перекочевали в банковскую ячейку.
Сергей ничего не замечал. Он был слишком занят выбором имени для будущего сына и спорами с Мариной о цвете коляски.
Настал день «Х». Это была среда. Людмила знала, что в этот день у Сергея и Марины назначен плановый визит в женскую консультацию, а потом они собирались в кафе. Времени было предостаточно — около четырех часов.
Как только дверь за ними захлопнулась, Людмила преобразилась. Исчезла забитая домохозяйка, появилась жесткая, деловая женщина. Она достала телефон.
— Наталья Борисовна, можно начинать. Грузчики будут через пятнадцать минут. Новые жильцы готовы? Отлично.
Работа закипела. Бригада грузчиков работала слаженно и быстро. В квартире оставалась только мебель Сергея (старый диван, продавленное кресло) и то, что по закону считалось совместно нажитым и разделу подлежало через суд. Вся техника, купленная Людмилой до брака или на ее личные премии (на что были чеки), была вынесена. Половина посуды, шторы, ковры — квартира стремительно лысела, превращаясь в неуютную коробку.
Через два часа квартира опустела наполовину. Комната Людмилы и гостиная стояли голыми. Осталась только обстановка в «детской» и кухонный гарнитур.
В дверь позвонили. На пороге стояла Наталья Борисовна, риелтор, а за ней — колоритная группа людей.
— Знакомьтесь, Людмила Ивановна, — Наталья Борисовна сияла профессиональной улыбкой. — Семья Гаджиевых. Ваши покупатели доли.
В квартиру ввалился шумный табор. Глава семейства, коренастый мужчина с золотыми зубами, его жена, громкая женщина в ярком платке, и трое детей мал мала меньше. А еще собака — огромный, слюнявый ротвейлер.
— О, нормально, жить можно! — громогласно заявил мужчина, оглядывая пустую гостиную. — Мага, заноси барабан!
— Барабан? — переспросила Людмила, сдерживая смех.
— Сын в музыкальной школе учится, на ударных, — гордо пояснила мать семейства. — Репетирует много. Надеемся, соседи не против будут?
— Соседи будут в восторге, — заверила Людмила. — Сосед очень любит искусство. И детей. Особенно маленьких и шумных.
Сделка по дарению микродоли (чтобы обойти преимущественное право покупки) и последующей продаже остальной части была оформлена виртуозно. Юристы Людмилы нашли способ сделать все быстро и, главное, абсолютно законно в рамках существующей ситуации. Формально Людмила продала свою долю в квартире. Фактически — она продала Сергею билет в ад.
Она подписала последние акты, передала ключи новому хозяину.
— Ну, счастливо оставаться, — сказала она стенам, которые слышали столько лжи за последний месяц.
Людмила вышла из подъезда, села в такси и впервые за долгое время почувствовала, как легко дышится. Она ехала в свою новую квартиру — маленькую «однушку», купленную на деньги от продажи доли и накопления, которые она успела снять со всех счетов за день до того, как Сергей мог бы о них узнать.
Она достала телефон, заблокировала номер мужа и отправила ему одно-единственное сообщение в мессенджере. Фотографию заявления на развод и короткую приписку: «Сюрприз. Ужин готовь сам».
Сергей возвращался домой в приподнятом настроении. УЗИ показало, что будет мальчик. Он чувствовал себя победителем по жизни. Марина висела на его руке, канюча про новый айфон за рождение наследника.
— Сереж, ну купим, а? Люда же получает хорошую зарплату, пусть она коммуналку платит, а твои деньги на нас потратим, — щебетала она.
— Решим, малыш, все решим, — вальяжно отвечал Сергей, открывая дверь подъезда.
Они поднялись на третий этаж. Сергей вставил ключ в замок, но тот почему-то не проворачивался.
— Что за черт? — пробормотал он, дергая ручку.
Внезапно дверь распахнулась изнутри. Но вместо привычного силуэта Людмилы в проеме стоял незнакомый смуглый мальчик лет десяти с бутербродом в руке. За его спиной в коридоре громоздились чужие коробки, узлы и стоял стойкий запах жареного лука и специй.
— Тебе чего, дядя? — спросил мальчик, жуя.
Сергей отступил на шаг, глядя на номер квартиры. 34. Все верно.
— Ты кто? Где Люда? — рявкнул Сергей, пытаясь заглянуть внутрь. — А ну брысь! Люда! Что за цирк?!
Из глубины квартиры выплыла дородная женщина, вытирая руки о передник.
— Чего шумим? — басом спросила она. — Вы кто такие будете?
— Я? Я хозяин этой квартиры! — Сергей побагровел. — Вы что здесь делаете? Я сейчас полицию вызову! Воры!
— Зачем полицию? Не надо полицию, — из кухни вышел давешний мужчина с золотыми зубами. Он был в майке-алкоголичке, демонстрирующей волосатую грудь. — Мы новые хозяева. Вот документы.
Он помахал перед носом Сергея сложенным листом бумаги.
— Какие хозяева? Вы с ума сошли? Это квартира моей жены! И моя! — Сергей попытался прорваться внутрь, но мужчина мягко, но настойчиво преградил ему путь массивным плечом.
— Была жены, стала наша. Она нам свою долю продала. Всё по закону, начальник. Договор купли-продажи, регистрация в Росреестре, всё честь по чести. Теперь у нас коммуналка. Твоя комната — та, маленькая. А две другие — наши. Кухня, туалет — общие. График уборки составим.
Марина взвизгнула:
— Какая коммуналка?! Я не буду жить с ними! Сережа, сделай что-нибудь!
В этот момент из недр квартиры раздался оглушительный грохот — это юный барабанщик решил опробовать установку. Ротвейлер, услышав шум, залился гулким лаем, от которого задрожали стекла.
Сергей стоял, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Он не мог поверить своим ушам и глазам. Люда? Его тихая, безропотная Люда?
— Этого не может быть… Она не могла… Без моего согласия…
— Могла, дорогой, могла, — усмехнулся новый сосед. — Она нас предупредила, что ты трудный пассажир. Сказала, уведомление тебе посылали месяц назад, ты его не забрал на почте. Твои проблемы.
Это была правда. Сергей вспомнил, что видел какие-то извещения в ящике, но выкидывал их, думая, что это налоги или реклама. Он был слишком занят Мариной.
— Но… но как же мы? — пролепетала Марина, прижимая руки к животу. — Нам же в детскую нужно…
— В детскую? — переспросила женщина в платке. — Не, детская теперь наша спальня. И зал наш. Ваша комната вон та, десять метров которая. Угловая.
Маленькая угловая комната. Бывший кабинет Сергея, где едва помещался диван. Без балкона. Холодная.
— А вещи? Где наши вещи? — Сергей ворвался в коридор, спотыкаясь о чужие сапоги.
В квартире было пусто. Телевизора не было. Микроволновки не было. Стиральной машины в ванной не было.
— Хозяйка бывшая все свое забрала, — пояснил сосед, с интересом наблюдая за истерикой Сергея. — Оставила только твой хлам. Вон, в углу свален.
Сергей осел на коробку с чужими вещами. В кармане пиликнул телефон. Он дрожащими руками достал его. Сообщение от Люды. Фотография заявления на развод.
И тут до него дошло. Не только квартира. Счета. У них были общие счета, но основные накопления лежали на вкладе, открытом на имя Людмилы. Он был уверен, что эти деньги — их общие, семейные. Но юридически…
Он бросился проверять приложение банка. Пусто. На его карте оставалось две тысячи рублей до зарплаты, которой не будет еще две недели.
— Сережа! — Марина трясла его за плечо, начиная рыдать. — Сережа, они курят прямо в коридоре! Сережа, этот пес меня обнюхивает! Сережа, сделай что-нибудь! Увези меня отсюда!
Сергей поднял на нее глаза. Впервые он увидел ее не как желанный трофей, а как камень на шее. Глупую, капризную девчонку, ради которой он разрушил свою жизнь.
— Куда? — хрипло спросил он. — Куда я тебя увезу? У меня ничего нет.
— Как нет? Ты же бизнесмен! Ты обещал!
— Заткнись! — заорал он так, что даже ротвейлер притих.
В этот момент в зеркале в прихожей он увидел свое отражение. Лицо было серым, искаженным ужасом. А виски… Виски действительно стали белыми. Не фигурально. Серебристая седина пробилась сквозь крашеные волосы, делая его похожим на старого, побитого клоуна.
За одну ночь он потерял все: дом, семью, деньги и уважение к самому себе.
— Ну что, соседи, — весело гаркнул новый хозяин, открывая бутылку пива. — За знакомство? Или вы съезжать будете? Если что, мы готовы и вторую комнату выкупить. Недорого.
Сергей сполз по стене на грязный пол. Марина рыдала в голос. За стеной грохотали барабаны. А где-то в другом конце города Людмила пила чай с лимоном, наслаждаясь тишиной и свободой, и впервые за много лет улыбалась по-настоящему. Ее совесть была чиста. Она просто вернула мужу долг. С процентами.
Первая неделя новой жизни показалась Сергею бесконечным кошмаром, от которого невозможно проснуться. Его некогда элитная квартира превратилась в проходной двор. Утро теперь начиналось не с аромата свежесваренного кофе, который раньше варила Люда, а с грохота в дверь.
— Эй, сосед! Ты там уснул, что ли? — гремел бас Руслана, главы семейства Гаджиевых. — Детям в школу надо, освобождай трон!
Сергей, стоя в ванной с намыленным лицом, скрипел зубами. Горячей воды не было — кто-то из детей соседей сломал смеситель, а чинить его за свой счет Сергей отказался из принципа, заявив, что это «общедомовое имущество». Теперь он мылся ледяной водой из тазика.
Когда он, злой и невыспавшийся, выходил на кухню, там уже царил хаос. Жена Руслана, Зарема, жарила что-то невероятно пахучее на сале. Запах въедался в одежду, в волосы, в кожу.
— О, интеллигенция проснулась, — усмехался Руслан, сидевший за столом в неизменной майке. — Слышь, Серега, мы тут график уборки составили. Сегодня твоя очередь коридор мыть. И чтобы чисто, Мага ползает, не дай бог занозу посадит.
— Я не буду мыть полы! — взвился Сергей. — Я не уборщица! У меня беременная жена!
— Жена беременная, а ты нет, — резонно заметил сосед, отламывая кусок лаваша. — Не будешь мыть — мы тебе свет в комнате отрубим. Щиток-то общий.
Марина в это время сидела в их крошечной десятиметровой комнате, забившись в угол дивана. Она больше не капризничала. Она была в ужасе. Из принцессы, которую обещали носить на руках, она превратилась в заложницу обстоятельств.
— Сережа, — прошептала она, когда муж вошел в комнату, хлопнув дверью. — Мне нужно на УЗИ. В платную клинику. Там врач хороший, он сказал прийти сегодня. Это стоит пять тысяч.
Сергей замер. Пять тысяч. У него в кармане было триста рублей. Все его «бизнес-проекты» встали, потому что раньше он перекрывал кассовые разрывы деньгами Люды, а теперь финансовый кран был перекрыт наглухо. Он даже машину не мог заправить.
— Сходишь в районную поликлинику, — буркнул он, отводя глаза. — Там бесплатно.
— В районную?! — у Марины задрожали губы. — Там очереди! Там бабки злые! Ты же обещал, что у нас все будет лучшее! Ты говорил, что Люда нас обкрадывала, а теперь деньги будут! Где они, Сережа?!
— Замолчи! — рявкнул он. — Не видишь, мне и так тошно? Потерпишь! Люда всю жизнь в районную ходила и не развалилась.
Впервые он привел Люду в пример. Марина замолчала, но посмотрела на него так, что Сергею стало не по себе. В ее взгляде больше не было обожания. Там был расчет, который не оправдался.
Днем, пытаясь сбежать из сумасшедшего дома, Сергей поехал в офис к старому знакомому, чтобы перехватить денег. Но слухи распространяются быстро.
— Серег, извини, — приятель даже не пригласил его сесть. — Я слышал, у тебя там проблемы с активами. Развод, раздел имущества... Ты сейчас рискованный заемщик. Да и выглядишь ты... неважно. Ты что, пьешь?
Сергей посмотрел на свое отражение в стекле шкафа. Мятая рубашка (Люда больше не гладила), мешки под глазами, седая щетина. Он действительно выглядел как опустившийся неудачник.
Вечером его ждал новый удар. В квартире пахло не жареным луком, а дорогими духами. Знакомыми духами. В коридоре стояли чемоданы.
— Оля? — Сергей застыл на пороге.
Их дочь, Ольга, прилетела из Европы на каникулы. Она стояла посреди коридора, с ужасом глядя на ободранные обои (собака соседей постаралась) и чужих людей, снующих туда-сюда.
— Папа? — голос дочери звенел от ледяного бешенства. — Мама мне позвонила и сказала, что переехала. Но она не сказала, во что ты превратил наш дом.
— Оленька, дочка, ты не понимаешь... — Сергей шагнул к ней, но Ольга выставила руку вперед.
В этот момент из комнаты выползла Марина. Живот у нее был уже огромный. Увидев свою бывшую лучшую подругу, она побледнела и попыталась спрятаться за косяк двери.
Ольга медленно перевела взгляд с отца на подругу. Пазл сложился мгновенно.
— Так это правда? — тихо спросила она. — Мама сказала, что ты привел «молодую». Но я не думала, что это ты, крыса.
— Оля, не смей так разговаривать! — попытался вступиться Сергей. — Она носит твоего брата!
— Брата? — Ольга рассмеялась, зло и отрывисто. — У меня нет брата. И отца у меня больше нет. Ты променял маму и меня на эту... подстилку, которая доедала мои объедки?
— Оля, пожалуйста, мне жить негде... — заскулила Марина.
— Жить негде? — Ольга подошла к ней вплотную. — А совесть у тебя есть? Ты спала с моим отцом в моей кровати? В доме моей матери?
Ольга развернулась к Сергею.
— Я приехала забрать свои вещи. Зимнюю одежду, ноутбук и книги. Мама сказала, вы ничего не трогали.
— Оля, подожди! — Сергей схватил ее за рукав. — У меня временные трудности. Дай мне взаймы пару тысяч евро. Ты же там работаешь, подрабатываешь... Я все отдам, как только фирму раскручу!
Ольга посмотрела на него с брезгливостью, словно на грязь под ногтями.
— Деньги? Ты просишь у меня деньги на содержание своей любовницы? Папа, ты жалок.
Она собрала вещи за десять минут. Уходя, она бросила Марине:
— А тебе я желаю удачи. Она тебе понадобится. Потому что когда у него закончатся последние копейки, он и тебя продаст.
Дверь захлопнулась. Сергей остался стоять в темном коридоре, слушая, как за стеной соседский мальчик разучивает гаммы на трубе.
Прошел месяц. Жизнь в «коммуналке» окончательно сломала Сергея. Он похудел, осунулся, стал раздражительным и дерганым. С соседями установился хрупкий вооруженный нейтралитет: Сергей не лез на кухню, когда там была Зарема, а они перестали травить его собакой, видя, что мужик и так на грани.
Деньги закончились совсем. Сергей продал свои часы, потом золотую печатку. Марина, видя это, превратилась в фурию. Она пилила его с утра до ночи.
— Мне нужны витамины! Ребенку нужна нормальная кроватка, а не это убожество с Авито! Ты мужик или кто?! — кричала она, не стесняясь соседей.
— Заткнись! — орал он в ответ. — Сама виновата! Если бы не твои капризы, Люда бы ничего не узнала!
В пылу ссоры у Марины начались схватки. Раньше срока. Скорая приехала через сорок минут. Сергей поехал с ней, не потому что хотел, а потому что так было надо «для людей».
В роддоме, сидя в обшарпанном коридоре (на платную палату денег не было), Сергей впервые задумался о Людмиле. Как она там? Где живет?
Он знал адрес. Видел в документах на развод. Это была новостройка в спальном районе, но в хорошем комплексе.
Пока Марина рожала, Сергей вышел на улицу, купил бутылку пива и поехал туда. Просто посмотреть.
Он нашел ее дом. Ухоженный двор, консьерж, цветы на клумбах. Сергей сел на лавочку напротив подъезда, подняв воротник куртки, чтобы его не узнали. Он ждал час, другой.
И вот она вышла. Людмила.
Сергей едва не выронил бутылку. Это была не та уставшая женщина в халате, которую он помнил. Людмила была одета в стильное пальто песочного цвета, на ногах — модные ботильоны. Волосы уложены, на лице — легкий макияж. Она смеялась.
Рядом с ней шел мужчина. Высокий, седовласый, статный. Он нес пакеты с продуктами и придерживал Людмилу под локоть. Они о чем-то оживленно беседовали, и Люда смотрела на него так, как не смотрела на Сергея уже лет десять. С интересом. С уважением.
— А я ей говорю: отчетность надо сдавать вовремя, — донесся до Сергея голос Людмилы. — Представляешь, Игорь, они хотели списать это на представительские расходы!
— Ну, ты у меня гений аудита, разберешься, — ответил мужчина, открывая перед ней дверь своей машины — новенького кроссовера.
Сергей почувствовал, как внутри все сжалось от черной зависти. Это должна была быть его жизнь! Это его жена! Это его комфорт!
Он хотел броситься к ним, устроить скандал, закричать, что она не имеет права быть счастливой, пока он страдает. Но ноги словно приросли к асфальту. Он увидел свое отражение в витрине магазина напротив: сгорбленный мужик в грязной куртке с бутылкой дешевого пива. И сравнил с тем мужчиной, Игорем.
Сравнение было убийственным.
Телефон в кармане завибрировал. Звонили из роддома.
— Сергей Петрович? Поздравляем, у вас сын. 3200, 51 сантиметр. Мама чувствует себя нормально.
— Спасибо, — тускло ответил Сергей.
У него родился сын. Наследник. Но вместо радости он чувствовал только тяжесть. Кандалы захлопнулись окончательно. Теперь он обязан кормить, одевать и растить этого ребенка в десятиметровой комнате с клопами и соседями-барабанщиками.
Сергей вернулся в «коммуналку» глубокой ночью. Соседи спали. Он прошел в свою комнату, сел на диван и заплакал. Впервые за сорок лет. Это были злые слезы бессилия.
А через три дня он забирал Марину из роддома. Никаких шариков, никаких лимузинов. Такси «Эконом» и букет вялых гвоздик. Марина вышла с кульком на руках, лицо ее было серым и отекшим. Она посмотрела на гвоздики, потом на Сергея, потом на машину такси с битым бампером.
— Я тебя ненавижу, — тихо сказала она. — Ты испортил мне жизнь.
Развязка наступила через полгода. Эти шесть месяцев окончательно добили остатки человеческого облика Сергея.
Ребенок орал круглосуточно. У Марины началась послеродовая депрессия, помноженная на ненависть к мужу и бытовые условия. Соседи, уставшие от детского плача, перешли к открытым угрозам. Руслан несколько раз «по-мужски» разговаривал с Сергеем, намекая, что им пора съезжать.
— Серега, продавай комнату, — говорил сосед, крутя в руках ключи от машины. — Я у тебя ее выкуплю. Дам миллион. Это хорошая цена за такую халупу с обременением в виде меня.
— Она стоит три! — огрызался Сергей.
— Стоила, — усмехался Руслан. — Пока мы здесь не поселились. Никто другой у тебя долю не купит, дураков нет. А миллион — это живые деньги. Отдашь долги, снимешь квартиру.
Сергей держался до последнего. Пока не случился суд.
Людмила, как и обещала, подала на раздел всего остального имущества, включая старую дачу, которую Сергей считал своей, и машину. Юристы Людмилы работали как хирурги. Они доказали, что деньги на покупку дачи были сняты со счета Людмилы (наследство бабушки), а машина была куплена в кредит, который выплачивала тоже она со своей зарплаты.
В суде Сергей выглядел жалко. Он пытался кричать, обвинять жену в мошенничестве, требовал учесть интересы новорожденного ребенка.
Судья, строгая женщина в очках, смотрела на него поверх бумаг с плохо скрываемым презрением.
— Гражданин, ребенок от другой женщины не имеет отношения к разделу имущества, нажитого в браке с истицей. Суд постановил...
Людмила даже не смотрела в его сторону. Она сидела прямая, красивая, спокойная. Когда заседание закончилось, Сергей попытался перехватить ее в коридоре.
— Люда! Постой!
Она остановилась, но не повернулась.
— Люда, ты не можешь так поступить! Я на улице остаюсь! У меня сын маленький!
Людмила медленно повернулась. В ее глазах не было ни злости, ни торжества. Только равнодушие. Словно она смотрела на пустое место.
— У тебя есть доля в квартире, Сергей. Продай ее. Или живи там. Это твой выбор. Ты сам привел туда эту девушку. Ты сам сказал: «Потерпи, Люда». Вот теперь терпи ты.
— Но Люда... Мы же двадцать пять лет... Неужели тебе меня не жаль?
— Жаль? — она слегка приподняла бровь. — Мне жаль ту Люду, которая двадцать пять лет стирала твои рубашки и верила в твои сказки. А тебя... Тебя мне не жаль. Ты получил ровно то, что заслужил. Кстати, поздравляю с отцовством. Надеюсь, ты будешь этому ребенку лучшим отцом, чем был мужем.
Она развернулась и ушла, цокая каблуками по мраморному полу.
Вернувшись домой, Сергей обнаружил, что дверь в комнату открыта. Шкафы были пусты. На столе лежала записка.
«Я так больше не могу. Я уезжаю к маме в деревню. Ребенка забираю. На алименты подам. Не ищи нас. Ты лузер, Сергей. Прости, но это правда».
Марина сбежала. Забрала все, что можно было унести, даже его старый ноутбук и остатки денег, которые он занял у друга.
Сергей опустился на пол посреди пустой комнаты. В тишине раздавался только шум телевизора из соседней комнаты, где семья Гаджиевых смотрела комедийное шоу. Смех за стеной казался издевательским.
В дверь постучали. Вошел Руслан.
— Слышь, сосед, я видел, твоя мадам с чемоданами уехала. Че, всё? Финита ля комедия?
Сергей молчал.
— Короче, предложение в силе. Миллион. Прямо сейчас задаток дам, завтра к нотариусу. Соглашайся, Серега. Иначе сгниешь тут. А так хоть жизнь начнешь... с чистого листа.
Сергей поднял голову. Взгляд его был пустым.
— Давай, — хрипло сказал он. — Давай свой миллион.
...
Через год Людмила сидела на террасе кафе у моря. Рядом с ней сидел Игорь, они пили белое вино и смотрели на закат. Оля прислала фото из университета — она защитила диплом.
Жизнь была прекрасна. Спокойная, размеренная, наполненная уважением и любовью. Людмила научилась ценить себя.
В это же время, за тысячи километров, в прокуренной бытовке на стройке, сторож Сергей доедал растворимую лапшу. Миллион ушел быстро — раздача долгов, попытка снова «замутить бизнес», который прогорел через месяц, алкоголь. Теперь у него была только эта бытовка, график сутки через трое и воспоминания.
Иногда, в пьяном бреду, ему снилось, что он открывает дверь своей старой квартиры, пахнет пирогами, и Люда улыбается ему: «Привет, Сережа, ужин готов».
Но он просыпался от холода и лая бродячих собак. И понимал, что ужин ему придется готовить самому. Если, конечно, найдется кипяток.
