Марина была уверена, что вытянула счастливый билет: Игорь носил её на руках, цитировал Бродского и казался идеалом. Но поездка в «родовое гнездо» к его родителям расставила всё по местам. Оказалось, что в этой семье ищут не невестку, а спонсора для ремонта прогнившей крыши, и Марина — далеко не первая кандидатка на роль «дойной коровы».
***
— А ты уверена, что это платье не слишком... вызывающее? — Игорь нервно дёрнул руль, объезжая очередную яму.
— Игорь, это обычный сарафан. Ниже колен. Твоя мама — она что, настоятельница монастыря? — я фыркнула, поправляя зеркало заднего вида. — Ты же говорил, она у тебя «человек искусства».
— Она... сложная. Просто не перебивай её. И про свою зарплату пока молчи. Не надо сразу козырять деньгами, это дурной тон.
Мы ехали уже три часа. «Родовое поместье», как гордо именовал его Игорь, находилось в такой глуши, что навигатор дважды предлагал нам развернуться и не позориться. Я смотрела на профиль своего жениха. Красивый, интеллигентный, с тонкими пальцами пианиста. Мы встречались полгода. Всё было идеально: кофе в постель, долгие прогулки, разговоры о высоком. Единственное, что напрягало — он снимал комнату в «двушке» с другом и вечно жаловался на временные финансовые трудности. Но у меня-то была своя квартира, хорошая должность в логистике и машина. Я думала: «Помогу, подтянется. Главное — человек хороший».
— Приехали, — выдохнул Игорь, словно перед прыжком в ледяную воду.
За высокими, но покосившимися воротами стоял огромный, мрачный дом из красного кирпича. Стиль «лихие девяностые», когда денег было много, а вкуса — не очень. Сейчас дом выглядел как старый, больной зуб: штукатурка облупилась, окна пыльные, крыльцо поросло мхом.
На крыльце стояла ОНА. Изольда Марковна. Высокая, сухая, с безупречной осанкой и в странной шляпке, будто собралась на скачки в Аскот, а не на дачу в Подмосковье. Рядом переминался с ноги на ногу отец Игоря, Вениамин, тихий мужичок в растянутом свитере.
— Мама, папа, знакомьтесь! Это Марина! — Игорь неестественно бодро выскочил из машины.
Изольда Марковна не улыбнулась. Она просканировала меня взглядом-рентгеном. Оценила стоимость машины, туфель, сумки.
— Ну, здравствуй, Марина, — голос у неё был скрипучий, но с претензией на театральность. — Наконец-то Игорёша соизволил привезти нам своё сокровище. Машина, я смотрю, японская? Кредитная, поди?
— Нет, за наличные брала, — я улыбнулась как можно вежливее. — Здравствуйте. У вас очень... атмосферно.
— Атмосферно? — она приподняла бровь. — Это, милочка, называется «история». Проходите. Только разувайтесь на крыльце, у нас паркет восемнадцатого века.
— Иза, это линолеум, мы же его в 2005-м стелили, — тихо буркнул отец.
— Вениамин! Не позорься! — рявкнула она так, что с крыши вспорхнули вороны. — Проходите, дети. Обед стынет. Игорёша, неси чемоданы невесты. Надеюсь, там не одни шмотки, а гостинцы для родителей тоже имеются?
Я сглотнула. Начало многообещающее.
***
Стол был накрыт в гостиной, где пахло старой бумагой и нафталином. Сервиз с отбитыми краями, потемневшее серебро. На столе — сиротливая вареная картошка, квашеная капуста и что-то, отдалённо напоминающее котлеты, но состоящее, кажется, на 90% из хлеба.
— Угощайся, Марина. Всё своё, натуральное, — Изольда Марковна положила мне на тарелку ложку капусты. — Мы магазинной химией не питаемся. А ты, наверное, привыкла по ресторанам ходить?
— Я люблю готовить дома, — парировала я. — Игорь говорил, вы преподавали литературу?
— Искусствоведение! — отрезала она. — Я всю жизнь положила на то, чтобы привить студентам чувство прекрасного. А сейчас что? Одни торгаши кругом. Вот ты, Марина, кто по профессии?
— Логист. Руководитель отдела поставок.
— Поставок... — она поморщилась, словно съела лимон. — Купи-продай, значит. Скучно. Никакого полёта души.
— Зато платят хорошо, — не выдержала я. — И на шее ни у кого не сижу.
Игорь пнул меня под столом ногой.
— Мама, Марина очень талантливый управленец!
— Управленец... — протянула свекровь. — А квартирка у тебя, Игорёша говорил, своя? В центре?
— В спальном районе. Но своя.
— Ипотека?
— Выплачена.
Глаза Изольды Марковны хищно блеснули. Она переглянулась с мужем. Вениамин, не поднимая глаз от тарелки, быстро жевал хлеб, словно боялся, что его отнимут.
— Это похвально, — голос свекрови вдруг стал мёдовым, приторным. — Женщина должна иметь тыл. Но, знаешь, милочка, "двушка" в панельке — это так... мещанство. Вот свой дом, земля — это статус. Это родовое гнездо! Мы с Вениамином всю душу сюда вложили. Правда, сейчас тяжело... Пенсии у интеллигенции сами знаете какие. Крыша течет, котел барахлит...
— Да уж, котел совсем сдох, — внезапно подал голос отец. — Третий день холодной водой моемся.
— Вениамин! — Изольда метнула в него взгляд-молнию. — Не грузи девочку бытом. Мы же о высоком! Марина, а ты любишь оперу?
Весь вечер прошёл как допрос в КГБ, замаскированный под светскую беседу. Меня щупали. Не физически, а финансово. Сколько получаю? Есть ли дача у моих родителей? (Нет, они умерли, я сирота — и это вызвало у неё странный вздох облегчения).
— Хорошая девочка, — услышала я шёпот Изольды, когда вышла в туалет, но дверь закрылась не плотно. — Крепкая. И при деньгах. Не то что та, предыдущая, Ленка-истеричка. С этой можно работать.
— Иза, может не надо? — голос отца дрожал. — Игорь опять будет страдать.
— Цыц! Нам крышу крыть не на что! Ты хочешь зиму в валенках спать? Пусть сынок отрабатывает.
Я замерла. «Отрабатывает»? Что это значит?
***
Утро началось не с кофе, а с вопля.
— Подъём! Солнце уже высоко! Кто не работает, тот не ест!
На часах было шесть утра. Суббота. Я выползла из спальни, где мы с Игорем спали на продавленном диване, пахнущем пылью. Игорь ещё храпел.
В коридоре стояла Изольда Марковна в резиновых сапогах и с лопатой.
— Мариночка, деточка, у нас традиция. Труд облагораживает. Игорёша, конечно, устал, он у нас творческая натура, ему спать надо. А мы с тобой, как женщины, должны обеспечить уют. Идём, поможешь мне парник перекопать.
— Простите? — я протёрла глаза. — Я приехала отдыхать. И вообще-то, я гостья.
— Гостья — это первые два часа. А ты — будущий член семьи! — она сунула мне в руки ржавые грабли. — Не ленись. Движение — жизнь. А то засиделась в своём офисе, зад отрастила.
Я опешила от такой наглости. «Зад отрастила»?! У меня 44-й размер!
Хотела бросить грабли и уехать, но тут вышел заспанный Игорь.
— Мась, ну помоги маме, пожалуйста, — он чмокнул меня в щёку. — Ей тяжело одной. А я пока папе с машиной помогу. Ну, ради меня?
И я, дура влюблённая, согласилась. Три часа я махала граблями, пока «творческая натура» Игорь сидел на лавочке с папой и курил, лениво обсуждая политику. Изольда Марковна руководила процессом, стоя над душой.
— Глубже копай! Не жалей сил! Вот Ленка, прошлая девушка Игоря, та работящая была. Весь огород одна вскопала. Правда, потом сбежала, нервная какая-то...
— А почему сбежала? — спросила я, вытирая пот.
— Да кто её знает. Неблагодарная. Мы её как родную приняли, жить пустили. А она... Денег ей, видите ли, жалко стало.
— Каких денег?
— Ой, не бери в голову. Женские капризы.
К обеду я не чувствовала спину. Руки были в земле, маникюр убит.
За обедом (опять та же картошка) началось самое интересное.
— Игорёша, — торжественно начала мать. — Мы тут с папой подумали. Вы женитесь, дело решённое. Жить вам где-то надо просторно. В твоей комнатушке тесно, а у Марины... ну, спальный район, контингент, наверное, ужасный. Пьяницы под окнами?
— Нормальный район, — буркнула я.
— Нет-нет, это не уровень нашей семьи. У меня есть предложение. Гениальное! — она театрально всплеснула руками. — Мы перепишем этот дом на Игоря!
Игорь поперхнулся чаем.
— Мам, ты серьёзно?
— Абсолютно! Будет ваше родовое гнездо. Но, конечно, дому нужен ремонт. Капитальный. Чтобы здесь жить зимой, нужно вложить... ну, миллиона три-четыре.
Я почувствовала, куда ветер дует, и напряглась.
***
— И где же мы возьмём три миллиона? — тихо спросил Игорь, глядя на меня щенячьими глазами.
— Ну как где? — Изольда Марковна улыбнулась мне, как акула перед ужином. — У Мариночки же есть квартира. Зачем вам две жилплощади? Это расточительство! Продадите её «клетушку», деньги пустим в ремонт дома. Сделаем тут евроремонт, камин, бильярдную... Будете жить на свежем воздухе, детей растить! А на работу в город ездить можно, тут электричка рядом. Всего два часа — и в центре!
Повисла звенящая тишина. Я положила вилку.
— То есть вы предлагаете мне продать мою единственную квартиру, вложить деньги в ваш дом, который даже не на меня записан, и ездить на работу по четыре часа в день? Вы в своём уме?
Изольда Марковна изменилась в лице. Маска доброй тётушки слетела.
— Хамка! — взвизгнула она. — Я ей предлагаю стать хозяйкой усадьбы, войти в интеллигентную семью, а она нос воротит! Ты где жить собралась? В своём бетонном мешке? А детей где растить?
— В моей квартире отличный ремонт и детская площадка во дворе. А здесь — гнилые полы и ржавые трубы!
— Игорь! — взревела мать. — Ты слышишь, как она с матерью разговаривает? Уйми свою торговку!
Игорь вжался в стул.
— Мась, ну ты чего... Мама дело говорит. Воздух тут хороший... И дом на меня перепишут. Мы же семья будем. Общий бюджет, всё такое...
— Ах, общий бюджет? — я встала. — А ты, Игорь, что в этот бюджет вложишь? Свои долги за айфон?
— Не смей считать чужие деньги! — стукнула кулаком по столу Изольда. — Мы тебе честь оказываем! Ты безродная, а мы — потомки дворян!
— По-моему, вы потомки Остапа Бендера, — отрезала я. — Спасибо за обед. Я уезжаю.
***
Я побежала наверх собирать вещи. Руки тряслись от ярости.
Игорь влетел в комнату следом и захлопнул дверь.
— Марина, ты что творишь? Ты маму до сердечного приступа довела! У неё давление!
— У неё не давление, а жадность! Игорь, открой глаза! Они хотят, чтобы я продала всё и вбухала в эту развалюху! А если мы разведемся? Я останусь на улице, а вы — с отремонтированным домом?
— Как ты можешь думать о разводе, мы даже не поженились! — закричал он. — Ты меркантильная! Тебе только бумажки важны! А как же любовь? Я думал, мы одно целое!
— Любовь? — я швырнула джинсы в сумку. — Любовь — это когда ты меня защищаешь, а не предлагаешь сделать бомжом ради маминых прихотей! Ты хоть понимаешь, что предыдущая, Лена, сбежала именно поэтому?
— Ленка была дурой! — выпалил он. — И ты ведёшь себя так же! Мама права, вам, бабам, только бы на готовое прийти! А как вложиться в общее будущее — так сразу в кусты!
В этот момент я увидела его настоящего. Не принца с томиком Бродского, а инфантильного, капризного мальчика, который привык жить за счёт других.
— Ах, вот как... — прошептала я. — Значит, я — ресурс? Инвестиция?
— Ты моя женщина! И должна слушать мужчину! Сказали продаём — значит, продаём! Я здесь решаю!
Он попытался выхватить у меня сумку. Я дёрнула её на себя, молния разошлась, вещи рассыпались по полу.
— Не трогай меня!
— Никуда ты не поедешь, пока не извинишься перед матерью! — он встал в дверях, растопырив руки. — Иди вниз и скажи, что ты согласна. Иначе...
— Иначе что? Ударишь?
В его глазах мелькнуло что-то злое, жалкое и страшное одновременно.
***
Внезапно снизу раздался грохот и звон разбитой посуды. А потом — крик отца.
— Иза, хватит! Я так больше не могу! Оставь девчонку в покое!
— Заткнись, тряпка! — визжала Изольда. — У нас долг за газ! Кредиторы звонят каждый день! Эта девка — наш последний шанс вылезти из ямы! Пусть продаёт квартиру, гасит наши долги, а там видно будет! Выгоним её через годик, как Ленку, делов-то!
Игорь побелел. Изольда Марковна кричала так, что её было слышно, казалось, во всей округе, и он это прекрасно понимал. Я смотрела на него, и всё внутри меня превращалось в лед.
— «Выгоним через годик, как Ленку»... — повторила я медленно. — Так вот какой у вас бизнес-план. Семейный подряд? Ищете дурочек с квартирами, жените, заставляете вкладываться в этот сарай, гасите свои долги, а потом — пинок под зад?
Игорь начал что-то лепетать, хватать меня за руки:
— Марин, это не так, мама просто на эмоциях... Я не знал про долги... Ну, то есть знал, но немного... Мы бы справились... Мась, я тебя люблю!
— Уйди, — тихо сказала я.
Я оттолкнула его, схватила сумку, как есть, с торчащими вещами, и рванула к двери. Он попытался меня удержать, но я со всей силы наступила ему каблуком на ногу. Он взвыл и согнулся.
Я выбежала в коридор. Внизу, в гостиной, стояла Изольда Марковна, красная, растрёпанная, похожая на безумную ведьму.
— Куда?! А ну стоять! — заорала она, преграждая путь к выходу. — Ты ещё не поняла, с кем связалась? Мы тебя засудим! Мы скажем, что ты украла фамильное серебро! Игорёша подтвердит!
— Пробуйте, — я достала телефон. — У меня диктофон включен последние десять минут. Ваш разговор про «выгоним как Ленку» и долги записан. Хотите, прямо сейчас в полицию отправлю? Или сразу коллекторам, которым вы должны?
Лицо свекрови посерело. Она отступила, хватаясь за сердце (на этот раз, кажется, по-настоящему).
— Змея... Пригрели змею... — прошипела она.
Вениамин Петрович сидел в углу, обхватив голову руками, и раскачивался.
— Беги, дочка, — вдруг сказал он тихо. — Беги отсюда. Она и меня сожрала, и Игоря сожрала... Беги.
***
Я не помню, как завела машину. Руки не слушались. Я выжала газ в пол, и моя «Тойота» рванула с места, поднимая облака пыли. В зеркале заднего вида я видела, как Игорь выбежал на крыльцо и что-то кричал, размахивая руками, а мать била его полотенцем по спине.
Только выехав на трассу, я остановилась на обочине и разрыдалась. Меня трясло.
Это был не просто разрыв. Это было спасение. Я поняла, что была в шаге от пропасти. Ещё немного — и я бы поверила, продала, отдала, растворилась.
Телефон разрывался от сообщений Игоря. «Мась, прости», «Давай поговорим», «Ты всё не так поняла», «Маме плохо, ты убийца». Я заблокировала его номер.
Через неделю ко мне на работу пришла девушка. Худая, с затравленным взглядом.
— Вы Марина? — спросила она.
— Да.
— Я Лена. Бывшая Игоря. Мне Вениамин Петрович, его отец, ваш телефон тайком дал. Сказал предупредить... Хотя вы уже и сами всё поняли.
Мы пошли в кофейню. Лена рассказала, как они заставили её взять кредит на полмиллиона «на ремонт котла», как Игорь обещал жениться, как мать пилила её каждый день, называя нищебродкой, пока не выжала все соки.
— Я до сих пор этот кредит плачу, — горько усмехнулась Лена. — А Игорь... Он просто марионетка. Там всем рулит Мамочка. Она ими питается. Не кровью, конечно, а деньгами и нервами. Ресурсные вампиры.
Мы проговорили три часа. А потом заказали шампанское. За наше освобождение.
Прошел год. Я узнала, что Изольда Марковна все-таки нашла новую «невесту» сыну — тихую девочку из провинции, у которой родители фермеры. Говорят, они уже продали трактор, чтобы починить крышу в «родовом поместье».
Мне их жаль. Но каждый раз, проезжая мимо указателя на ту деревню, я жму на газ и улыбаюсь. Моя квартира при мне. Моя жизнь при мне. И ни одна «интеллигентная семья» больше не заставит меня копать картошку в обмен на призрачное счастье.
А вы бы смогли вовремя распознать такой «бизнес-план» или любовь застилает глаза до последнего?