— Ты мне эту накладную не суй, Марат! Ты мне глаза не замазывай! Я тебе сказала: кварц-винил должен быть тридцать третьего класса, а ты мне что привез? Это же линолеум, нарезанный кусками, у него замки еще в коробке рассыпаются!
Кира швырнула планшет с документами на кипу коробок. В холодном ангаре склада строительных материалов стоял гул: визжали погрузчики, матерились (сдержанно, потому что Киру боялись) грузчики, пахло сырой картонной пылью и дешевым кофе.
Марат, экспедитор с бегающими маслянистыми глазками, пытался оправдаться, переминаясь с ноги на ногу:
— Кира Сергеевна, ну поставщик перепутал, ну подпишите приемку, мы потом актом...
— Я тебе сейчас такой акт устрою, у тебя логистика в организме нарушится, — рявкнула Кира, поправляя воротник толстой рабочей куртки. Ей было тридцать пять, и она давно поняла: если не гавкать, то загрызут. — Разворачивай машину. Вон отсюда.
Она развернулась на каблуках тяжелых ботинок и чуть не врезалась в женщину, которая стояла у входа в административную каморку, как забытый кем-то реквизит.
Это была Галина Петровна. Бывшая свекровь.
Она выглядела чужеродно среди паллет с цементом и штабелей ламината. На ней было пальто цвета «пыльная роза», которое видело лучшие времена еще при дефолте девяносто восьмого, и сложная шляпка, напоминающая приплюснутый войлочный гриб. Губы поджаты так сильно, что превратились в нитку, а в руках она тискала сумочку из кожзама, словно душила мелкого грызуна.
— Здравствуй, Кирочка, — голос у Галины Петровны был елейный, с той самой ноткой, от которой у Киры мгновенно сводило скулы. — А я вот... мимо проезжала. Дай, думаю, зайду, погляжу, как ты тут... в пыли.
Кира медленно выдохнула через нос. Пять лет. Пять лет прошло с тех пор, как она выставила чемоданы Вадима за дверь и поменяла замки. С тех пор они не виделись.
— Галина Петровна, — Кира не улыбнулась. — Сюда посторонним нельзя. Техника безопасности. Каска есть? Нет. Значит, на выход.
— Ой, ну что ты сразу официальщину включаешь, — свекровь шагнула вперед, игнорируя проезжающий мимо погрузчик, водитель которого злобно посигналил. — Я по делу. Важному. Жизненному, Кира. Не чужие ведь люди.
— Чужие, — отрезала Кира. — Максимально чужие. У меня переучет через полчаса. Говорите быстро или уходите.
Она открыла дверь в свой крошечный кабинет — стеклянный куб посреди склада, заваленный образцами плинтусов и каталогами. Галина Петровна юркнула следом, оглядывая спартанскую обстановку с брезгливым сожалением.
— Неуютно у тебя. Холодно. Женщине нельзя в таком холоде, — начала она, присаживаясь на единственный стул, смахнув с него стопку накладных. — А Вадик, между прочим, ремонт в новой квартире закончил. Евро. Полы с подогревом везде, даже на лоджии.
Кира села за свой стол, открыла ноутбук и даже не взглянула на гостью.
— Рада за него. И за лоджию.
— Не ври, не рада ты, — вздохнула Галина Петровна, изображая вселенскую скорбь. — Одинокая ты, Кира. Злая стала. Вот работаешь тут, как мужик, командуешь хамами. А Вадик... он ведь семью хотел. Уюта. Леночка ему этот уют дала.
— Леночка, — повторила Кира, набирая что-то в таблице. — Это та, которая косметолог с дипломом из подземного перехода? Или уже другая? Я запуталась в хронологии его попыток создать уют.
Глаза Галины Петровны сверкнули. Маска доброй тетушки сползла на секунду, обнажив стальную хватку базарной торговки, которой ее знали соседи по подъезду.
— Лена — прекрасная женщина! — взвизгнула она, но тут же осеклась и снова понизила голос до шепота заговорщицы. — Но... молодая. Неопытная. В житейских вопросах глупая совсем. Не то что ты, Кира. Ты всегда была... хваткая. Зубастая.
Кира оторвалась от экрана.
— Денег не дам.
Галина Петровна поперхнулась воздухом.
— Как ты... Да я не за деньгами! То есть... не совсем. Тут ситуация, Кирочка. Деликатная. Вадик попал в переплет. Не по своей вине! Его подставили. Партнеры. Звери, а не люди.
— Снова битки? Или на этот раз ферма по разведению шиншилл? — устало спросила Кира.
— Автосервис! — торжественно объявила свекровь. — Они с Леночкой решили открыть элитный детейлинг. Леночка сказала, что это золотая жила. Взяли помещение в аренду, оборудование заказали из Германии...
— И?
— И выяснилось, что помещение под арестом, арендодатель сбежал, а оборудование застряло на таможне, потому что документы были... ну, не совсем правильные.
Кира откинулась на спинку кресла. Это было так типично для Вадима. Вечный поиск легкого пути, вечная вера в то, что можно обмануть систему, не имея ни мозгов, ни связей.
— А я здесь при чем? — спросила она. — Пусть Леночка разруливает. Она же муза. Вдохновила на бизнес — пусть вдохновляет на разборки с таможней.
Галина Петровна заерзала. Она начала теребить пуговицу на пальто, и этот жест выдал ее панику. Это была не просто просьба. Это был страх.
— Там... долг, Кира. Большой. Вадик взял быстрые деньги. Под проценты. Не в банке.
— Поздравляю. Это называется «естественный отбор».
— Они звонят мне! — вдруг выкрикнула Галина Петровна, и ее лицо пошло красными пятнами. — Они говорят, что Вадик указал мой адрес как контактный! И квартиру мою... в залог вроде как не оформляли, но намекнули, что знают, где я живу. Кира, мне страшно! Лена эта... она истерит, говорит, что уйдет от него, если он не решит проблемы. А он, дурачок, бегает, ищет перезанять.
— Галина Петровна, — голос Киры стал жестким, как арматура. — Вы пришли не по адресу. У Вадима есть жена. У Вадима есть вы. У Вадима есть две почки, в конце концов.
— У тебя есть связи! — выпалила свекровь. — Ты же в этой сфере крутишься, со строителями, с бандитами этими... с подрядчиками! Ты умеешь договариваться. Я помню, как ты тогда с соседом из-за забора решила вопрос, когда Вадик струсил выйти!
Кира усмехнулась.
— Я решила вопрос, потому что знала законы, а не потому что я «с бандитами».
— Кирочка, — Галина Петровна наклонилась через стол, и от нее пахнуло застарелыми духами «Красная Москва» и валерьянкой. — Займи. Не просто так. Под расписку. Вадик отдаст. Как только оборудование вытащит — сразу отдаст. Там сумма-то... для тебя подъемная. Миллиона полтора. У тебя же есть сбережения, я знаю, ты всегда копила. Ты же квартиру хотела расширять.
Кира смотрела на эту женщину и поражалась. Не наглости, нет. Наглость — это второе счастье. Она поражалась искренней, незамутненной вере этих людей в то, что мир обязан крутиться вокруг их проблем.
— Галина Петровна, вы меня слышите? — Кира говорила медленно, чеканя слова. — Я. С вашим. Сыном. Развелась. Давно. Пять лет назад. Когда он втайне от меня снял деньги с нашего общего счета, чтобы купить «перспективный гараж», который оказался самостроем под снос. Я тогда осталась с нулем. Вы помните, что вы мне сказали?
Галина Петровна отвела взгляд.
— Ну, было и было... Кто старое помянет...
— Вы сказали: «Жена должна поддерживать мужа, а не пилить. Не умеешь терпеть — скатертью дорога». Я и пошла. Теперь у него есть Леночка. Новая, терпеливая. Вот пусть она и продает свои шубы, почки, пусть берет кредиты. Я не при чем.
— Да у Леночки ничего нет! — воскликнула свекровь с досадой. — Она же девочка, она привыкла, что о ней заботятся! У нее ни жилья своего, ни накоплений. Она только тратить умеет.
— А я, значит, ломовая лошадь? — Кира подняла бровь.
— Ты сильная, — это прозвучало как обвинение. — Ты всегда выкрутишься. А они пропадут. У Вадика сердце слабое, ты же знаешь.
— У Вадика совесть слабая, а сердце у него как у космонавта, — Кира встала. — Всё. Разговор окончен. У меня работа.
— Ты не дашь? — Галина Петровна смотрела на нее с ненавистью, которая проступила сквозь страх.
— Нет.
— Тогда... — свекровь полезла в сумку и достала оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. — Тогда посмотри вот это.
Кира нахмурилась. Она взяла листок. Это была копия какого-то договора поручительства. Старого. Датированного годом их развода. Там стояла подпись. «К.С. Воронова». Ее девичья фамилия, которую она вернула после развода.
— Что это? — спросила Кира, чувствуя, как холодок пробежал по спине.
— Это Вадик тогда брал еще один кредит. На перекрытие долга по гаражу. Ты тогда уже ушла, но официально развод еще не оформили. Он... ну, воспользовался моментом.
— Он подделал мою подпись? — Кира подняла глаза. Взгляд ее стал таким, что Галина Петровна вжалась в стул.
— Ну зачем сразу «подделал»... Просто расписался за тебя. Он думал, что быстро отдаст, ты и не узнаешь. А потом забылось. Банк этот лопнул, долг перепродали коллекторам, тем самым... И теперь они считают, что ты тоже должна. Солидарная ответственность, Кирочка.
В кабинете повисла тишина. За стеклом проехал погрузчик с паллетой кирпича.
— Вы шантажировать меня пришли? — тихо спросила Кира.
— Я пришла договориться, — голос Галины Петровны окреп. — Если ты дашь денег сейчас, мы закроем этот вопрос с "серьезными людьми". Они отстанут и от Вадика, и от тебя. А если нет... ну, они придут к тебе на работу. К твоему начальству. Устроят скандал. Тебе нужна такая репутация? Ты же здесь на хорошем счету.
Кира молча смотрела на бумажку. Вадим не просто идиот. Он преступник. И его мать сейчас покрывает преступление, пытаясь выдоить из бывшей невестки полтора миллиона.
— Значит так, — Кира аккуратно положила листок на стол. — Вы сейчас сидите здесь и не двигаетесь.
Она взяла телефон.
— Кому ты звонишь? Вадику? Бесполезно, он трубку не берет!
Кира набрала номер.
— Алло, Глеб? Привет. Да, это Воронова. Слушай, ты сейчас в отделе? Да, есть тема. Мошенничество, подделка документов в сфере кредитования. Да, и попытка вымогательства. Фигурант здесь, у меня в кабинете. Второй фигурант прячется. Сможешь наряд прислать, чтобы зафиксировать? Ага. Жду.
Галина Петровна побледнела так, что стала сливаться со своим пальто цвета пыльной розы.
— Ты что... милицию? На мать?! На бывшего мужа?!
— На мошенников, — спокойно ответила Кира, убирая телефон в карман. — Вы не поняли, Галина Петровна. Я не просто «сильная». Я умная. Срок давности по этой филькиной грамоте, может, и не истек, но почерковедческая экспертиза делается за три дня. Я докажу, что подпись не моя. Вадим пойдет по статье 159 УК РФ. И, возможно, по 327-й. А вы пойдете как соучастница, если сейчас же не расскажете, где Вадим.
— Ты не посмеешь... У него семья! Леночка беременна! — выкрикнула свекровь, выкладывая последний козырь.
Кира рассмеялась. Это был сухой, невеселый смех.
— Леночка беременна? Как интересно. Неделю назад я видела эту вашу Леночку в клубе «Атмосфера». Она пила текилу и танцевала на барной стойке с каким-то турком. Живота я там не заметила, зато заметила, как она кому-то рассказывала, что разводит «одного лоха» на открытие салона.
Челюсть Галины Петровны отвисла.
— Вы ведь даже не знаете, с кем он живет, правда? — продолжила Кира, наклоняясь вперед. — Вы просто верите всему, что вам льют в уши, лишь бы Вадик был «пристроен». Так вот, слушайте внимательно. Денег не будет. Будет суд. Будет заявление в прокуратуру. И если вы сейчас не исчезнете из моей жизни навсегда, я сделаю так, что Вадим сядет. Реально сядет. За подделку документов.
— Он твой муж был... — прошептала Галина Петровна. Слезы потекли по ее дряблым щекам, размывая дешевую пудру.
— Был. И сплыл. А теперь уходите. И передайте Вадиму: если хоть один коллектор позвонит мне или придет сюда — я пущу в ход этот разговор. У меня здесь камера пишет. Со звуком.
Кира указала пальцем на маленький глазок камеры под потолком. Галина Петровна дернулась, схватила сумку и, не прощаясь, выскочила из кабинета. Было видно, как она семенит к выходу, спотыкаясь, маленькая, злобная и испуганная фигурка в огромном ангаре.
Кира посидела минуту, глядя на закрывшуюся дверь. Потом взяла телефон и перезвонила.
— Глеб? Отбой. Сама ушла. Да, попугала немного. Нет, заявление пока писать не буду, пусть живут в страхе, это полезнее. Спасибо, с меня коньяк.
Она закрыла лицо руками, глубоко вдохнула и выдохнула. Сердце колотилось где-то в горле, но руки не дрожали. Никаких побелевших костяшек. Только злость и усталость.
Дверь приоткрылась, заглянула голова Марата.
— Кира Сергеевна... Там фура с сухими смесями пришла. Принимать будете?
Кира подняла голову. Взгляд ее прояснился.
— Буду, Марат. И смотри у меня, если там хоть один мешок рваный — будешь языком пол в ангаре вылизывать.
Она встала, накинула куртку и шагнула в шум склада. Жизнь продолжалась. И в этой жизни не было места ни бывшим мужьям, ни их долгам, ни фальшивым надеждам. Только работа, только бетон, только хардкор.
Прошло три дня. Ноябрь сыпал на город мелкую ледяную крупу, превращая дороги в серую кашу.
Кира заехала в строительный гипермаркет за герметиком и новыми перчатками для рабочих. Вечер пятницы, парковка забита машинами, люди суетливо грузили в багажники утеплитель, рулоны обоев и мечты о новой жизни.
Она катила тележку к своему внедорожнику, лавируя между грязными лужами, когда услышала знакомый, до скрежета зубовного знакомый тембр. Голос был капризный, срывающийся на фальцет.
— Лена, да подожди ты орать! Я тебе говорю, это аккумулятор сел, потому что ты подогрев сидений не выключила, пока я ходил!
Кира замерла. В двух рядах от нее, у старого, но намытого до блеска черного BMW с "блатными" номерами (три семерки, наверняка купленные в кредит), стоял Вадим.
Он изменился. Раздобрел в талии, но лицо осунулось, под глазами залегли темные мешки, которые не скрывал даже загар из солярия. На нем была куртка с огромным логотипом известного бренда на всю спину — явная реплика с рынка, и модные, но совершенно не по погоде кроссовки, уже промокшие в снежной жиже.
Рядом, пританцовывая от холода, стояла та самая Леночка.
Миф о "хрупкой музе" рассыпался мгновенно. Это была высокая, костистая девица с пергидрольными волосами, собранными в тугой хвост. На ней была короткая шубка из "эко-меха", который на ветру выглядел как мокрая кошка, и джинсы, врезающиеся в бока. Никакого живота, намекающего на беременность, не наблюдалось. Зато наблюдалось выражение лица человека, который готов перегрызть глотку за копейку.
— Ты дебил, Вадик? — громко, на всю парковку, спросила Лена. Голос у нее был прокуренный, низкий. — Какой подогрев? Машина — ведро! Ты обещал, что мы сегодня к родителям твоим поедем на нормальной тачке, а мы тут стоим как лохи! У меня ногти мерзнут! Вызывай такси, бизнесмен хренов!
— Ленусик, солнышко, сейчас прикурим у кого-нибудь, — суетился Вадим, бегая вокруг капота. — Ну не шуми, люди смотрят.
— Да клала я на людей! Ты мне деньги на аренду когда дашь? Хозяйка утром звонила! Ты сказал, мать даст!
Кира могла бы пройти мимо. Сесть в теплую машину, включить аудиокнигу и уехать. Но внутри шевельнулось холодное, злое любопытство. Она толкнула тележку прямо к их автомобилю.
Колесики тележки грохотнули по асфальту. Вадим обернулся.
Его лицо вытянулось. На секунду в глазах мелькнул животный ужас, но он тут же натянул привычную маску "хозяина жизни", хотя дергающийся глаз выдавал его с головой.
— О! Кира! — он раскинул руки, словно хотел обняться, но, наткнувшись на её взгляд, опустил их. — Какими судьбами? Тоже ремонт затеяла? Мир тесен, а?
Лена перестала стучать зубами и смерила Киру оценивающим взглядом хищницы, прикидывая стоимость её куртки и ботинок.
— Привет, Вадим, — спокойно сказала Кира. — Наблюдаю вот семейную идиллию. Галина Петровна говорила, у вас тут элитный детейлинг, таможня, Германия... А тут, оказывается, аккумулятор сел.
Вадим нервно хохотнул, поправляя воротник.
— Ну, бизнес — дело такое... То густо, то пусто. Это временные трудности, кэш-флоу, понимаешь, разрыв кассовый... А это Лена. Моя... спутница.
— Жена, — рявкнула Лена, делая шаг вперед. — А вы, я так понимаю, та самая бывшая, которая полквартиры отжала?
Кира перевела взгляд на девицу.
— Я та самая бывшая, которая не дала себя обобрать до нитки. И кстати, Лена, совет от «старшего товарища»: если он говорит, что переписал на тебя долю в бизнесе — проверь в реестре. Скорее всего, он переписал на тебя свои долги по микрозаймам.
Лена моргнула, ее накрашенные брови поползли вверх. Она резко повернулась к Вадиму:
— Вадик, о чем она?
— Да не слушай ты её! — взвизгнул Вадим, и в его голосе прорезались истеричные нотки, так похожие на интонации его матери. — Она завидует! Кира, зачем ты начинаешь? Мы же цивилизованные люди. Слушай... раз уж встретились... У тебя «крокодилы» есть? Провода? Прикурить. А то мы тут застряли, а эвакуатор ждать долго. По старой памяти, а?
Он смотрел на нее щенячьими глазами. Пять лет назад этот взгляд заставлял ее решать его проблемы, платить его штрафы, договариваться с его начальниками. Сейчас он вызывал только брезгливость, как вид раздавленного таракана.
— По старой памяти, Вадим, я должна была бы переехать тебя этой тележкой, — сказала Кира. — Твоя мать была у меня три дня назад.
Вадим вжал голову в плечи.
— Мама? Она... она ничего не понимает. Старая женщина, маразм... Я ей не говорил к тебе идти! Честно!
— Она принесла договор поручительства. С моей подписью. Которую поставил ты.
На парковке повисла тишина. Только ветер свистел в проводах. Лена переводила взгляд с мужа на Киру, и в ее глазах начинало зарождаться понимание масштаба катастрофы.
— Это... это ошибка, — пролепетал Вадим, бледнея так, что стал похож на залежалый творог. — Я просто... тренировался расписываться. Случайно вышло. Кира, ну ты же не будешь... Мы же столько лет жили...
— Ты совершил уголовное преступление, Вадим. Статья 327. И мошенничество. Я не подала заявление только по одной причине: мне жаль времени на общение с полицией.
Вадим выдохнул, расслабляясь. На его лице снова появилась нагловатая ухмылка.
— Ну вот видишь! Я знал, что ты нормальная баба. Попугала и хватит. Ну так что, дашь прикурить?
Кира подошла к нему вплотную. Он пах дешевым табаком и дорогим, но несвежим одеколоном, которым пытался заглушить запах страха.
— Ты не дослушал, — тихо сказала она. — Я не подала заявление пока. Но этот договор теперь лежит у моего юриста. Вместе с результатами почерковедческой экспертизы, которую я сделала вчера по копии. Оригинал-то у банка, но запрос уже отправлен.
— Ты врешь, — прошептал Вадим.
— И если мне хоть раз позвонит коллектор, или твоя мама придет ко мне на склад, или ты попробуешь приблизиться к моему дому ближе чем на километр — делу дадут ход. Ты сядешь, Вадим. А пока ты будешь сидеть, твоя Леночка найдет себе другого «лоха», потому что, судя по всему, терпение у нее заканчивается быстрее, чем заряд у твоего аккумулятора.
Кира развернулась и пошла к своей машине.
— Кира! — крикнул ей вслед Вадим. — Кира, подожди! Ну займи хоть пять тысяч! На эвакуатор! У меня карта заблокирована! Кира, мы же люди!
Она не обернулась. Загрузила покупки, села за руль и плавно выехала с парковки.
В зеркале заднего вида она увидела, как Лена что-то кричит, размахивая руками, и с силой бьет сумочкой по капоту BMW, а Вадим стоит, опустив руки, маленький, жалкий человек в слишком большой куртке, посреди огромного холодного города, который ему не по зубам.
Кира включила поворотник, вливаясь в поток. На душе было пусто и звонко, как в вымытом ангаре. И очень, очень спокойно.