– Натка, собирай вещи. Квартира теперь моя.
Я подняла глаза от маминых фотографий, которые перебирала третий день подряд. Сергей стоял в дверном проёме, скрестив руки на груди, и смотрел на меня так, словно я была незваной гостьей в собственном доме.
– Ты что говоришь? Какая твоя? Мама ушла неделю назад, а ты уже...
– Именно поэтому и моя, – перебил он, входя в комнату тяжёлой походкой. – Мама хотела, чтобы квартира досталась мне. Я же младший, мне семью создавать надо.
Создавать семью? В пятьдесят четыре года? После трёх разводов? Я хотела рассмеяться, но горло сдавило спазмом.
– Сергей, мы с тобой тринадцать лет вместе за мамой ухаживали...
– Ты ухаживала, потому что тебе больше некуда было деваться, – отрезал он. – А я работал, деньги в дом носил. И вообще, завещания никакого нет, значит, по закону всё поделим поровну. Только я тебе предлагаю по-хорошему: ты съезжаешь, а я тебе твою долю выплачу. Когда смогу.
Когда сможет? Когда же это будет? Сергей всю жизнь жил от зарплаты до зарплаты, а последние годы вообще перебивался случайными заработками.
– А где я буду жить? – спросила я тихо, чувствуя, как внутри всё холодеет.
– Найдёшь где-нибудь. Ты же такая самостоятельная всегда была, – пожал он плечами. – Снимешь комнатку, устроишься на работу. В твоём возрасте это не проблема.
В моём возрасте? Мне пятьдесят восемь, последние пятнадцать лет я не работала, потому что сидела с больной матерью, которую он навещал от силы раз в месяц!
– Сергей, давай сядем, поговорим спокойно...
– Не о чем говорить. Решение принято, – он развернулся к выходу, но обернулся на пороге. – Даю тебе неделю. Если сама не съедешь, придётся обращаться в суд. А там уж как получится.
Дверь хлопнула, оставив меня наедине с мамиными вещами и ощущением полной пустоты. Неужели это тот самый Серёжка, которого я в детстве защищала от дворовых хулиганов? Которому покупала игрушки на свои школьные завтраки?
Я опустилась в мамино кресло и закрыла глаза. В квартире стоял запах её духов, на тумбочке лежали её очки, а на кухне в холодильнике ещё хранились её любимые конфеты. Как можно было так быстро забыть о том, что мама только что ушла из нашей жизни?
Телефон зазвонил резко и неожиданно.
– Наташ, ну как дела? Как похороны прошли? – голос моей подруги Лены прозвучал участливо.
– Лена... – я почувствовала, как голос дрожит. – Сергей выгоняет меня из квартиры.
– Как это выгоняет? Вы же оба наследники!
– Он говорит, что заплатит мне мою долю потом. А сейчас хочет, чтобы я съехала.
– Наташка, не давай себя в обиду! Это же твой дом тоже!
Твой дом. Но почему же тогда я чувствую себя здесь чужой? Почему каждый шаг брата по коридору звучит как приговор?
Следующие дни проходили в тягучем напряжении. Сергей демонстративно приводил какую-то женщину – познакомились, оказывается, ещё месяц назад, пока мама умирала в больнице. Они громко смеялись на кухне, обсуждали планы ремонта, словно меня здесь уже не было.
– А ванну надо бы заменить, – говорила его новая пассия. – И обои переклеить. Такие старомодные...
Эти обои мама выбирала десять лет назад, когда ещё могла ходить. Мы вместе ездили в магазин, она долго перебирала образцы...
Я пыталась возражать, доказывать своё право на эту квартиру, но Сергей стал агрессивнее.
– Хватит тут цепляться! – кричал он. – Пойми наконец: тебе здесь не место!
Не место? В квартире, где я прожила больше половины своей жизни?
Через неделю я собрала два чемодана и ушла. Куда? Даже сама толком не знала. Лена предложила переночевать у неё, но её однушка была крошечной, а мне не хотелось становиться обузой.
– Наташ, оставайся сколько нужно, – уговаривала она, помогая затащить чемоданы в прихожую.
– Спасибо, Ленка, но это ненадолго. Найду что-нибудь и съеду.
Найти жильё в нашем городе оказалось настоящим испытанием. Цены на съёмное жильё выросли до небес, а мою пенсию по потере кормильца хватало разве что на хлеб с маслом.
– Бабушка, а у вас справка о доходах есть? – спросила очередная хозяйка съёмной комнаты, девчонка лет двадцати пяти.
Бабушка! Мне пятьдесят восемь, но для неё я, видимо, уже старуха.
– Справки нет, но я могу заплатить за три месяца вперёд, – соврала я, хотя денег у меня было только на месяц.
– Не подходите нам, – отрезала девочка. – Нам нужны платёжеспособные съёмщики.
Платёжеспособные! А где же мне взять платёжеспособность, если последние годы я была сиделкой при больной матери?
После двух недель поисков я нашла комнатку на окраине города. Хозяйка – женщина лет семидесяти, Валентина Ивановна – сдавала угол в своей двушке. Крошечное пространство за шкафом, окошко размером с книгу, но зато недорого.
– Девочка, а вы не пьёте? – недоверчиво спросила она при знакомстве.
Девочка! После «бабушки» это прозвучало как комплимент.
– Не пью, не курю, мужчин не привожу, – заверила я её.
– Ну и ладно. Коммуналку пополам, а то у меня пенсия маленькая.
Устроиться на работу в моём возрасте оказалось ещё сложнее, чем найти жильё. Везде нужны были или молодые, или с опытом в какой-то специальной сфере. А какой у меня опыт? Пятнадцать лет ухода за больным человеком?
– Нам нужен консультант, – объяснила мне менеджер в магазине косметики. – Но вы понимаете, наши покупатели в основном молодые...
Понимаю. Слишком старая для продажи помады.
– А в уборщицы не рассматривали? – предложила она с покровительственной улыбкой.
Уборщицы. От консультанта до уборщицы – всего один шаг в пятьдесят восемь лет.
В итоге я устроилась сиделкой к старушке из соседнего района. Зинаида Петровна была на десять лет старше мамы, но гораздо капризнее.
– Суп не такой! – кричала она, отталкивая тарелку. – И чай остыл! И вообще, почему вы такая унылая? У меня от вас настроение портится!
Настроение портится? А у меня-то что творится с настроением? Но деваться было некуда – работа есть работа.
Тем временем Сергей устроил свою жизнь по полной программе. Я случайно встретила нашу бывшую соседку Клавдию Семёновну в магазине.
– Ой, Наташенька! Как дела-то? Где живёшь теперь? – всплеснула она руками.
– Да так, устраиваюсь потихоньку, – уклонилась я от подробностей.
– А твой Сергей разгулялся совсем! Ремонт затеял, музыка каждый день гремит. И невеста у него красивая такая, молодая. Правда, говорят, с характером...
Молодая невеста? Интересно, сколько ей лет? И что она нашла в моём брате?
– Свадьбу играть собираются, – продолжала Клавдия Семёновна. – Только вот соседи жалуются – шумно очень. А участковый говорит, что если ещё будут жалобы, штраф выпишет.
Свадьба в маминой квартире. Где мы с мамой столько лет прожили в тишине и покое.
– Да, время такое настало, – только и смогла сказать я.
– Наташенька, а ты не обижайся на брата. Мужики они такие, им главное – свою территорию захватить. А там уж как получится...
Не обижаться? Легко сказать. Я каждую ночь просыпалась от того, что искала в темноте мамину руку, забывая, что лежу в чужой комнатке за шкафом.
Валентина Ивановна оказалась неплохой соседкой, хоть и со странностями.
– Деточка, а почему вы такая грустная всё время? – спросила она как-то вечером за чаем. – Неужели так плохо у меня живётся?
– Да нет, Валентина Ивановна, вы очень хорошая. Просто... жизнь сложилась как-то не так.
– А как же хотелось?
Как хотелось? Я даже не помнила уже. После папиной смерти вся моя жизнь крутилась вокруг мамы. Её болезнь, её лекарства, её настроение. А своих желаний как будто и не было.
– Не знаю, – честно призналась я. – Наверное, просто хотелось, чтобы было справедливо.
– Ох, деточка, справедливости в этом мире кот наплакал. Но жить-то всё равно надо. Иначе зачем тогда всё это?
Прошёл год. Потом ещё один. Я привыкла к своей новой жизни, хотя привыкнуть – не значит полюбить. Работа с Зинаидой Петровной стала легче, когда я научилась не принимать её капризы близко к сердцу. Валентина Ивановна превратилась из хозяйки в подругу. А про Сергея я старалась не думать вообще.
Но в маленьком городе от новостей не спрячешься.
– Наташ, ты слышала? – Лена ворвалась ко мне с горящими глазами. – Твоего брата жена бросила!
Я подняла голову от книги, которую читала перед сном.
– Какая жена?
– Та самая, молодая! Оказывается, он на неё кредиты оформлял. На ремонт, на машину, на свадьбу. А она, как всё получила, так и смылась. К другому ушла, к молодому.
Ушла к молодому? Что ж, логично. Зачем молодой женщине мужик за пятьдесят без постоянной работы?
– И что теперь с кредитами? – спросила я, удивляясь собственному спокойствию.
– А вот это самое интересное! Банки требуют возврата денег. А у него что есть? Только квартира. Говорят, уже исполнительные листы пришли.
Исполнительные листы на мамину квартиру. Ирония судьбы какая-то.
Через месяц Клавдия Семёновна принесла новые сведения:
– Наташенька, а твоего Серёжу из квартиры выселяют! Приставы приходили, опись делали. Он теперь по дому ходит как привидение – бледный, худой. И пить начал.
Пить начал. Мой братишка, который в детстве боялся даже пива попробовать.
– Говорят, он к соседям ходил, просил в долг занять. Чтобы хоть часть кредита погасить, – продолжала Клавдия Семёновна. – Но кто ж даст такие деньги?
Никто не даст. Особенно человеку, который собственную сестру на улицу выгнал.
А потом он появился.
Я возвращалась с работы – Зинаида Петровна особенно капризничала сегодня – и увидела знакомую фигуру у подъезда. Сергей сидел на лавочке, сгорбившись, и смотрел в землю. Седые волосы торчали во все стороны, куртка была грязной, а от него пахло перегаром.
– Натка, – позвал он, поднимая голову. Глаза были красными, лицо осунувшимся.
Я остановилась в двух шагах от него, чувствуя, как внутри всё сжимается.
– Привет, Сергей.
– Можно с тобой поговорить?
– Говори.
Он встал, покачнулся, оперся о спинку лавочки.
– Наташ, я... – голос сорвался. – Меня из квартиры выгоняют. Завтра приставы приедут, замки менять будут.
– Знаю.
– А мне идти некуда. Совсем некуда.
Некуда идти. Те же слова, которые я хотела сказать ему два года назад.
– Наташ, можно я у тебя переночую? Ну хотя бы на полу. Я найду работу, съеду сразу...
На полу. В комнатке за шкафом, которая едва помещает мою кровать.
– Сергей, у меня комната три квадратных метра. Там двоим не поместиться.
– Пожалуйста, – он шагнул ко мне, и я увидела слёзы на его лице. – Я понимаю, что не имею права просить. Но мне правда некуда идти. И холодно на улице...
Некуда идти и холодно на улице. А что я чувствовала два года назад, когда он мне дал неделю на сборы?
– А что случилось с твоей молодой женой? Которая важнее сестры была?
Он опустил голову ещё ниже.
– Ушла. Как только проблемы начались – сразу ушла. К другому.
– Понятно.
Мы стояли молча. Сергей всхлипывал, как маленький мальчик, а я смотрела на него и не чувствовала ни жалости, ни злости. Просто пустоту.
– Наташ, прости меня, – прошептал он. – Я был подлецом. Ты права была – мы оба должны были в квартире жить. Или хотя бы по-честному поделить всё. А я... я думал только о себе.
Думал только о себе. Ну наконец-то честные слова.
– Прости меня, пожалуйста. Я всё понимаю теперь. Как это – когда тебя родной человек предаёт...
Родной человек предаёт. Да, это больно. Очень больно.
– Сергей, поднимись, – сказала я устало. – Пойдём поговорим с Валентиной Ивановной. Может, она разрешит тебе в коридоре переночевать. На несколько дней.
Он поднял голову, в глазах мелькнула надежда.
– Правда? Ты поговоришь за меня?
– Поговорю. Но с условиями. И если она согласится – это ненадолго. Пока ты работу не найдёшь и жильё не снимешь.
– Да, да! Конечно! Я быстро найду работу, обещаю!
Быстро найдёт работу. В пятьдесят четыре года, с алкогольным амбре и трясущимися руками. Но попробовать стоит.
Валентина Ивановна выслушала мою просьбу, долго смотрела на Сергея через дверную щель и наконец вздохнула:
– Ладно, деточка. Но только на три дня. И чтобы не пил в моём доме! А то выгоню обоих!
Сергей кивал так усердно, что я испугалась – не свернёт ли себе шею.
– Спасибо! Огромное спасибо! Я буду как мышка!
Как мышка. Интересно, а когда он меня выгонял, тоже думал о том, буду ли я как мышка на новом месте?
Первые дни брат действительно вёл себя тише воды. Спал в коридоре на сложенных одеялах, просыпался раньше всех, мыл посуду, выносил мусор. Даже Валентина Ивановна смягчилась:
– А он не такой уж плохой, твой братик. Помог мне вчера лампочку поменять.
Братик. Если бы она знала, как этот братик со мной поступил.
Но главное – Сергей не пил. И искал работу. Правда, искал своеобразно.
– Наташ, а ты не могла бы поговорить с твоей хозяйкой? – попросил он на четвёртый день. – Может, ей сиделка-мужчина нужна? Я могу тяжести поднимать, ремонт мелкий делать...
Сиделка-мужчина для Зинаиды Петровны? Она и меня-то с трудом терпит, а тут незнакомый мужик.
– Сергей, у неё характер сложный. Она даже к женщинам-сиделкам не сразу привыкает.
– Ну попробуй, а? Мне работа очень нужна.
Нужна. А раньше, когда я работу искала, он интересовался? Нет, он тогда свадьбу играл.
Но я поговорила с Зинаидой Петровной. Удивительно, но она согласилась познакомиться.
– А почему бы и нет? – рассудила она. – Мужчина сильнее, сможет меня на руках в ванну носить. А вы, Наталья Михайловна, хоть и стараетесь, но слабенькая.
Слабенькая. Спасибо за комплимент.
Сергей понравился Зинаиде Петровне с первой встречи. Он был обходителен, внимателен, рассказывал ей анекдоты. А главное – не перечил.
– Вот это сиделка так сиделка! – сияла она. – И силы хватает, и характер спокойный. Не то что некоторые...
Некоторые – это я. Которая полтора года с ней провозилась.
Но самое неприятное было не это. Самое неприятное – Сергей стал получать в два раза больше денег, чем я. Просто потому, что был мужчиной.
– Наташ, не переживай, – сказал он, протягивая мне половину своей первой зарплаты. – Держи. За то, что приютила.
За то, что приютила. Деньги за приют от родного брата.
– Не надо, – отодвинула я купюры. – Свои деньги оставь себе.
– Да ладно, бери! Мне всё равно много не надо. Главное – работа есть.
Работа есть. Моя работа, которую он получил через мои связи.
Но постепенно между нами начали налаживаться отношения. Не близкие – это было невозможно после всего пережитого – но хотя бы человеческие.
– Наташ, а помнишь, как в детстве мы с тобой в прятки играли? – спросил он как-то вечером.
Помню. Тогда мы были командой. Против всего мира.
– Помню.
– А как ты меня от Петьки Драчуна защищала? Я же маленький был, а ты уже в пятый класс ходила...
– Помню и это.
– Наташ, а почему мы так... отдалились? Когда это случилось?
Когда это случилось? Наверное, тогда, когда каждый начал думать только о себе.
– Не знаю, Сергей. Жизнь такая штука – если не беречь отношения, они рвутся.
– А можно их... починить?
Починить отношения. Можно ли починить доверие? Можно ли забыть предательство?
– Не знаю, – честно сказала я. – Но попробовать можно.
Через полгода Сергей снял комнату в другом районе города. Зинаида Петровна уговаривала его остаться с ней жить – он ей так понравился, но он отказался:
– Спасибо, Зинаида Петровна, но каждому нужно своё место. И я не хочу больше никого стеснять.
Никого не стеснять. Урок, который он выучил слишком поздно, но всё же выучил.
В день переезда он пришёл попрощаться.
– Наташ, спасибо тебе. За всё. Я знаю, что не заслужил твоей помощи.
– Заслужил, – сказала я, удивив саму себя. – Ты же мой брат. Несмотря ни на что.
Мой брат. Да, несмотря ни на что.
– Наташ, а давай... давай иногда встречаться? Просто так, по-родственному?
По-родственному. А почему бы и нет? Жизнь слишком коротка для вечных обид.
– Давай, – согласилась я. – Только помни: второго шанса у тебя не будет.
– Понял, – кивнул он серьёзно. – И ещё... мамину ну квартиру всё равно продадут за долги. Но если останется что-то после всех выплат – это твоё. По праву.
По праву. Справедливость восторжествовала, хоть и своеобразно.
Сергей ушёл, а я осталась у окна, глядя ему вслед. Нет, мы никогда не станем прежними братом и сестрой. Слишком много воды утекло. Но, может быть, станем просто двумя людьми, которые поняли цену семьи.
И это уже неплохо.
Друзья, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал- впереди много интересного!
Читайте также: