Сон не скрывает, а учит

Исследование сновидений занимает центральное место в юнгианской терапии. Примечательно, что сам Карл Густав Юнг оставил не так много работ на эту тему. Однако в них красной нитью проходит идея: сон не скрывает правду, а стремится чему-то нас научить. Это кардинально расходится с позицией Фрейда, рассматривавшего сны как замаскированную реализацию вытесненных желаний.

С точки зрения Юнга, задача сна — не удовлетворять нереализованные дневные позывы, а компенсировать сознательную установку сновидца. Так он вводит понятие компенсации, которое принципиально отличается от простого дополнения. Если дополнение — это механическое сложение элементов (включая исполнение желаний), то компенсация предполагает уравновешивание противоположностей, чтобы скорректировать однобокость. Это механизм саморегуляции психики.

В рамках данной концепции Юнг описывал три сценария взаимодействия сна и сознания:

• Если сознательная позиция чрезмерно односторонняя, сон занимает противоположную сторону.
• Если сознание близко к «золотой середине», сон варьирует её темы.
• Если сознательное отношение адекватно, сон поддерживает эту тенденцию, оставаясь при этом автономным.

Таким образом, сон предстаёт посланием, несущим вести из глубин внутреннего мира. Юнг отмечал: «Зачастую сны кажутся бессмысленными, однако это нам не хватает проницательности, чтобы расшифровать таинственное сообщение из ночных недр психики». Их непонятность — следствие нашего неведения, а не уловок со стороны снов.

Для Юнга сны были естественным и спонтанным проявлением души. Цитируя Талмуд, он формулировал их суть: «Сон сам себя истолковывает». Юнг настаивал: «Нет никаких оснований полагать, что сон — это хитрая уловка, предназначенная сбить нас с толку». Это означает, что сны следует воспринимать целостно. Поиск некоего «тайного смысла» за их образами лишь подтверждает наше непонимание.

Чтобы постичь сон, Юнг разработал метод амплификации, противопоставляемый фрейдовскому свободному ассоцианированию. Вдохновляясь подходом филологов, он сравнивал его с дешифровкой иероглифов: через сопоставление с мифами, архетипами культуры и историческими параллелями символы обретают значение. Так амплификация стала для психологии аналогом сравнительной анатомии или лингвистики.

Ещё один важный тезис Юнга: сон обладает чёткой драматургической структурой.

• Завязка: определение места, персонажей и исходной ситуации.
• Развитие: нагнетание конфликта, возрастание неопределённости.
• Кульминация: ключевой перелом, коренное изменение.
• Развязка: итоговая ситуация, «решение», к которому движется сновидец.

Здесь возникает парадокс: если сны не скрывают, но выстроены как истории, не заключён ли в самой природе нарратива обман? Как писал японский философ Мэгуми Сакабэ, глагол kataru («рассказывать») звучит так же, как и kataru («обманывать»). Это наводит на мысль, что повествование по своей сути искажает реальность, которую пытается передать.

Эта «обманчивость» связана с герметической природой снов. В древнегреческой мифологии Гермес был психопомпом, посредником между богами и людьми, мирами живых и мёртвых. Как отмечал Хиллман, греки верили, что сны нисходят из царства мёртвых. Гермес, подобно единорогу, мог мгновенно пересекать границы, оставаясь неуловимым. Неудивительно, что этот образ стал центральным в юнгианском анализе: сны, как и Гермес, — вестники сокровенной жизни души.

В римской традиции Гермеса звали Меркурий. В алхимии Меркурий олицетворял как первоначальную материю, так и конечный результат, объединяя несовместимые качества. Его изменчивая сущность отражена в термине «Mercurius versipellis» («Меркурий, меняющий кожу»). Таким образом, повествовательная ткань сна неизбежно наследует эту ускользающую, «ртутную» природу своего посланника.

После всего сказанного можно усомниться: действительно ли сны учат, а не скрывают? Однако в психотерапии важнее любой теории — сам процесс взаимодействия со сновидениями.

Как признавался Юнг:
«В анализе снов нельзя забывать ни на секунду: мы ступаем по зыбкой почве, где единственная определённость — это неопределённость. Если бы не парадоксальность ситуации, хотелось бы крикнуть толкователю: "Делай что угодно, только не пытайся понять!"»

Ведь «сон сам себя истолковывает». Он не обманывает нас, но отвергает попытки быть понятым извне. Его непостижимость — это не наша неспособность и не маскировка, а его сущностное свойство. Сны неуловимы, невыразимы и загадочны, подобно Меркурию.

Нельзя логически объяснить или избежать этой тайны. Единственный путь — открыться сну, позволив ему поглотить себя, как советовал Юнг: «Главное — не допустить ничего постороннего, ничего лишнего, ведь фантазийный образ обладает “всем необходимым”».

Автор: Владимир Иванов
Психолог, Аналитический психолог

Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru