Стеснительная, закрытая Лариса не ждала перемен — ей хватало бы просто, чтобы её не трогали. Но новый одногруппник оказывается достаточно упрям, чтобы доказать: иногда внутренняя трансформация начинается с чужой настойчивой доброты.
***
Лариса всегда приходила на пары раньше всех. Ей нравилась пустая аудитория — с ровным холодком от стен и едва слышным гулом вентиляции. В такие минуты она ещё могла чувствовать себя в безопасности: никто не смотрит, не оценивает, не ждёт реакции. Она аккуратно ставила рюкзак на крайний стол у стены, открывала конспект и делала вид, что уже погружена в лекцию, хотя до неё оставалось ещё больше десяти минут.
Она была девушкой незаметной — не в плохом смысле, а как-то естественно. Светло-русые волосы, собранные в хвост, серые глаза, тонкие пальцы, в которых всегда была лёгкая дрожь. Обычная. Но именно эта обычность как будто давила на неё: Лариса не хотела выделяться и в то же время боялась, что на неё всё равно кто-то посмотрит. Любой взгляд казался ей испытанием.
Одногруппники не были злыми. Просто обычными студентами — иногда шумными, иногда рассеянными, иногда дружелюбными. Но Лариса видела в них угрозу. Не конкретную, а расплывчатую — страх спросить, страх ошибиться, страх быть непонятой. Она жила в постоянном напряжении, как будто мир мог в любой момент ткнуть её чем-то острым.
Поэтому, когда в их группу пришёл новый парень, Лариса из тех же побуждений попыталась стать невидимой. У него была уверенная походка, спокойный голос, открытая улыбка. Его звали Гриша. Он легко знакомился со всеми — и, конечно, не миновал робкую девушку за крайним столом.
— А это Лариса, — кто-то кивнул на неё.
Она едва подняла глаза, еле выдохнула.
— Привет…
— Привет, — сказал Гриша и почти сразу нахмурился. — Ты будто бы боишься того, что я просто подошёл.
Она вспыхнула, втянула голову в плечи, и кто-то рядом тихо усмехнулся, но не зло. Гриша поднял ладони, показывая, что не давит.
— Извини. Это не критика. Просто… трудно ведь так? Постоянно прятаться?
Она не ответила. Но эти слова задели — не больно, а как будто чуть раздвинули её собственную тень.
Гриша понял, что она не станет просить о помощи, но это его не остановило. Он видел перед собой не «странную девочку», а человека, которому просто не повезло оказаться слишком внимательным к миру. И почему-то захотел попробовать вытащить её из этого замкнутого круга.
Он подключил двух друзей — Мишу и Веронику, ребят спокойных, доброжелательных, которым он доверял. Они знали, как поддерживать, не навязываясь. И сделали всё просто: стали говорить Ларисе нормальные человеческие вещи.
— Кофта у тебя хорошая, тёплая, и узоры клёвые! — заметил Миша, встретив её в коридоре.
— У тебя глаза интересные, будто сразу всю мысль ловят, — добавила Вероника на перемене.
Лариса смущалась, терялась, не знала, что ответить. Но чувствовала: в этих словах нет подвоха. Люди просто разговаривают с ней, как с обычным человеком.
А вскоре по группе поползли слухи — лёгкие, не агрессивные: будто у Ларисы есть дядя, владелец крупной торговой компании. Никто не знал, откуда это пошло, но слух жил своей жизнью. Лариса узнала о нём случайно — через осторожный вопрос одногруппницы.
— Это правда? — та смотрела без тени ехидства.
И Лариса, вместо того чтобы спрятаться, тихо ответила:
— Ну… да, что-то типа того.
И удивилась: никому не нужно было от неё ничего особенного. Люди просто стали относиться с чуть большим уважением. Не вычурно, не наигранно — просто ровнее. И этого оказалось достаточно, чтобы рядом с ними стало менее страшно.
Дни проходили. Лариса начала замечать, что, отвечая кому-то, она перестала вжимать голову в плечи. Что в столовой может сесть не в самый дальний угол. Что может спросить однокурсника о пропущенной теме и не умереть от этого вопроса. Изменения были маленькими, но постоянными.
На это понадобилось время — недели, потом месяц, другой. И однажды утром, после длинных праздников-выходных, войдя в аудиторию, Гриша застыл в дверях. Он увидел её — и не узнал сразу. Лариса всё ещё была собой, но в какой-то другой, улучшенной версии. Чуть ярче. У неё появилась новая стрижка, лёгкий блеск на губах, аккуратный светлый шарф. Одежда стала сидеть по фигуре — не вызывающе, а просто со вкусом. И в её движениях больше не чувствовалась постоянная готовность к отпору или желанию спрятаться. Казалось, что вокруг неё теперь невидимый свет — мягкий, но тёплый.
— Ты сегодня… — Гриша хотел сказать «красивая», но вовремя понял, что это прозвучит слишком резко. — Я вижу, у тебя новый образ.
Она смутилась, но иначе — мягко, почти тепло.
С тех пор всё больше времени они проводили вместе. Не специально — как-то само собой получалось. Они шли после пар, обсуждали лекции, иногда просто молчали, но эта тишина была лёгкой.
Однажды вечером, задержавшись в аудитории после дополнительных занятий, Лариса подошла к окну. В стекле отражалась всё та же девушка — обычная. Но теперь, глядя на себя, она ощущала странную устойчивость. Небольшую, но настоящую.
Гриша подошёл тихо.
— О чём думаешь?
— О том, что я раньше боялась всего подряд, — сказала она. — А теперь… нет. Ну… не так.
— Не так? — уточнил он.
Она чуть улыбнулась.
— Я всё ещё осторожная. Но не живу в напряжении каждую секунду. Просто… могу дышать. И это круто.
Гриша кивнул, не перебивая.
— Про дядю, кстати… — она повернулась к нему. — Это правда. Но это не про мою жизнь. Он просто семья. А мы… справимся сами. Правда?
— Правда, — согласился он тихо. Взял её за руку, притянул к себе. На какой-то миг в её глазах мелькнула прежняя Лариса, но быстро исчезла. Их первый поцелуй был не очень умелым, но нежным и искренним.
Они вышли из здания вместе. Толпа вокруг шумела, но Лариса шла спокойно, глядя перед собой. Ей не нужно было прятаться — об этом думалось легко, как о чём-то естественном.
Гриша чуть замедлил шаг, подстраиваясь под неё. Она сделала то же самое — слишком незаметно, чтобы назвать это осознанным жестом, но достаточно, чтобы почувствовать: им хорошо идти рядом.
И в этом шаге, в их ровном общем ритме, было спокойное, простое обещание — без великих слов, без громких признаний. Просто ощущение того, что дальше они пойдут вместе. Не потому что должны, не потому что кто-то кого-то спас, а потому что это правильно.
И это было началом, которое не требовало ничего лишнего. Только ровного движения вперёд — рядом, в одном направлении.
***
С приветом, ваш Ухум Бухеев