Мы с Арсеном всегда были помешаны на кошках. Не просто любили — мы считали их маленькими, независимыми вселенными. И как-то вечером, сидя на кухне за чаем, решили: почему бы нам не заняться разведением породистых котят? Не ради огромных доходов — просто хотелось быть ближе к тому, что приносит удовольствие и уют дому.
Мы долго выбирали породу. Рассматривали британцев, мейн-кунов, бенгалов, но сердце у обоих с первой минуты лежало к сфинксам. Эти необычные, гладкие, «инопланетные» создания всегда казались мне воплощением элегантности. Арсен сразу поддержал мой выбор — сказала, что именно такие кошки идеально впишутся в нашу спокойную, размеренную жизнь.
Квартира у нас большая — трёхкомнатная, светлая, с высокими потолками. Поэтому мы выделили целую комнату под питомниковый уголок. Мы подошли к делу основательно: заказали мягкие лежанки, вертикальные игровые комплексы, когтеточки, закупили игрушки, домики, подогреваемые коврики — всё, чтобы животным было комфортно, тепло и безопасно. Комнату я украшала лично, вкладывая душу в каждый уголок.
Через пару недель подготовки мы нашли идеальную пару сфинксов: здоровые, с прививками, родословной, документами и потрясающим нравом. Когда мы привезли их домой, казалось, что вся квартира ожила — мы ходили за ними по пятам, как за маленькими детьми.
Первый помёт принес нам не только море эмоций, но и неплохую прибыль. Даже с учетом всех забот, расходов и постоянных хлопот наш маленький бизнес стал приносить стабильный доход, что нас приятно удивило. Друзья и знакомые восхищались, поддерживали, говорили, что нам повезло найти занятие, которое одновременно приятно и полезно.
Но, как это часто бывает, на одно большое счастье нашлась маленькая ложка дегтя. А если точнее — моя свекровь.
У Арсена я третья жена. Когда мы поженились, мне было сорок три, ему — тридцать девять. И, мягко говоря, его мать, Марина Павловна, не сразу приняла меня. Она пыталась сохранять видимость дружелюбия, но её холодное отношение чувствовалось буквально во всём — от тона голоса до взгляда. С годами она немного привыкла, отношения смягчились, но одно мнение у неё оставалось неизменным: я обязана родить ребёнка.
Марина Павловна часто говорила об этом намёками, иногда прямолинейно, иногда укутывая это в заботливые фразы. Но суть была одна: она мечтала о внуках. И не стеснялась давить на нас.
Арсен же, ещё до нашей свадьбы, сказал, что детей не хочет. У меня их двое: взрослая дочь и сын, живущие в другом городе, самостоятельные, учатся, работают. Новый ребёнок нам был попросту ни к чему, и физически, и морально, и по возрасту. Мне скоро пятьдесят — какие тут ещё планы на материнство?
Свекровь жила неподалёку и часто заходила к нам без предупреждения. Вот и сегодня в дверь раздался знакомый звонок.
— Здравствуйте, Марина Павловна. Проходите, — сказала я, открывая. — Сейчас чайник поставлю.
Она шагнула в квартиру, морщась, как будто попала на мусорный полигон.
— Здравствуй, Аня. У вас тут… пахнет, — сказала она с выражением, будто учуяла нечто ужасное.
— В смысле «пахнет»? — я искренне удивилась. — Я сегодня всё перемыла. У кошек тоже каждый день порядок навожу.
— Думаешь, кошачья моча легко убирается? Она въедается в полы так, что ремонт не спасёт, — с видом эксперта заявила Марина Павловна.
— Никто, кроме вас, этого запаха не замечает, — спокойно ответила я. — И друзья, и гости говорят, что у нас чисто.
Она фыркнула.
— Всё это ерунда, Анечка. Бросьте вы этот цирк с животными. Кому ваши котята нужны? Лучше бы вы Арсена уговорили на ребёнка.
Я резко подняла взгляд.
— Мне уже почти пятьдесят. Это не тот возраст, чтобы «делать ребёночка». И Арсен детей не хочет — вы же знаете.
— Да в шестьдесят рожают, никакой трагедии. А Арсен просто не понимает, как это прекрасно. И мне бы внуков понянчить, — рассуждала она, как будто обсуждала погоду.
— Я не смогу вам помочь в этом вопросе, — я попыталась улыбнуться, но вышло плохо.
Марина Павловна хотела продолжать лекцию, но в этот момент я услышала шаги мужа — он вернулся с работы. Я поспешила в коридор, чтобы его встретить и не сорваться на свекровь.
Пока мы разговаривали с Арсеном, Марина Павловна незаметно прошмыгнула на кухню. А с кухни — прямиком в комнату к кошкам. Я даже не заметила, как она исчезла на пару минут.
Но уже через мгновение она появилась в прихожей, держа сумку так, будто в ней находилось что-то очень ценное — и очень тяжёлое.
— Ой, мне срочно позвонили… Я пойду, — пробормотала она, торопливо закидывая сумку на плечо.
И тут — едва слышный писк.
Арсен остановился.
— Мама… что у тебя в сумке? Не наши ли это котята?
— Показалось, — отмахнулась она.
— Нет, не показалось. Открывай сумку, — строго сказал он.
Я стояла рядом, словно окаменев. Настолько это было абсурдно и дико.
Свекровь медлила, но Арсен настоял. И когда она открыла сумку, оттуда действительно выглянул маленький розовый лысый комочек. Потом второй. Потом третий.
— Они… сами залезли… наверное… — начала лепетать Марина Павловна, краснея.
— КАК они могли сами залезть, если сумка стояла на стуле, а котятам неделя? — твёрдо сказал Арсен.
Она резко вытащила котят, сунула их мне в руки и, пробормотав «Мне правда пора», почти убежала.
Мы остались стоять в прихожей в полном шоке.
Позже вечером, когда уложили малышей обратно к маме-кошке, я рассказала Арсену всё, что свекровь говорила сегодня. И про «необходимость» ребёнка, и про её презрение к нашему питомнику, и про то, что она считала всё это пустой тратой времени.
Арсен тяжело вздохнул и сказал, что поговорит с ней серьёзно.
Но я знала — это ничего не изменит. Марина Павловна будет продолжать давить. Продолжать вмешиваться. Продолжать пытаться управлять нашими жизнями.
И, если честно, мне казалось, что самым сложным в разведении котят будут бессонные ночи и уход за животными.
Но, как оказалось, настоящие испытания приходят не от тех, кого ты вынашиваешь и растишь, а от тех, кого вырастили другие.