Христос посреди нас!
Попробую начать очень трудную и серьёзную тему для обсуждения - во что и в кого действительно мы верим.
Держась частого причастия и проводя жизнь во Христе, что является логичным следствием частого, доходя до ежедневного причастия, прежнее восприятие православия коренным образом меняется. Христоцентричность Литургии, всего православного христианства становится тем мерилом, которое разделяет тексты, традиции на христианские и антихристианские, хотя и претендующие быть православными.
У нас очень много того, что к православному христианству и Евангелию никакого отношения не имеет, а также много того, что мы от Христа и Евангелия не воспринимаем, потому и Христос для нас не тот. Опасный путь духовного делания без Христа от того и опасен, что Христу не угоден, и поэтому человеку нет вспоможения в этом делании, Христос искушениями предупреждает - это не то, что нужно.
Из-за этого духовного делания без Христа воплощенного познаваемого нами во Причастии, мы духовно, душевно и телесно повреждаемся, истощаемся, погружаемся в депрессию и безрадостное состояние. Если посмотреть на православное окружение, кто в православии 10-20-30 лет, то мало можно найти радостных, здоровых, энергичных людей, которые действительно своей жизнью притягивают людей к православному христианству.
Этому есть причины - антихристианская духовная жизнь, не жизнь во Христе и со Христом, а жизнь духовная, в области духов, где мы без Христа становимся легкой добычей злых духов. Этим мы и повреждаемся.
Одной из характеристик этого духовного направления есть очень сильная защитная функция: если вы увидите или услышите иное мнение - это значит, тот человек погиб и для своего спасения, нужно прекратить с ним общение, ибо тоже можно погибнуть, тоже касается текстов, фильмов, аудио. Это отличительная черта всех сектантских обществ. Она отлично зомбирует и удерживает своих адептов того образа мыслей, которое позволяет проводить нужные манипуляции с членами таких обществ.
И все это делается под страхом вечной смерти, погибели, попадания в ад, вечных мучений.
Увы, в нашем православии все это отлично прижилось. Результатом этого пагубного пребывания в антихристианском духовном делании является тот образ нерадостной, несчастной жизни, которая нами воспринимается как норма. Но в Евангелии мы не находим такого: всегда радуйтесь, благодарите, пришло спасение рода человеческого, Царствие Божие приблизилось и уже при жизни люди могут это Царство познавать и входить в него, источник жизни вечной потечет в нас через Христа.
Ради одного из доказательств приведу небольшую статью и комментарий к ней.
Христос воскресе!
ПОВЕСТЬ О ВАРЛААМЕ И ИОАСАФЕ
Святитель Феофан Затворник следующим образом оценивал «Повесть о Варлааме и Иоасафе»:
«Лучшей книги для познания христианской веры и жизни в общем обзоре — нет — и едва ли может быть… Это будет лучше всех катехизисов!»
Мало кто уже знает, что на Руси 15-16 веков эта повесть пользовалась чрезвычайной популярностью. Она дошла до нас в десятках копий, в то время, как большинство русских книг этого периода известны только по названиям, погибнув в пожарах деревянных городов.
Она состоит из диалогов о вере, притч и представляет из себя житие христианского святого Иоасафа, сына индийского царя Авенира и его учителя, пустынника Варлаама.
В русскую культуру эта повесть пришла в виде перевода одноимённого византийского произведения, написанного на греческом языке.
Дальнейшее изучение показало, что византийская повесть является переводом с грузинского, выполненным в 10-м веке. Грузинское произведение оказалось переводом одной из двух арабских версий этой книги.
Арабские версии имеют своим источником манихейский труд, написанный на пехлевийском языке, входящем в иранскую языковую группу. А он, в свою очередь, восходит не куда-нибудь, а .... к жизнеописанию Будды Гаутамы, выполненном на санскрите.
Ещё интереснее трансформация имён. Санскритское Bodhisattva через арабскую версию Budhasf превратилось в грузинское Yudasif, что дало греческое и славянское Иоасаф.
Вот так путешествие религиозного текста, идей, образов и имён по языкам и цивилизациям превратило индийского Будду в христианского святого, почитаемого русскими.
о. Алексий Уминский
———
Комментарий
Когда мне было 12-13 лет (очень давно!), я отличалась изумительной читательской всеядностью. Любая случайно (а нередко и нарочно, как потом выяснялось) оставленная на поверхности книга, привлекала моё внимание. Отец в то время как раз начал интересоваться Православием, и откуда-то в доме появилась эта книжка - "Беседы Варлаама и Иоасафа", и я имела несчастье её прочесть. На впечатлительного ребёнка она произвела необыкновенно тягостное впечатление - какая-то абсолютная безрадостность, отрицание живой жизни, отрицание любых телесных удовольствий, беспросветное уныние, и при этом оно всё преподносится как духовная высота, вдохновившая царевича на отречение от престола ради любви ко Христу. Я с тех пор не перечитывала, мне хватило, опираюсь на те детские воспоминания, могу и ошибаться. Может быть, дело было как раз в этом вообще не христианском произведении текста? Но это впечатление сохранилось и впоследствии вместе с другими сигналами, посылами, квторитетными мнениями и обычаями Церкви исказило, мне кажется, правильное отношение к Богу и Церкви. Несмотря на весь положительный опыт, обретённый после крещения и воцерковления в мои 13 лет всей семьи, меня всю жизнь преследует то подспудное, то явное ощущение, что Бог запрещает радоваться. Что всё, что доставляет радость и удовольствие, - грех. Получать удовольствие можно только от дел благочестия. Сейчас я уже знаю, что это не так, но, блин, импринтинг всё равно работает! На уровне ума, теоретически, я знаю, что Бог - это любовь. На уровне чувств - Он вроде гопника с дубиной за следующим углом. Потому что, "блаженны плачущие"; потому что надо отсекать руки и вырывать глаза, если соблазняют; потому что, как писал свт. Феофан Затворник, путь христианина - это путь скорбей, и нефиг ублажать себя и надеяться на облегчение. Почему-то тексты и проповеди о том, как человек дорог Богу, и о том, что братолюбие выше любой аскезы, так не впечатляют. Грустно.