Часть 1. ТЫ ДОЛЖНА
Дождь стучал по стеклу однообразной, унылой дробью. За окном петербургский вечер сгущался до черноты, но в квартире было светло и уютно. На столе, в коробке из плотного картона, лежало платье цвета слоновой кости. Оно было простым и безупречным, как само счастье. Аня провела пальцами по шелковистой ткани и улыбнулась своему отражению в зеркале. Через три недели она станет женой Артема. Через три недели начнется ее жизнь.
Звонок в дверь прозвучал как выстрел. Сердце екнуло, предчувствуя беду. Так оно и было.
На пороге стояла мать. Лидия Петровна не снимала промокшее пальто, с лица капала вода, смешиваясь со слезами усталости.
— Анечка, — голос ее сорвался, — Викуля слегла с температурой, тридцать девять и пять! Я на дежурстве сегодня, там ЧП, мне еще шесть часов поставили. Ты должна посидеть с ней.
Не «можешь ли ты?». Не «помоги, пожалуйста». «Ты должна». Фраза, от которой на языке проступал горький привкус детства.
— Мам, у меня важные дела. Завтра финальная примерка платья. — Аня сама удивилась слабости своего голоса. Тридцатилетняя женщина, и опять — маленькая девочка.
— Какая примерка? — вспыхнула мать. — Ребенок болеет! Твоя сестра! Ты что, чужая? У тебя своя жизнь, да? А мы тебе кто?
Эти слова звучали как обвинение. Своей жизни у Ани не было с детства. Сначала были ее уроки, а потом — готовка, уборка, проверка домашнего задания у младших: Сашки, Лены, потом и крошечной Вики. Пока мать пропадала на двух работах, чтобы поднять их вчетвером после ухода отца, Аня была и нянькой, и поваром, и репетитором. Она не помнила, чтобы бегала на свидания в шестнадцать. Она помнила, как в шестнадцать ставила градусник плачущему Сашке.
— Мам, я не отказываюсь помочь, но вызови врача, купи лекарств. Я смогу приехать только вечером.
— Вечером! А кто с ней сейчас будет? Она одна, Аня! Одна в квартире! Я не могу бросить работу!
— А я не могу бросить свою жизнь! — вырвалось у Ани, и комната зазвенела от наступившей тишины.
Лидия Петровна медленно вошла в прихожую, захлопнула дверь. Ее глаза, обычно уставшие, теперь пылали обидой и гневом.
— Свою жизнь? Ах, вот как. А мы что? Недостойны? Я всю жизнь на вас положила! А ты собралась замуж, чтобы бросить нас? Он что, этот твой Артем, запрещает помогать семье?
— Причем тут Артем? — Аня сжала кулаки, чувствуя, как из глубин памяти поднимаются старые, невысказанные обиды. — Я вырастила твоих детей! Когда у меня был выпускной, я сидела с Ленкой, у которой ветрянка! Когда все девочки ездили на море после института, я водила Сашу в поликлинику! Я отдала тебе все свое детство, всю свою молодость! У меня не было даже первой любви, потому что у меня вместо свиданий были твои родительские собрания!
Она задыхалась. Слезы текли по щекам, горячие и горькие.
— Я одна тянула вас всех! Без отца! Ты хоть представляешь, что это такое?
— Представляю! — крикнула Аня. — Потому что я была этим отцом, этой матерью, этой нянькой! А ты была просто тенью, которая приносила деньги и валилась с ног! Я их любила, целовала в макушку, утешала ночью, когда им снились кошмары! А ты даже не помнила, в каком они классе учатся!
Последняя фраза повисла в воздухе тяжелым камнем. Лидия Петровна отшатнулась, будто ее ударили. Она молчала, глядя на дочь, и в ее глазах Аня вдруг увидела сломленную, напуганную женщину, которая тоже когда-то сделала свой выбор и теперь боялась остаться в одиночестве.
— Значит, так… — прошептала она. — Значит, я была плохой матерью. А ты — хорошая. Поздравляю.
Она развернулась и вышла, не закрыв дверь. Аня осталась стоять посреди прихожей, вся дрожа. Рука сама потянулась к телефону, чтобы набрать Артема, но она опустила ее. Ей нужно было успокоиться. Принять решение.
Часть 2. СТРОЙ СВОЮ ЖИЗНЬ
Решение пришло само, через час, в виде звонка от сестры Лены.
— Ань, ты чего с мамой поссорилась? Она тут ревет, говорит, ты нас бросаешь. Это правда?
— Лен, я выхожу замуж и переезжаю. Это нормально.
— Ну да, нормально, — в голосе сестры послышалась неуверенность. — Просто… мы как-то привыкли, что ты всегда рядом.
— Я всегда буду вашей сестрой, — твердо сказала Аня. — Но я не могу больше быть вашей матерью. У меня должна быть своя семья, свои дети.
— Понимаю, — тихо ответила Лена. И после паузы добавила: — Мне жаль, Ань, что так все вышло. Что на тебя все повесили. Ты заслуживаешь быть счастливой.
Эти слова подействовали сильнее, чем любая ссора с матерью. В них было признание ее жертвы, ее права на жизнь.
На следующий день Аня приехала в родную квартиру. Дверь ей открыла мать. Она была бледной, но спокойной.
— Заходи, — сказала она просто.
В гостиной на диване, укрытая одеялом, лежала Вика. Она была бледна, но улыбалась.
— Ань, привет, — прохрипела она. — Мама сказала, ты очень занята. Спасибо, что приехала.
Лидия Петровна стояла у окна, спиной к дочери.
— Я вызвала врача, — сказала она, не оборачиваясь. — Купила лекарства. Взяла на работе отгул.
Аня подошла к дивану, поправила одеяло на сестре.
— Я поговорю с Артемом. Мы можем пожить здесь немного, пока Вика не окрепнет.
Мать обернулась. В ее глазах не было прежнего требования. Была лишь усталая надежда.
— Не надо, — тихо сказала Лидия Петровна. — Ты права. Они — мои дети. Моя ответственность. А ты иди. Строй свою жизнь.
Она подошла к Анне и, после минутного колебания, обняла ее. Это был неловкий, редкий жест. В нем не было легкости и нежности. Но в нем было что-то более важное — признание.
— Прости, — прошептала мать ей на ухо. — Прости, что украла твое детство.
Аня обняла ее в ответ, чувствуя, как каменная глыба обиды, которую она годами носила в груди, дала трещину. Она не растаяла, нет. Она просто стала легче.
Выйдя на улицу, Аня достала телефон.
— Тем, — сказала она, и голос ее больше не дрожал. — Все в порядке. Я еду примерять свое платье.