В истории географических открытий существует немало страниц, окутанных дымкой тайны и мифа, и одна из самых ранних и загадочных – это экспедиция карфагенского морехода Ганнона, предпринятая, согласно наиболее авторитетной датировке, около 600 года до нашей эры.
Этот поход, представляющий собой смесь трезвой деловой логики и почти сказочных приключений, дошел до нас в виде единственного документа – греческого перевода надписи, выставленной в храме Ваала в Карфагене. Этот текст, известный как «Перипл Ганнона», является уникальным источником, позволяющим заглянуть в эпоху, когда Средиземноморье только начинало осваивать безбрежные просторы Атлантики, а карта мира была полна мест, населенных фантастическими чудовищами.
Причина экспедиции была сугубо прагматичной и соответствовала коммерческому духу Карфагена, великой торговой державы древности. Согласно тексту перипла, Ганнону было поручено возглавить флот из шестидесяти пятидесятивесельных кораблей и основать за Гибралтарским проливом, в землях Западной Африки, новые колонии.
На борту судов находилось тридцать тысяч мужчин и женщин, что указывает на масштабность замысла – это была не просто разведывательная миссия, а полноценная государственная программа по экспансии и созданию сети опорных пунктов. Целью было установление контроля над морскими путями, обеспечение доступа к новым ресурсам и, вероятно, ослабление конкуренции со стороны греков, также проявлявших интерес к Атлантике.
Флот Ганнона вышел из Карфагена, миновал Гибралтар, который античные народы называли Геркулесовыми Столпами, и двинулся на юг вдоль марокканского побережья. Первой основанной колонией стал город Фимиатерион, расположенный, по всей видимости, неподалеку от современного города Мелилья.
Далее карфагеняне основали еще несколько поселений, таких как Карийская крепость, Гитт, Акра, Мелитта и Арамбис. Выбор мест для колоний был продиктован стратегической выгодой и наличием природных гаваней. Эти города должны были служить не только торговыми факториями, но и центрами для дальнейшего проникновения вглубь континента, а также опорными пунктами для карфагенских кораблей, курсирующих вдоль негостеприимных берегов.
Продвигаясь дальше на юг, экспедиция вошла в устье большой реки, которую античные авторы называют Ликсом – современная река Дра в Марокко. Здесь карфагеняне вступили в контакт с кочевыми племенами пастухов, которых они назвали ликситами. Отношения с местным населением были установлены мирные; более того, ликситы предоставили Ганнону проводников для дальнейшего плавания.
Этот эпизод демонстрирует типичную для карфагенян тактику: там, где это было возможно, они предпочитали дипломатию и торговлю прямому столкновению. Пройдя мимо пустынных и лесистых берегов, флот достиг мыса, который был назван Солоэнт, и основал очередную колонию – Керну. Этот остров или мыс, отождествляемый учеными с различными точками на побережье Западной Сахары (например, с островом Герн у берегов Мавритании), стал важнейшим ориентиром и перевалочным пунктом для всех последующих античных мореплавателей.
Именно от Керны началась самая загадочная и рискованная часть путешествия. Оставив здесь основную часть колонистов и, вероятно, самые тяжелые корабли, Ганнон с меньшим и более маневренным флотом продолжил путь на юг, стремясь исследовать неизвестные земли. Он вошел в устье большой реки, кишащей крокодилами и гиппопотамами, что явно указывает на одну из крупных рек Западной Африки, возможно, Сенегал. Для средиземноморских мореходов, никогда не видевших этих животных, встреча с ними стала потрясением и была тщательно зафиксирована в отчете. Далее путь лежал мимо земель, населенных враждебными племенами, которые метали в корабли камни и не позволяли высадиться.
Самым драматичным и овеянным мифами стал эпизод, связанный с «Горой Богов» – вероятно, одним из вулканов Камерунской линии, возможно, самим Камеруном или горой Какулима. Текст перипла красочно описывает, как мореплаватели увидели ночью огненную реку, стекающую с горы в море, а днем – сам пик, «подпирающий небеса».
Это описание, без сомнения, соответствует извержению вулкана, что является первым в истории письменным свидетельством подобного явления в этом регионе. Огненная лава, стекающая в воду, производила на путешественников столь сильное впечатление, что они восприняли это как божественное знамение и совершили жертвоприношения.
Кульминацией же всего путешествия, точкой, дальше которой экспедиция, по всей видимости, не продвинулась, стала встреча с племенем, которое греческий переводчик назвал «гориллами». Согласно периплу, карфагеняне, высадившись на одном из островов в глубокой бухте (возможно, в районе залива Шерборо в Сьерра-Леоне), столкнулись с дикими волосатыми существами. Мужчины из команды Ганнона не смогли догнать этих проворных созданий, но троих самцов они убили, а их шкуры привезли в Карфаген.
Три женские особи, оказавшиеся особенно свирепыми и кусающимися, были взяты живыми, но вскоре погибли, и их шкуры также были доставлены на родину. Большинство современных исследователей сходятся во мнении, что под «гориллами» Ганнон описал не человекообразных обезьян – шимпанзе или самих горилл, – а каких-то других приматов, возможно, павианов или даже местное негроидное племя, чей облик и повадки были истолкованы чужеземцами столь фантастическим образом.
На этом, исчерпав запасы продовольствия и столкнувшись с непреодолимыми трудностями, экспедиция повернула назад. Возвращение в Карфаген, без сомнения, было триумфальным. Привезенные шкуры «горилл» были выставлены в храме Юноны (вероятно, карфагенской богини Танит) как доказательство достигнутых рубежей и как трофеи, символизирующие мощь и предприимчивость Карфагена.
Сам же текст перипла был высечен на каменной стеле для всеобщего обозрения, что подчеркивало государственную важность этого предприятия. Это был не просто отчет, а идеологический манифест, призванный демонстрировать могущество метрополии, простирающееся далеко за пределы известного мира.
Историческое значение экспедиции Ганнона трудно переоценить. Прежде всего, это было первое документально зафиксированное плавание на такие расстояния вдоль западного побережья Африки. Карфагеняне, вероятно, достигли точек, расположенных южнее экватора, что стало беспрецедентным достижением для мореходства той эпохи.
Их путешествие на столетия, если не на тысячелетия, определило знания античного мира об Атлантике. Перипл Ганнона стал ключевым источником для таких авторов, как Геродот, и вплоть до эпохи Великих географических открытий европейские картографы, включая таких знаменитостей, как Меркатор, опирались на данные, содержащиеся в этом тексте, при изображении западного побережья Африки.
Однако, как и любой древний источник, перипл порождает множество споров и интерпретаций. Главный вопрос, не утихающий среди историков и географов, – как далеко на юг в действительности продвинулся Ганнон? Одни исследователи, опираясь на описание вулкана, считают, что флот достиг залива Биафра и даже берегов Габон, то есть пересек экватор.
Другие, более консервативные, полагают, что предельной точкой был Сенегал или Гвинейский залив. Разногласия вызваны и идентификацией упомянутых в тексте географических объектов – рек, мысов, островов, – названия которых давались карфагенянами и потом были переведены на греческий, что создало многослойную проблему для их точной локализации.
Экспедиция Ганнона представляет собой удивительный сплав реальности и вымысла. С одной стороны, это сухой, почти бухгалтерский отчет о количестве кораблей, основанных колоний и пройденных дней пути. С другой – он наполнен описаниями фантастических существ, «огненных рек» и диких племен, что отражает мировоззрение древнего человека, пытающегося осмыслить неведомое через призму своих мифов и страхов.
Именно это сочетание делает перипл таким ценным: он не только документирует географические открытия, но и является памятником человеческой психики, запечатлевшим момент столкновения цивилизованного, упорядоченного мира Средиземноморья с хаотичной и непостижимой экзотикой тропической Африки.
В конечном счете, экспедиция Ганнона так и не привела к созданию прочных и долговременных карфагенских владений вглубь Африки. Основные интересы метрополии оставались сосредоточены в Средиземноморье, а плавание за Геркулесовы Столпы оставалось опасным и дорогостоящим предприятием. Однако сам факт этого путешествия стал символом человеческой отваги, любознательности и стремления раздвинуть границы Ойкумены.
Он доказал, что Атлантический океан – не предел, а начало новых путей, и что за горизонтом скрываются земли, полные как невероятных богатств, так и невообразимых опасностей. Легенда о карфагенском мореходе, дошедшая до нас сквозь толщу веков в обрывочном и загадочном тексте, продолжает будоражить воображение, напоминая о той эпохе, когда карта мира была еще белым полотном, ждущим своих первооткрывателей.