– Инночка, ну что ты сразу так, – Сергей положил ладонь ей на плечо, будто хотел погасить вспыхнувший огонь, – это же не чужие люди, это моя семья. Мама просто попросила помочь с ремонтом, у них там крыша течёт уже второй год.
Инна медленно отодвинула его руку и посмотрела прямо в глаза. В кухне пахло жареной картошкой и недавним скандалом – воздух будто сгустился, стал тяжёлым, как перед грозой. За окном девятиэтажки мерцали огни, обычный вечер в спальном районе, а внутри всё рушилось.
– Сергей, – голос её был ровным, но внутри всё дрожало, – я за последние полгода отдала твоей маме шестьдесят тысяч на «срочный» ремонт, твоей сестре Лене сорок на «курсы повышения квалификации», твоему двоюродному брату Диме двадцать пять на «закрыть долг перед друзьями». Это только то, что я помню. А ещё были мелкие просьбы – то на день рождения племянницы, то на бензин твоему отцу, то на «внезапную» поломку машины у твоей тёти. Я молча переводила. Потому что любила тебя и не хотела ссор. Но теперь я вижу: это не закончится никогда.
Сергей отвёл взгляд. Он стоял в домашней футболке, которую она сама купила ему прошлым летом, и выглядел таким растерянным, каким Инна видела его редко – только в те моменты, когда ему приходилось выбирать между ней и кем-то из родных.
– Ты преувеличиваешь, – тихо сказал он. – Мама ведь не каждый месяц просит. И Ленка правда хотела учиться, просто работа не пошла…
– Сергей, – Инна сделала шаг вперёд, – я зарабатываю больше тебя. Значительно больше. Это мои деньги. Я их честно заработала, сидя ночами за проектами, когда ты спал. Я не против помогать. Но я против того, чтобы меня использовали. А именно это и происходит.
Он молчал. В тишине слышно было, как в соседней комнате тихо пикал компьютер – Инна оставила открытым рабочий чат, там всё ещё горели непрочитанные сообщения от заказчика.
– Ты же понимаешь, – наконец выдохнул Сергей, – если я откажу маме сейчас, она мне до конца жизни это припоминать будет. Она и так говорит, что я «зажрался в городе» и «забыл, откуда вышел».
Инна почувствовала, как внутри что-то холодеет.
– То есть твоя мама важнее, чем я?
– Я этого не говорил, – он поднял руки, будто защищаясь. – Просто… ну нельзя же совсем без сердца.
– А у меня, значит, сердца нет? – голос Инны дрогнул, хотя она старалась держать себя в руках. – Когда я в прошлом году отдала последние сбережения на операцию твоему отцу – это было без сердца? Когда я оплатила Лене ипотеку за три месяца, чтобы они не выселили – это тоже?
Сергей опустил голову. Казалось, ему физически больно смотреть ей в глаза.
– Я поговорю с мамой, – сказал он наконец. – Обещаю. Просто… дай мне немного времени.
Инна кивнула. Она уже знала, что «поговорить» в исполнении Сергея означает тихо выслушать упрёки, потом вздохнуть и перевести деньги, чтобы «не расстраивать маму».
Она вышла из кухни, прошла в спальню и закрыла дверь. Сердце колотилось так, будто хотело выскочить. Инна села на край кровати и открыла приложение банка. На счёте было чуть больше двух миллионов – всё, что она смогла накопить за пять лет упорной работы фрилансером. Деньги, которые они с Сергеем планировали вложить в ипотеку побольше, чтобы наконец переехать из этой двушки в нормальную квартиру. Деньги, о которых знала только она.
На следующий день, пока Сергей был на работе, Инна сходила в банк и открыла новый вклад – до востребования, но с отдельной картой, на которую перевела всё, кроме небольшой суммы на общем счету. Потом сменила пароли от всех рабочих аккаунтов и платёжных систем. Это заняло меньше часа. Когда она вышла на улицу, ей показалось, что дышать стало легче.
Вечером Сергей вернулся уставший, как всегда. Он поцеловал её в щёку, спросил, что на ужин, и сел смотреть телевизор. Инна смотрела на него и думала: неужели он правда не понимает, что происходит?
Через два дня позвонила свекровь.
– Инночка, солнышко, – голос у Валентины Петровны был медовый, как всегда, когда она о чём-то просила, – тут такое дело… У нас в посёлке наконец-то провели газ, и надо срочно внести свою долю, иначе отключат. Пятнадцать тысяч всего. Для вас с Серёжей это же не деньги, правда?
Инна крепко сжала телефон.
– Валентина Петровна, – сказала она спокойно, – я вам больше помогать не буду. Никогда. Простите.
В трубке повисла тишина, потом раздалось возмущённое сопение.
– Это что же получается? – голос свекрови стал ледяным. – Я Сергею пожалуюсь! Он мне родной сын, а не ты!
– Пожалуйста, – ответила Инна. – Расскажите ему всё.
Она сбросила вызов и выключила телефон. Руки дрожали. Она знала, что сейчас начнётся.
И действительно – через полчаса Сергей ворвался домой, лицо красное, глаза злые.
– Ты что маме сказала?! – крикнул он с порога. – Она в слезах звонила! Говорит, ты её обругала и бросила трубку!
– Я не обругала, – спокойно ответила Инна, не вставая из-за ноутбука. – Я просто отказалась давать деньги.
– Но пятнадцать тысяч! – Сергей развёл руками. – Это же не сумма!
– Для меня – сумма, – сказала Инна. – И вообще, Сергей, давай поговорим честно. Ты когда-нибудь отказывал своей маме хоть в чём-то?
Он замер.
– При чём тут это?
– При том, – Инна закрыла ноутбук и посмотрела на него прямо. – Что ты всегда выбираешь её. Всегда. А я остаюсь той, кто должен молча платить и улыбаться.
– Ты же сама говорила, что любишь меня и мою семью! – голос Сергея сорвался.
– Я люблю тебя, – тихо сказала Инна. – Но я больше не люблю быть кошельком для твоих родственников.
Он смотрел на неё, будто впервые видел.
– То есть ты теперь будешь считать каждую копейку?
– Я буду считать свои деньги, – поправила Инна. – И решать сама, кому и на что их тратить.
Сергей молчал долго. Потом тихо спросил:
– И что дальше?
Инна встала, подошла к нему и взяла за руку.
– Дальше ты решаешь, Сергей. Либо мы живём как взрослые люди – с общим бюджетом, но без постоянных поборов со стороны твоих родных. Либо… я не знаю. Но так, как было, больше не будет.
Он выдернул руку и вышел на балкон. Инна слышала, как он звонит маме – голос тихий, виноватый. Говорил долго. Потом вернулся. Лицо осунувшееся.
– Она сказала, что я предатель, – выдохнул он. – И что если я не заставлю тебя перевести деньги, то она мне больше не мать.
Инна почувствовала жалость – острую, как нож.
– И что ты ответил?
Сергей посмотрел на неё долгим взглядом.
– Ничего. Просто положил трубку.
Он сел на диван и закрыл лицо руками. Инна подошла и обняла его сзади. Он не отстранился.
– Я не знаю, как дальше, – прошептал он. – Я правда не знаю.
– Мы разберёмся, – тихо сказала она. – Вместе разберёмся.
Но в тот вечер, когда Сергей уснул, Инна открыла приложение банка и ещё раз посмотрела на новый счёт. Два миллиона двести сорок тысяч. Её подушка безопасности. Её свобода.
Она не знала, что через неделю Сергей сам переведёт своей маме эти пятнадцать тысяч – с их общего счёта, не сказав ей ни слова. И что это станет последней каплей.
Но это будет потом. А пока она просто сидела рядом со спящим мужем и думала: как же трудно бывает отстаивать себя, когда любишь…
– Инна, ты где вообще была весь вечер? – Сергей встретил её в коридоре, едва она переступила порог. Глаза красные, голос хриплый, будто он весь день кричал или плакал. – Я тебе звонил сто раз.
Инна сняла пальто, аккуратно повесила на вешалку. В прихожей пахло сигаретами – он курил на кухне, хотя обещал бросить ещё прошлой весной.
– Я была у нотариуса, – спокойно ответила она и прошла на кухню, чтобы поставить чайник. – Потом заезжала к подруге. Телефон на беззвучном был.
Сергей пошёл следом, остановился в дверях.
– У нотариуса? Зачем?
– Хотела узнать, как правильно оформить брачный договор. На случай, если мы когда-нибудь решим развестись. Чтобы потом не делить каждую ложку.
Он побледнел.
– Ты серьёзно?
Инна повернулась к нему, скрестила руки на груди.
– Сергей, я нашла перевод. Пятнадцать тысяч. Вчера. На карту твоей мамы. С нашего общего счёта.
Он открыл рот, потом закрыл. Словно рыба, выброшенная на берег.
– Я… я собирался тебе сказать, – наконец выдавил он. – Просто не хотел опять ссориться. Она плакала, говорила, что газовики завтра отключат, если не заплатить до конца дня…
– А ты спросил, почему именно мы должны платить за газ в доме, где живут твои родители уже тридцать лет? – голос Инны был ровным, почти ласковым, но от этого ещё страшнее. – Почему не они сами? Или Лена? Или хотя бы ты со своей зарплаты?
Сергей опустился на табуретку, обхватил голову руками.
– Я не смог ей отказать. Просто… не смог.
– Знаешь, что я поняла за эту неделю? – Инна выключила чайник, хотя вода ещё не закипела. – Ты никогда не сможешь. Никогда. Потому что для тебя отказать маме – значит стать плохим сыном. А стать плохим мужем – это нормально.
– Это не так, – он поднял голову, в глазах стояли слёзы. – Я люблю тебя. Правда люблю.
– Я знаю, – Инна подошла ближе, присела напротив. – И я тебя люблю. Но любви мало, Серёж. Нужно ещё уважение. А его нет.
Он молчал. Потом тихо спросил:
– И что теперь? Ты уходишь?
– Пока нет, – она покачала головой. – Но с завтрашнего дня у нас раздельный бюджет. Полностью. Я плачу за свою половину коммуналки, за свои продукты, за свои кредиты. Ты – за свои. Общий счёт закрываю. И больше ни копейки твоим родственникам из моих денег. Ни одной.
Сергей долго смотрел в пол.
– А если я не соглашусь?
– Тогда я уйду, – просто сказала Инна. – Сниму квартиру и буду жить одна. У меня хватит денег. А ты останешься здесь и будешь дальше спасать маму, Лену, Диму, тётю Свету и всех, кто позвонит со словами «Сергей, выручи».
Он вздрогнул, будто она ударила.
– Ты не сделаешь этого.
– Сделаю, – Инна встала. – Я уже посмотрела квартиру в соседнем доме. Одна комната, но своя. И тихо.
В тот вечер они почти не разговаривали. Сергей сидел на балконе до трёх ночи, курил одну за другой. Инна лежала в спальне и слушала, как он ходит по квартире, открывает холодильник, снова выходит на балкон. Она не спала. Просто лежала и думала: вот и всё. Пять лет вместе – и дошли до этой точки.
Утром она собрала сумку с самыми нужными вещами – ноутбук, документы, пару свитеров. Сергей вышел из ванной, увидел сумку и замер.
– Ты правда уезжаешь?
– На неделю, – ответила Инна. – Поживу у Кати. Мне нужно подумать. И тебе тоже.
Он шагнул к ней, хотел обнять, но она мягко отстранилась.
– Серёж, если ты сейчас скажешь «я всё исправлю», я не поверю. Слова закончились. Остались только поступки.
Он кивнул. Глаза опухшие, голос сиплый.
– Я понял.
Инна вышла из квартиры, закрыла дверь тихо, без хлопка. В лифте посмотрела на себя в зеркало – лицо спокойное, даже красивое. Она не плакала. Странно, но слёз не было.
У Кати она прожила ровно шесть дней. За это время Сергей звонил каждый день, писал длинные сообщения, присылал цветы на работу. Писал, что поговорил с мамой, что сказал Лене, что больше никогда. Что готов на раздельный бюджет, на брачный договор, на всё что угодно, лишь бы она вернулась.
На седьмой день пришло сообщение от свекрови.
«Инна, я всё поняла. Прости меня, дуру старую. Не надо уходить из-за меня. Я больше не буду просить. Клянусь».
Инна перечитала его три раза. Потом переслала Кате.
– Ну что, веришь? – спросила подруга, наливая чай.
– Не знаю, – честно ответила Инна. – Хочу верить. Но уже не могу так, как раньше.
Вечером того же дня Сергей пришёл к Кате сам. Без звонка. Стоял в подъезде с огромным букетом роз и выглядел таким потерянным, что у Инны сердце сжалось.
– Я закрыл общий счёт, – сказал он сразу, едва она вышла. – Открыл тебе новый, перевёл туда свою зарплату за месяц. Всё, что будет дальше – тоже туда. Можешь проверять. И ещё… – он достал из картера листок. – Это расписка. Я написал, что обязуюсь никогда без твоего согласия переводить деньги моим родственникам. Нотариально заверил сегодня утром.
Инна взяла листок дрожащими пальцами. Всё было написано его почерком, чётко, без помарок. Подпись, печать.
– Ты серьёзно?
– Серьёзнее не бывает, – он посмотрел ей в глаза. – Я чуть тебя не потерял. Это было как холодным душем. Я понял, что, если выберу маму – потеряю тебя. А без тебя… я не хочу так жить, Ин.
Она молчала. Потом тихо спросила:
– А если завтра снова кто-то заплачет?
– Тогда я скажу «нет», – твёрдо ответил он. – И буду говорить это столько раз, сколько понадобится. Пока не перестанут просить.
Инна смотрела на него и видела, что он изменился. Не на словах – в глазах. Там теперь была не детская беспомощность, а что-то взрослое, твёрдое.
– Пойдём домой? – спросил он тихо.
Она кивнула. И впервые за неделю взяла его за руку сама.
Но когда они вошли в квартиру, на столе лежало письмо. От Лены, сестры Сергея. Конверт был толстый, явно с чем-то внутри.
– Это пришло сегодня, – Сергей нахмурился. – Я не открывал.
Инна взяла конверт, разорвала. Внутри – пачка фотографий их свадьбы и записка.
«Серёжа, если твоя жена заставляет тебя выбирать между нами и ею – значит, она тебя не любит. Я собрала твои вещи, которые остались у мамы. Приезжай, когда поймёшь, кто тебе дороже».
Инна посмотрела на Сергея. Он побледнел, сжал кулаки.
– Я сейчас позвоню, – сказал он сквозь зубы.
– Не надо, – Инна положила ему руку на плечо. – Пусть будет так. Пусть все увидят, какой выбор ты сделал.
Она взяла фотографии, аккуратно положила обратно в конверт и бросила его в мусорное ведро.
– Мы начнём с чистого листа, – тихо сказала она. – Только ты и я. Без прошлого.
Сергей обнял её так крепко, что стало трудно дышать. И в этот момент Инна поняла: он действительно выбрал. Теперь уже навсегда.
Но она ещё не знала, что через месяц свекровь продаст дачу, чтобы вернуть все деньги, которые когда-то взяла у Инны. И придёт сама – с чеком и слезами на глазах. И что Лена перестанет звонить вовсе.
А пока они просто стояли посреди кухни, обнявшись, и впервые за долгое время оба чувствовали: дом снова стал их домом. Только их двоих.
– Сергей, открой, пожалуйста, это я, – голос Валентины Петровны дрожал в домофоне так, что Инна услышала даже через закрытую дверь.
Суббота, десять утра. Они с Сергеем только проснулись, ещё не успели сварить кофе. Инна замерла в коридоре с чашкой в руке и посмотрела на мужа. Он побледнел.
– Я открою, – тихо сказал он и нажал кнопку.
Через минуту в квартиру вошла свекровь. В старом пальто, которое Инна видела на ней последний раз лет семь назад, с большим пакетом в руках и красными от слёз глазами.
– Здравствуйте, – произнесла она, глядя только в пол. – Можно войти?
Сергей молча посторонился. Валентина Петровна прошла в гостиную, поставила пакет на пол и вдруг опустилась на колени прямо на ковёр.
– Валентина Петровна! – Инна бросилась к ней. – Что вы делаете, вставайте!
– Нет, – свекровь подняла заплаканное лицо. – Сначала выслушайте. Я пришла не просить. Я пришла отдавать.
Она открыла пакет и вытащила толстый конверт.
– Здесь двести восемьдесят тысяч. Всё, что я у вас когда-либо брала. С процентами. Я дачу продала. Последнее, что у меня было. Теперь я должна вам, и я отдаю.
Инна смотрела на деньги и не могла вымолвить ни слова. Сергей тоже стоял как вкопанный.
– Мама, ты что… – начал он хрипло.
– Молчи, Серёжа, – Валентина Петровна подняла руку. – Это я должна молчать. Всю жизнь молчала не там, где надо. Я вас с Инной чуть не разлучила. Из-за своей жадности, из-за привычки всё решать за всех. Думала, что сын обязан… А он не обязан. Никто никому ничего не обязан, кроме уважения.
Она достала из кармана ещё один листок – банковский чек.
– Вот. Перевод на имя Инны. Всё до копейки. Я считала. Даже за те десять тысяч, что ты мне на день рождения подарил в позапрошлом году, Серёжа, я тоже посчитала и вернула.
Инна наконец нашла голос:
– Валентина Петровна, я не просила возвращать. Я просто хотела, чтобы это прекратилось.
– Я знаю, – свекровь кивнула. – И оно прекратилось. Лена больше не звонит. Я ей сказала: «Хочешь жить – иди работай». Она сначала кричала, потом устроилась в салон администратором. Уже месяц работает. Дима, мой племянник, тоже понял, что «долги перед друзьями» – это не повод звонить чужой жене.
Она встала с колен, вытерла лицо рукавом.
– Я теперь в съёмной комнате живу. Маленькой, но своей. И знаете… спокойно мне там. Никто не просит, никто не плачет в трубку. Я впервые за много лет сплю без снотворного.
Сергей шагнул к матери и обнял её. Она уткнулась ему в плечо и заплакала уже по-настоящему – тихо, без всхлипов, просто слёзы текли по щекам.
Инна смотрела на них и чувствовала, как внутри всё отпускает. Последние узлы, которые ещё стягивали сердце, развязывались сами собой.
– Оставьте деньги себе, – сказала она тихо. – Нам они не нужны. Главное, что всё закончилось.
Валентина Петровна отстранилась от сына и посмотрела на невестку с такой благодарностью, какой Инна никогда у неё не видела.
– Нет, Инночка. Деньги возьмите. Не мне они нужны, а вам – на вашу новую жизнь. На квартиру побольше. На ребёнка, когда решитесь. Я хочу, чтобы вы знали: я поняла. И больше никогда… никогда не встану между вами.
Она поставила конверт на стол и пошла к двери. На пороге обернулась.
– Можно я иногда буду приходить в гости? Просто чаю попить. Без просьб. Обещаю.
– Конечно, – Инна улыбнулась впервые за всё утро. – Приходите. Мы будем рады.
Дверь закрылась. В квартире стало очень тихо.
Сергей подошёл к столу, взял конверт, повертел в руках и положил его обратно.
– Пусть лежит, – сказал он. – На первый взнос за новую квартиру. Чтобы всё было только наше. Без долгов перед прошлым.
Инна кивнула. Потом подошла и обняла его.
– Знаешь, я сегодня утром проснулась и впервые за долгое время не думала, сколько кому мы должны и кто сейчас позвонит.
– Я тоже, – он поцеловал её в макушку. – И больше никогда не буду думать.
Они стояли так долго. За окном шёл мелкий ноябрьский снег, первый в этом году. В комнате пахло кофе, который они всё-таки сварили, и чем-то новым – может быть, будущим.
А через полгода, когда они въехали в новую трёхкомнатную квартиру с огромными окнами и видом на парк, Валентина Петровна пришла на новоселье с домашним тортом и маленьким горшком фиалки.
– Это чтобы цвела, – сказала она, ставя цветок на подоконник. – Как у вас теперь всё будет.
И фиалка действительно зацвела. Пышно, ярко, почти всю зиму.
А потом, в мае, Инна узнала, что беременна. И когда они с Сергеем выбирали имя для дочки, он вдруг сказал:
– Давай назовём её Валентиной. В честь бабушки. Но только если ты не против.
Инна посмотрела на него, потом на живот, который уже слегка округлился, и улыбнулась.
– Я не против. Пусть будет Валечка. Чтобы помнила: даже самые сложные отношения можно исправить. Если захотеть.
И они назвали дочку Валентиной. А свекровь, когда впервые взяла внучку на руки, заплакала – тихо, счастливо и уже совсем без прежней тяжести в глазах.
Иногда жизнь всё-таки умеет удивлять приятными поворотами. Главное – вовремя поставить границы. И не бояться, что за ними может начаться что-то лучшее.
Рекомендуем: