— Дорогая, почему МЫ?
— А кто ещё? У неё же больше никого нет!
Супруги Артемий и Света ругались. Ругались, как это часто бывало в последнее время, из-за Светкиной сестры, Ирки, которая в очередной раз, словно заправский фокусник, вытаскивала из рукава свою коронную просьбу. Она звонила полчаса назад, её голос в трубке звучал весело, беззаботно и откровенно нагло: «Светик, ну что, возьмёте Русланчика на выходные? Мне очень надо… Ну, до кучи!».
Ирка всегда заливалась при этом громким, заливистым гоготом, и Артемий каждый раз представлял себе кукушку, подкидывающую своё дитя в чужое, уже и так переполненное гнездо. Её «птенчик», трёхгодовалый Русланчик, был наглым, капризным и абсолютно неуправляемым. Он умел мастерски выводить из себя всех и вся, и дети Артемия и Светы откровенно невзлюбили этого подкидыша. Но кто их спрашивал? Дети уже давно усвоили негласное правило: «Русланчик — ваш брат», и точка!
И сколько бы ни жаловались, сколько бы ни пытались объяснить родителям, что «он плохой», «он сломал мою машинку», «он опять меня толкнул» – в ответ лишь слышали усталое: «Мальчик без папы растёт, ему тяжело».
— Да она сама виновата! Не надо было ссориться с родителями, — продолжал атаку Артемий, отворачиваясь от Светы. — Сейчас бы отдавала внука старикам, и никого бы не напрягала лишний раз. Тем более, у них дом частный, хоть бы на улице подышал, поорал, побесился вволю! А не у нас в пятидесяти метрах, где трое своих по головам ходят.
Света наконец выключила плиту и повернулась к мужу. Её лицо, обычно приветливое и мягкое, сейчас выглядело усталым и осунувшимся.
— Ой, Тёма, мне кажется, мама и сама рада, что они поссорились, — отвечала Света, поправляя выбившуюся прядь волос. Она взяла тряпку и принялась вытирать столешницу. — Думаешь, она не устала от этого Русланчика?
— Да сами они виноваты, и ты в их числе, — не унимался Артемий. — Нечего было баловать пацана с пелёнок. На цыпочках вокруг него бегали. «Русланчик без папы растёт! Бедняжка!». Ирка сама всем это твердила, а вы подхватывали. Вот Русланчик и понял, что на него целый штат прислуги работает. Он же слова «нет» не слышал никогда! Наши в его возрасте уже хорошо знали, что такое «нельзя» и «жди». А этот… Он же на голову всем сядет! Хотя, почему «сядет»? Уже сел и ножки свесил!
Света резко положила тряпку на стол, так что та шлепнулась с заметным звуком. Её глаза сузились.
— Слушай, мальчик же не виноват, что его отец никудышный сбежал, когда ему месяца не было! — Голос Светы набрал силу, привычно переходя в оборону. Она перешла на излюбленную женскую тему, когда аргументы начинают заканчиваться. — Это вам, мужикам, всё просто: заделал ребёнка и в кусты. А женщина потом одна расхлёбывай!
Артемий усмехнулся, криво, безрадостно.
— Не знаю. У нас уже трое в квартире, а я до сих пор не знаю, где эти кусты находятся, — пошутил он, но шутка прозвучала горько, без намёка на веселье.
— Не сравнивай. Ты — это одно. А Петька этот… — Света пренебрежительно махнула рукой. — Я сразу поняла, что у него что-то не так. Какой-то скользкий он был. Ирка просто влюбилась, как дурочка, не видела ничего вокруг.
— А может, это у Ирки твоей что-то не так? — произнёс он, почти прорычал. — Не знаю. Мне Петька симпатичен был. Рукастый такой, с юмором. Всегда готов был помочь. А то, что Ирка орала на него, как потерпевшая, по поводу и без — это факт. Я сам это слышал и не раз.
Повисла тишина. Света стояла, вытаращив глаза, её рот приоткрылся от изумления. Она смотрела на Артемия так, будто он только что произнёс что-то запретное.
— Так, я не поняла? Ты что, его сейчас защищаешь?
— Ну… не то, чтобы защищаю… Но ты посмотри на Ирку. Посмотри, как она себя ведет. Как она общается, как она давит… Я бы, наверное, тоже сбежал от неё. От такого напора любой сбежит.
Светка вздрогнула, будто получила пощечину. Губы её тут же надулись, нижняя чуть оттопырилась — обиделась. В их семье было принято негласное правило, нерушимое, как горы: все ругают Петьку, все защищают Ирку. Он — негодяй, подлец, трус, сбежавший от ответственности. Она — несчастная жертва, мать-одиночка, которую жизнь обидела. И точка. Артемий никогда не нарушал этого правила, хотя внутренне всегда с ним не соглашался. А теперь, впервые за долгое время, он осмелился это сделать. Нет. Так дело не пойдёт!
В этот момент раздался резкий, настойчивый звонок в дверь. И Света, и Артемий невольно вздрогнули, переведя взгляд на дверь прихожей. Это была Ирка. Кто бы сомневался.
Света поспешила открыть. На пороге стояла её младшая сестра. От неё пахло терпкими духами. Ирка затараторила, едва переведя дух.
— Ой, Митяевы, опаздываю! Забирайте Русланчика. Я побежала.
Ирка, не дожидаясь приглашения, протолкнулась в прихожую. Следом за ней вошел маленький Русланчик, держа в руке игрушечный пистолет.
Света окинула взглядом младшую сестру. Ирка выглядела, как всегда, «с иголочки». Аккуратная, сложная причёска, качественный макияж, делавший её глаза еще ярче, а губы полнее. Алое облегающее платье выгодно подчеркивало её пока еще стройную, почти девичью фигуру. От Ирки буквально веяло предвкушением праздника, ночного веселья и поисков приключений. Она собиралась в клуб — это был её еженедельный ритуал, священная традиция. Каждую неделю она отправлялась «на охоту», чтобы найти себе мужчину, «пока красота не ушла».
А пока Ирка искала этого самого мужчину, её маленький «мужчинка», трёхлетний Русланчик, методично крушил мир своих двоюродных братьев и сестёр. Он ломал их игрушки, с наслаждением отрывая головы куклам и колеса машинкам. Он обижал маленькую Милану, двухлетнюю дочку Светы и Артемия, то толкая её, то отнимая её любимых пупсиков, а потом швыряя их в угол. Дети терпеть не могли Русланчика, но не жаловались, зная, что их никто не послушает. Ведь каждый раз, когда Артемий, сжав кулаки, порывался дать этому негоднику «ремня» за очередную выходку, Света горой стояла за племянника. «Ты что? — возмущённо вскрикивала она, словно речь шла о святыне. — У него же нет папы!». И этот аргумент всегда был железным, разбивая вдребезги все доводы Артемия и оставляя его в бессильной ярости.
Пока в голове Светы гуляли эти горькие и привычные размышления, в прихожую вышел Артемий.
— О, как дела, зятёк? — поприветствовала его Ирка с широкой, наглой ухмылкой, не упустив возможности поддеть. — Как всегда дома?
— Представь себе, да! — произнес Артемий. — Хотели выехать за город, на шашлыки, но тут, как видишь, форс-мажор…
— Ну, не повезло, бывает! — подмигнула Ирка, не поняв намёка зятя. — Ладно, бывайте. Мне пора. А то сейчас всех мужиков нормальных расхватают. Завтра вечером заеду за Русланчиком. Бай-бай!
Ирка выскочила в подъезд, чуть не навернувшись на своих высоких, тонких каблуках. Она так и не поняла сарказма Артемия, не уловила ни малейшего намёка на его недовольство. Конечно, они бы могли выехать за город. Но теперь у них был Русланчик — лишний пассажир в машине. Из-за него поездку придется отложить, как это уже случалось не раз. И так уже полгода, если не больше, выходные Артемия и Светы были расписаны не их собственными планами, а графиком вечеринок Ирки и необходимостью «развлекать» Русланчика.
Артемий тяжело вздохнул. Он протёр лоб ладонью, а затем медленно, будто старик, пошел в гостиную. Там их двухлетняя дочка Милана играла со своими куклами на маленьком детском столике. Она с сосредоточенным видом, высунув язычок от усердия, аккуратно расставляла своих кукол и пупсиков в ряд, создавая свой, понятный только ей порядок.
Но тут, словно из ниоткуда, на пороге гостиной появился Русланчик. Толстый, упитанный малыш с глубоко посаженными маленькими глазками, которые, казалось, прятались за припухшими щеками. Он увидел Милану за игрой. На его лице тут же появилась нетипичная для детей его возраста улыбка — наглая, самоуверенная, полная предвкушения грядущего разрушения. Он быстрым шагами подошёл к столику Миланы и, не говоря ни слова, резкими взмахами своих маленьких, пухлых ручек разметал всё то, что Милана долгое время выстраивала. Куклы полетели в разные стороны, миниатюрная мебель опрокинулась, порядок превратился в хаос. На глазах девочки тут же выступили крупные, блестящие слёзы. Нижняя губка задрожала, но она ещё сдерживалась, глядя на разрушенное царство.
— Ты что делаешь?! — не выдержал Артемий. Этот крик вырвался из него непроизвольно, словно прорвало плотину долго сдерживаемого терпения. Он подошел к Руслану и навис над ним, как грозовая туча. Лицо Артемия побагровело, глаза метали молнии. Мальчик, привыкший к вседозволенности и не привыкший к такому обращению, тут же испугался. Его маленькие глазки тут же наполнились слезами, и он надрывно, истерично заплакал. В его пронзительном плаче отчётливо слышалось: «Моя верная гвардия защитников, где вы?!».
Света прибежала уже через несколько секунд. Она сразу же наткнулась на картину: Артемий, высокий, грозный, нависает над маленьким, скулящим племянником, а Милана, её крохотная дочка, сидит на полу среди разбросанных кукол, тихонько всхлипывая.
— Артемий, ты что делаешь?! — её голос сорвался на крик, полный праведного гнева. — Ты с ума сошёл? Это же ребенок!
— Ребенок? Жеребёнок! — голосил в ответ Артемий. — Этот конь только что специально раскидал игрушки Миланы. Так, чисто ради удовольствия!
Света покачала головой, прижимая к себе Русланчика, который всё ещё тихонько всхлипывал, явно наслаждаясь тем, что его защищают. Она уставилась на мужа, как на безумца.
— Тёма, но они же дети!
— Дети. Да. И я не позволю обижать свою дочку чужому ребёнку!
— Он не чужой! Он мой племянник!
— Для меня — чужой!
— Ах, вот как ты заговорил?
— Я всегда тебе об этом говорил, просто ты не слушала. Бегаете тут вокруг этого слоняры, как наседки. А он этим пользуется. Видит, что ему всё сходит с рук, и наглеет ещё больше.
— Да он маленький ещё, ничего не понимает!
— Всё он понимает. И пользуется вами. До сорока лет ему сопли подтирать будете, а он так и будет на вашей шее сидеть.
Света, уже вся трясущаяся от обиды и злости, не могла больше сдерживаться.
— Знаешь, что? Воспитывай своих племянников, а моего не трожь!
— Так моих племянников родители не подкидывают, сами воспитывают. И по выходным не сплавляют к добрым родственникам, чтобы по клубам шляться.
— Как ты не поймёшь? У Ирки горе!
Артемий лишь громко расхохотался.
— Ничего себе горе! Я бы тоже хотел себе такое горе: каждые выходные уходить в отрыв, скинув своего тираннозавра сестре и её добренькому мужу. И пусть они там сами разбираются с последствиями его воспитания. Хорошее такое горе! Очень! Это не горе, Света, это наглость. И безответственность.
— Если тебе не нравится что-то, вали отсюда!