Удивительно, но исследований о том, почему войны заканчиваются, куда меньше, чем о том, почему они начинаются.
Война в целом воспринимается как эдакий «момент истины»: победы и поражения, а также логика боевых действий сами собой, мол, подведут к концовке.
Да и наиболее известная из войн – ВМВ – этот стереотип подкрепляет. Когда вы штурмуете вражескую столицу, а вражеский лидер стреляется, на вопрос «почему же война закончилась?» можно и не отвечать.
В действительности такие тотальные разгромы (Клаузевиц сказал бы: «абсолютная победа») случаются не очень-то часто. Войны заканчивают стороны, которые вполне себе стоят на ногах и способны сражаться еще и еще.
И вчера они даже сражались – но сегодня что-то заставило их передумать. Что же?
Одна из теорий, объясняющих это, ссылается на «стратегию торга» [bargaining]. «Торг» здесь, конечно, имеется в виду не буквальный, но для простоты понимания именно его и можно представить.
Вкратце идея в следующем: когда война начинается, стороны так или иначе неверно оценивают военную мощь друг друга. Боевые действия позволяют проверить эти изначальные установки на прочность — и скорректировать таким образом свою оценку. В какой-то момент оценки и реальность совпадут, и тогда-то беллигеренты и будут готовы мириться.
В качестве рамочной теории звучит неплохо, но многое сразу же хочется уточнить.
Иногда, скажем, сторона несет поражение за поражением, но все равно продолжает воевать.
А иногда сторона способна добиться «абсолютной» победы, но почему-то вместо этого выбирает договориться (как СССР против Финляндии в 1944).
А иногда – о, иногда результаты сражений и операций трактуются участниками совершенно по-разному; информация, пропущенная через фильтры из иллюзий и искажений, теряет какую бы то ни было силу. Опять же, тут всё понятно: не живем мы в эпоху генеральных битв, Канны и Аустерлиц никто нам не выдаст, а менее выраженные результаты можно трактовать по-всякому. Важнее занятые территории? Или понесенные потери? Или достигнутые цели и задачи? А какие там были цели и задачи, не напомните?
Кроме того, наш воображаемый торг чрезвычайно осложнен страхом и недоверием. Страх и недоверие – важный компонент в основе любого конфликта между государствами; война тем более не добавляет ни того, ни другого. Каков шанс, что неприятельская сторона сохранит верность мирному договору, что она не нападет вновь?
Экономисты (у которых «стратегия торга» и была позаимствована) изучают сферу, где работают законы, а государство эти законы защищает и имплементирует. Но когда мы говорим о конфликтах между государствами, приходится помнить, что законы тут не работают – либо работают очень условно – и у нас нет мирового правительства (увы!), которое бы надзирало и наказывало.
В условиях сильного недоверия растет стремление к абсолютной победе: ведь только она может служить финальным гарантом мира.
Так исходная схема сильно усложняется. Вот, например, какие закономерности описывает процитированный выше специалист по международным отношениям Дэн Рэйтер:
1. Сторона продолжит воевать, несмотря на неудачи на поле боя, если
а) недоверие к вражеской стороне слишком велико
б) сохраняется надежда победить в конце концов (допустим, есть расчет на вмешательство могущественного союзника)
2. Но сторона пойдет мириться, несмотря на недоверие, если потери, вызванные войной – важно, что речь идет именно о предполагаемых потерях, т.е. о тех, которые случатся, если войну не прекратить – воспринимаются как недопустимые.
(Потери тут это не только люди, или даже в первую очередь не только люди).
3. Сторона склонна мириться, даже не доверяя противнику, если исчезает глобальная надежда на победу. Роль играют не поражения сами по себе, а ожидание от хода и исхода войны В ОБЩЕМ.
4. Степень недоверия можно немного уменьшить, если адекватно подключить третью сторону – будь то международные институты или просто другие государства.
В общем, с окончанием войн дела обстоят даже сложнее, чем с их началом – несмотря на чарующую легкость, которая постфактум возникает в разных книжках и учебниках.