Анна стояла в автобусе, прижавшись лбом к холодному стеклу, и думала о том, как хорошо будет дома – чай с мёдом, который они с Мишей покупали на рынке у старой бабушки, любимый плед, тишина.
Голова раскалывалась так, что казалось, кто-то выворачивает мозги наизнанку. Впервые за три года работы она взяла отгул. Обычно держалась до последнего – мало ли что случится, вдруг свекрови понадобится в больницу, или у Кати очередной кризис.
Но что она услышала дома...
Голоса доносились из кухни ещё до того, как она успела разуться. И каждое слово било точнее молотка по вискам.
– Она ведь почти не носит их, правда? – шёпот Кати, золовки, был почти неслышным. – Полгода лежат, пылятся. Один раз на Новый год надела, помнишь?
Анна замерла у стены. Спина покрылась холодным потом.
– Катюша, это же память, – голос свекрови дрожал. – Бабушкины серьги всё-таки.
– Мам, ну не будь же ребёнком! – в тоне Кати прорезалась привычная нетерпеливость. – Подумаешь, серьги! У неё украшений – музей целый. А мне деньги на квартиру нужны. Ты что, хочешь, чтоб я в сорок лет у тебя на шее висела?
Анна закрыла глаза, и в памяти всплыл тот день – дрожащие руки бабушки, старая довоенная шкатулка с потёртой крышкой.
«Маша, это не просто камушки. Дедушка мотоцикл продал, единственное, что у него было, чтобы их купить. – Бабушка смахнула слезу, прохладные сапфиры легли в ладонь. – Он говорил: ты красивее любых камней. А теперь они твои – носи и помни нас».
Через месяц бабушки не стало.
Три года Анна пыталась стать частью этой семьи. Вспомнились бессонные ночи у постели Кати с переломом, походы по врачам с термосом бульона, воскресные обеды, которые она готовила, падая с ног после рабочей недели.
Ремонт у свекрови. Краска, обои, её руки в растворе по локоть.
И это ещё не всё.
– А Миша и не узнает! – голос Кати стал сладким, каким она всегда уговаривала мать. – Главное, чтоб ты молчала.
Анна тихо спустилась вниз. Во дворе сидела на той же лавочке, где раньше с Катей делилась секретами и строила планы. «Ты единственная, кто меня понимает, Анечка», – говорила тогда золовка.
Телефон завибрировал. «Миша».
– Да? – собственный голос показался чужим.
– Ань, ты где? На работе сказали – отгул. Что случилось?
«Случилось».
Хотелось закричать: «Твоя сестра хочет украсть последнюю память о моей бабушке!»
– Голова болит. Гуляю.
– Сильно? Может, приехать?
«Приехать и увидеть, как твоя семья делит мои вещи?»
– Нет, всё нормально.
– Ты странная какая-то.
«Ты даже не представляешь, насколько».
– Просто устала. Ты в аптеку зайдёшь? Таблеток нет дома.
Час она провела на лавочке, наблюдая за обычной жизнью обычного двора. Всё как всегда – и всё иначе.
Поднялась домой, когда стемнело. В прихожей пахло пирогами и предательством.
– Анечка! – Людмила Петровна выглянула из кухни. – Мы тут с Катюшей чаёк пьём. Присоединяйся?
Лицо свекрови было таким привычным – седые виски, морщинки у глаз, заботливая улыбка.
Как они могли?
– Спасибо, прилягу. Голова всё ещё болит.
Шкатулка стояла на туалетном столике – потёртые углы, поцарапанная крышка. Ничего особенного. Кроме содержимого.
Серьги на бархатной подушечке – два сапфира цвета летнего неба в простой серебряной оправе. Не бриллианты, не золото. Но для неё – дороже всех сокровищ мира.
– Красивые, – голос Кати за спиной. – Жаль, что так редко их носишь.
«А ты уже прикидываешь, сколько они стоят».
– Да. Берегу для особого случая.
– Для какого?
Анна молча прошла к шкафу. Чемодан на антресоли – красный, потёртый, с наклейкой от поездки на Чёрное море. Тогда ехали вчетвером, казалось – семьёй.
– Ты что делаешь? – тревога в голосе Кати.
Анна молча складывала вещи. Что брать? Что оставлять?
– Чемодан собираю, – не оборачиваясь.
В прихожей хлопнула дверь. Миша.
– Ань, таблетки купил! И фруктов! – он замер на пороге. – Это что?
– Еду к маме.
– Прямо сейчас? Что происходит?
– Знаешь, сколько стоят сапфировые серьги? – она Стало тихоподняла глаза.
– При чём тут...
– Твоя сестра знает. И мама тоже.
Стало очень тихо.
– Ты о чём? – Миша поставил пакет.
– О том, что сегодня я случайно услышала, как твоя семья планирует украсть мои серьги. Бабушкины серьги. Чтобы купить Кате квартиру.
– Анечка! – Катя шагнула вперёд.
– Что? Не собиралась брать? Или не говорила маме, что я не замечу пропажу?
– Что случилось? – в дверях свекровь.
– Ничего особенного, Людмила Петровна. Просто ваши дети решили – раз я часть семьи, значит, мои вещи можно брать без спроса.
Свекровь побледнела.
– Доченька.
– Не называйте меня так. Пожалуйста. Я не дочь вам. Я та самая «правильная дурочка», которая три года пыталась стать родной.
– Ань, давай поговорим, – Миша схватил её за руку. – Откуда ты это взяла?
– Слышала их разговор. Когда домой пришла.
Он повернулся к сестре:
– Катя?
– Лёш, я пошутила просто! Мы болтали.
– О том, как провернуть кражу незаметно? – Анна застегнула чемодан. – Отличная шутка. – К маме еду. На неделю. Может, дольше. Надо подумать.
– О чём?
– О том, сколько я ещё готова притворяться частью семьи, где меня считают чужой.
Она вернулась через месяц – когда снова могла дышать полной грудью.
Миша звонил каждый день: умолял, злился, затих, а потом сказал: «Я понял, Ань. Правда понял».
Квартира встретила новой тишиной. Катя теперь заходила редко – только когда хотела увидеться, не по привычке. Людмила Петровна больше не настаивала на воскресных обедах.
– Знаешь, – сказала Анна мужу, когда сидели на балконе, – дело было не в серьгах.
– В смысле?
– Я так старалась стать идеальной невесткой, что перестала быть собой. А твои родные просто отзеркалили это. Если человек к себе относится как к половику – грех не вытереть ноги.
– Ты никогда не была половиком.
– Была. Но больше не буду.
Теперь серьги она носит часто – не прячет «для особого случая». Когда Катя впервые увидела их после возвращения, отвела глаза.
– Красивые, правда? – сказала Анна. – Нашла мастера, который делает похожие. Хочешь, на день рождения себе закажешь?
Это не было прощением – просто признание, что прошлое осталось в прошлом. Как и попытки быть «правильной».
Больше не готовит воскресные обеды семейные – теперь они с Мишей уезжают на выходные.
Не сидит с Катей допоздна, обсуждая проблемы – у золовки появился психотерапевт.
Не пытается заменить свекрови дочь – у той прекрасно получается строить отношения с невесткой, которая не растворяется в чужой семье.
– Мам, помнишь, ты хотела научиться компьютеру? – позвонила Катя матери. – Я курсы нашла.
Раньше Анна тут же предложила бы помощь. Теперь просто порадовалась – Катя наконец-то начала заботиться о матери сама.
Представьте, что и в вашей жизни есть такие «серьги» – то, что напоминает о важности границ, о праве быть собой.
История показывает: когда мы ставим чужие потребности выше собственного достоинства, то становимся удобными. А удобными людьми пользуются. Даже те, кого мы считаем семьёй.
Друзья, не забудьте подписаться, чтобы не пропустить новые публикации!
Популярные рассказы месяца: