Глава 4 из 4-х
К вечеру в кабинете директора собрались все, кого Анастасия Петровна попросила пригласить. Она специально выбрала это место — здесь всё началось, здесь и должно закончиться. За окном стемнело рано, как это бывает в октябре, и включённые лампы создавали в кабинете камерную, почти домашнюю атмосферу.
Лидия Васильевна Горшкова сидела на краешке стула, нервно теребя платочек. Рядом примостился завхоз Иван Петрович, который всё никак не мог успокоиться после находки на чердаке. Валентина Кирилловна элегантно устроилась в кресле, но Анастасия Петровна видела, как дрожат её руки. Марина Викторовна, вдова погибшего директора, сидела бледная, с красными от слёз глазами.
— Не понимаю, зачем нас всех собрали, — проворчал завхоз. — Я-то здесь при чём?
Анастасия Петровна встала у окна, спиной к собравшимся. За стеклом качались голые ветки деревьев, и она невольно подумала о том, как быстро пролетели эти два дня. Казалось, прошла целая жизнь с момента того раннего звонка.
— Знаете, что меня всегда поражало в этой профессии? — негромко начала она, не оборачиваясь. — Люди думают, что преступления раскрывают благодаря каким-то особым способностям. Дедукции, интуиции, таланту. А на самом деле всё гораздо проще и одновременно сложнее.
Она повернулась к собравшимся. В глазах Лидии Васильевны читался животный страх.
— На самом деле преступления раскрывает любовь. Материнская любовь, которая не знает границ. Любовь, которая способна на всё ради справедливости.
— О чём вы говорите? — Валентина попыталась изобразить непонимание, но голос дрожал.
— Я говорю о том, что пять лет назад в этой школе действительно пропали трое детей. Но не так, как думали все остальные. Лидия Васильевна, вы ведь не библиотекарша, правда?
Женщина вздрогнула, как от удара.
— Что... что вы имеете в виду?
— Вы ведь мать Дмитрия Волошина. Не Горшкова, а Волошина, — сказала Анастасия Петровна. — Вы сменили фамилию и устроились работать в школу… ту самую, где исчез ваш сын.
Тишина в кабинете была настолько осязаемой, что даже мерное тиканье старых настенных часов казалось оглушающим. Лидия Васильевна медленно подняла взгляд — и Анастасия Петровна увидела в её глазах такую бездну отчаяния, что у самой внутри что-то болезненно сжалось.
— Я... я просто хотела знать правду, — прошептала Лидия Васильевна. В её голосе звучала усталость вечного ожидания. – Пять лет... Я не могла спать, не зная, что случилось с моим Димочкой. Полгорода тогда прочесали — и всё напрасно. Будто в воздухе растворился...
— И вы решили найти ответы сами.
— Да. Устроилась в школу под девичьей фамилией. Думала, здесь узнаю что-то... И узнала.
Анастасия Петровна достала из сумки ту самую школьную фотографию, которую нашла в кабинете директора.
— Семён Аркадьевич Брикс, бывший директор. Человек с очень специфическими наклонностями. Он использовал школу для своих грязных целей. У него были покровители в городе — влиятельные люди, которые платили за... особые услуги.
Марина Викторовна всхлипнула.
— Господи, неужели Витя знал об этом?
— Ваш муж не просто знал. Он был соучастником. В качестве завуча он помогал Бриксу отбирать подходящих детей. Записи в личных делах о «дополнительных занятиях в кабинете 237» — это был код. Кабинета такого не существовало, но существовало помещение на чердаке.
Завхоз Иван Петрович побелел как полотно.
— Я ничего не знал! Честное слово, ничего!
— Знали, Иван Петрович. Вы обслуживали то помещение, делали там уборку. И получали за молчание неплохие деньги.
Анастасия Петровна подошла к столу и положила на него дневник с записями — тот самый, который якобы исчез из её номера.
— А этот дневник вы вели, Лидия Васильевна. Вы следили за теми, кто был причастен к исчезновению детей. Пять лет собирали доказательства.
— Они убили моего сына, — еле слышно прошептала женщина, и по морщинистым щекам скользнули крупные, давно сдерживаемые слёзы.
— Моего единственного мальчика... — голос дрогнул, сломался. Она попыталась сжать кулаки, чтобы унять дрожь, но руки предательски затряслись. — И ведь никто... никто так и не ответил за это. Не понёс никакого наказания.
Комната будто сжалась от этого признания, воздух стал густым, неподвижным — даже часы на миг замолчали.
— Поэтому вы решили наказать их сами. Светлову стало страшно — он понял, что вы всё знаете. В последние недели он пытался найти доказательства против Брикса, хотел сдать его властям. Но было слишком поздно.
— Он пришёл ко мне домой, — Лидия Васильевна говорила едва слышно. — Сказал, что больше не может молчать. Что расскажет всё прокуратуре. А я... я не могла этого допустить. Я знала, что в этом повязаны все. И справедливости все равно не будет.
— И вы решили свершить самосуд.
— Да! — женщина всхлипнула. — Они бы исчезли, а справедливости так и не было бы. Мой Дима так и остался бы в списке без вести пропавших.
Анастасия Петровна села напротив Лидии Васильевны. В этой убитой горем матери она видела себя — такой, какой могла бы стать, если бы у нее пропал ребенок. Она невольно вспомнила свою дочку Светлану и двух внучек – близняшек.
— Вы заставили Светлова написать список всех причастных. А потом...
— Я не хотела его убивать... — рыдания Лидии Васильевны сотрясали её плечи, слёзы катились одна за другой. — Честное слово, не хотела! Я просто... я просто дала ему снотворное, чтобы он уснул! — Она судорожно вздохнула, запнулась, словно сама не верила в случившееся.
— А потом... потом инсценировала самоубийство. — Голос вдруг стал почти шёпотом, едва различимым сквозь всхлипывания. — Я думала, ну хоть начнётся расследование, появится хоть какая-то зацепка, хоть малейший шанс узнать правду… Я была уверена, что после его смерти настоящая причина наконец всплывёт наружу. И вот…
Валентина Кирилловна встала и подошла к рыдающей библиотекарше.
— Лидочка, милая... Зачем же так?
— А вы, Валентина Кирилловна, всё это время знали правду, но молчали. Потому что вам тоже угрожали.
Учительница кивнула.
— Брикс сказал, что если я расскажу — со мной случится несчастный случай. А у меня внуки, я не могла рисковать.
Волков, который всё это время молчал, наконец заговорил:
— А где сейчас сам Брикс?
Анастасия Петровна достала из сумки ещё одну фотографию.
— Мёртв. Уже три года. Умер от рака в одной из частных клиник Москвы. Но его покровители живы и здравствуют. — Она положила на стол несколько документов. — Мэр Скворцов, судья Ковалёв, бизнесмен Зыков. Все они фигурируют в записях, которые Лидия Васильевна собирала годами.
Марина Викторовна закрыла лицо руками.
— Витя говорил, что нашёл в сейфе Брикса какие-то компрометирующие материалы. Фотографии, письма... Он хотел их уничтожить, но я сказала — отнеси в прокуратуру.
— Где эти документы сейчас?
— Дома, в тайнике под половицей. Витя их там спрятал.
Анастасия Петровна посмотрела на Лидию Васильевну, которая всё ещё плакала, обхватив себя руками. В этой женщине не было ничего от убийцы — только материнская боль и желание справедливости.
— Лидия Васильевна, вы понимаете, что придётся отвечать за смерть Светлова?
— Понимаю, — женщина подняла заплаканное лицо. — Но мне уже всё равно. Главное, что правда наконец вышла наружу.
Волков встал и достал наручники, но Анастасия Петровна покачала головой.
— Михаил Сергеевич, она никуда не убежит. И потом — нам предстоит большая работа. Нужно изъять все документы у Марины Викторовны, найти тот тайник в школе, который Лидия Васильевна обнаружила за годы поисков.
— Какой тайник?
Лидия Васильевна вытерла глаза платком.
— В старом дубе, на школьной аллее. Брикс там хранил копии всех компрометирующих материалов. Страховка, видимо. Я случайно нашла этот тайник два месяца назад.
— И почему молчали?
— Боялась. Думала, что никто не поверит обезумевшей от горя матери. А теперь... теперь у нас есть свидетели, есть документы.
Анастасия Петровна подошла к окну. За стеклом в свете фонарей качались ветки того самого дуба. Старое дерево хранило страшные тайны, но теперь они будут раскрыты.
— Знаете, что самое печальное во всей этой истории? — тихо сказала она. — Виктор Иванович Светлов мог остаться живым. Если бы пять лет назад он нашёл в себе мужество рассказать правду.
— Он был молодым, — заступилась за мужа Марина Викторовна. — Брикс ему угрожал, говорил, что уничтожит карьеру. А у нас дети маленькие были...
— Понимаю. Но посмотрите, к чему привело молчание.
***
Через неделю Клинск гудел как потревоженный улей. Федеральные каналы показывали сюжеты о разоблачении педо***ой сети в провинциальном городке. Мэр Скворцов подал в отставку, судья Ковалёв был отстранён от должности, бизнесмен Зыков скрылся в неизвестном направлении, но его уже объявили в федеральный розыск.
Анастасия Петровна сидела в том же кресле в своей квартире и смотрела на фиалки — «Полить бы надо».
За окном моросил дождь — такой же, как неделю назад, когда позвонил следователь Волков. Только теперь дождь казался не мрачным, а очищающим.
Лидия Васильевна получила условный срок — суд учёл её мотивы и тот факт, что она помогла раскрыть преступления против детей. Женщина продолжала работать библиотекаршей, но теперь под настоящей фамилией. И каждый день приносила цветы к памятнику с именами троих пропавших детей.
Тела так и не нашли. Но Анастасия Петровна знала: иногда важнее найти правду, чем останки.
Телефон лежал рядом с креслом и молчал. За неделю звонили журналисты, коллеги из областного управления, даже кто-то из Москвы предлагал написать книгу. Но она всем отвечала одно: «Спасибо, не интересно».
Барсик запрыгнул к ней на колени и замурлыкал. Анастасия Петровна провела ладонью по пушистой рыжей шерсти — кот довольно замурлыкал и потянулся всем телом, уткнувшись в ее колени. Она улыбнулась — широко, как умеют улыбаться люди, прошедшие через слишком многое и наконец-то позволившие себе расслабиться.
Настоящее счастье — оно совсем не громкое. Тишина в доме, мягкое тепло живого комочка на коленях, и спокойствие за спиной — уверенность, что всё, наконец, встало на свои места. Справедливость восторжествовала. Можно просто сидеть вот так, никуда не спешить… и впервые за долгое время ни о чём не жалеть.
На подоконнике рядом с фиалками стояла новая фотография — она с Лидией Васильевной возле памятника. Обе женщины улыбались сквозь слёзы. Материнская любовь и профессиональный долг. Казалось бы, такие разные чувства — но именно они способны перевернуть весь мир, если вдруг встретятся в одной точке.
А завтра… Завтра у Анастасии Петровны был билет в театр. Премьера нового спектакля, лёгкое волнение, знакомое предвкушение праздника. Жизнь шла дальше — аккуратно, неспешно, но уверенно. И в этой простоте было столько правды, столько силы. Так и должно быть.
Только иногда, засыпая, она всё ещё видела лица троих пропавших детей. Андрей Макаров, Лена Рогозина, Дмитрий Волошин. Теперь их имена были увековечены, а виновные понесли наказание.
Этого было достаточно.
Предыдущая глава 3: