Мама отправила мне голосовое сообщение в три часа ночи. Я увидела его утром, когда открыла телефон, ещё не встав с постели. Длительность: 47 минут.
Сорок семь минут.
Я посмотрела на закрытую дверь её комнаты. Тишина. Мама всегда просыпалась рано, но сегодня было подозрительно тихо. Я прижала телефон к уху и нажала play.
Первые несколько секунд - просто дыхание. Потом её голос, тихий, будто она боялась разбудить меня за стеной.
"Катюш, не знаю, услышишь ли ты это. Наверное, удалю утром. Но мне нужно сказать, пока хватает смелости."
Я села в кровати. За окном моросил дождь, капли стекали по стеклу, как слёзы.
"Помнишь, ты как-то спросила, почему я никогда не говорю о папе? Ты была маленькая, лет шесть. Я сказала, что папа ушёл, и больше не возвращался. Ты приняла это как данность. Дети умеют так - принимать."
Я застыла. Про отца мы не говорили двадцать три года. Это была запретная тема, невидимая стена между нами. Я даже фотографий его не видела - мама уничтожила все.
"Но я соврала, Катюш. Не совсем, но... он не просто ушёл."
Пауза. Я слышала, как она глотает слёзы.
"Твой отец умер. Когда тебе было пять. Внезапно. Сердце. Он шёл с работы и... упал прямо на улице. Ему было тридцать два."
Телефон выскользнул из рук. Я подняла его дрожащими пальцами, прокрутила назад, прослушала снова. Нет, я не ослышалась.
Мой отец мертв. Двадцать три года как мёртв.
"Я не знала, как тебе сказать. Ты была такая маленькая, ты каждый вечер спрашивала: 'Когда папа придёт?' Я не могла... Катюш, я не могла разбить твой мир. Поэтому я сказала, что он ушёл. Что влюбился в другую женщину и больше не хочет нас видеть."
Я встала, подошла к зеркалу. Моё лицо было белым, глаза огромными. Я вгляделась в свои черты, пытаясь найти его. Отца, которого я никогда не знала. Которого, как оказалось, никогда не узнаю.
"Я думала, так легче. Что обида лучше, чем горе. Что злость лучше, чем пустота. Что ты будешь расти, зная - у тебя был отец, просто он выбрал не нас. А не будешь расти с мыслью, что смерть может забрать людей просто так, без причины, среди дня."
Голос мамы дрожал.
"Но я ошиблась, Катенька. Я так ошиблась. Ты выросла, думая, что тебя бросили. Что тебя не любили достаточно, чтобы остаться. И я видела, как это разъедало тебя изнутри. Как ты боишься довериться людям. Как не веришь в любовь. Как держишься на расстоянии от всех, даже от меня."
Я прислонилась лбом к холодному стеклу зеркала. Она права. Я всегда держалась на расстоянии. Три года назад Антон предложил мне переехать к нему - я отказалась. Год назад он сделал предложение - я сказала "ещё не готова". Месяц назад он ушёл, сказав, что я слишком холодная, что не умею любить.
Может, он был прав.
"Твой отец любил тебя безумно, Катя. Ты была его солнцем. Он каждый вечер качал тебя на руках, пел тебе песни. У него был ужасный голос," - мама тихо засмеялась сквозь слёзы, - "но ты засыпала только под его пение. А когда он не вернулся в тот день..."
Долгая пауза. Я слышала, как она плачет.
"Я умирала вместе с ним, Катюш. Каждый день. Но у меня был ты. И я должна была функционировать. Поэтому я выбрала ложь. Выбрала историю, в которой он просто ушёл, в которой жизнь продолжается. Я думала, это спасёт нас обеих."
Я опустилась на пол, прижав телефон к уху так сильно, что кожа побелела.
"Но это не спасло. Это разрушило. Между нами выросла стена. Ты стала отдалённой, закрытой. А я не знала, как вернуть тебя. Как объяснить, что я любила тебя так сильно, что готова была лгать, лишь бы защитить. Но защита стала клеткой."
Последние три года мы жили в одной квартире. Я работала удалённо, проводила дни в своей комнате за ноутбуком. Мама готовила ужин - я ела в комнате. Мама предлагала посмотреть фильм вместе - я отказывалась, у меня дедлайн. Мама пыталась разговаривать - я отвечала односложно, не отрываясь от экрана.
Мы были как соседи по коммуналке. Вежливые, но чужие.
"Сегодня я была у врача, Катюш. Результаты пришли. Это рак. Четвёртая стадия. Они говорят - месяцы, может быть недели."
Мир качнулся. Я схватилась за край кровати.
"Я не хочу, чтобы ты узнала об этом, как я узнала о папе - слишком поздно. Не хочу, чтобы ты жила с виной, как я жила. Поэтому я записываю это. Завтра я соберу смелость и скажу тебе лично. Обещаю. Но сначала мне нужно было выговориться в пустоту, понимаешь?"
Я не понимала. Я не могла дышать.
"Я так устала врать, Катенька. Так устала притворяться, что всё в порядке. Что между нами всё нормально. Что я не виновата в том, что ты выросла, не умея любить. Что я не украла у тебя отца дважды - один раз смерть украла, второй раз - я, своей ложью."
Дверь её комнаты была в трёх метрах от меня. Всего три метра. Но казалось - километры.
"Знаешь, что самое страшное? Что я боюсь умереть не из-за смерти. А из-за того, что мы так и не успели поговорить по-настоящему. Что ты так и не узнаешь, какая ты невероятная. Как сильно я тебя люблю. Как горжусь тобой. Как виновата перед тобой."
Её голос становился всё тише.
"Я оставляю тебе коробку. Она в шкафу, на верхней полке, за старыми одеялами. Там всё о папе. Фотографии. Письма, которые он писал мне. Твои детские рисунки, которые он хранил в бумажнике. Видео, где вы вдвоём. Я не могла смотреть на это, но и выбросить не могла. Это твоё, Катя. Твоя история. Настоящая."
Я уже стояла у её двери, рука замерла на ручке.
"Прости меня, доченька. За всё. За ложь. За годы молчания. За то, что не смогла быть той мамой, которая нужна была тебе. За то, что вместо правды дала тебе рану, которая не заживает."
Последние слова она почти выдохнула.
"Я так сильно тебя люблю, Катюш. Всегда любила. И твой папа любил. Он был бы так горд тобой. Я просто хотела, чтобы ты знала это, прежде чем... Ну ты поняла. Спокойной ночи, солнышко. Как говорил твой папа - до завтра."
Запись оборвалась.
Я распахнула дверь.
Мама сидела на краю кровати в ночной рубашке, спиной ко мне. Плечи её тряслись. Она явно не слышала, как я открыла дверь.
"Мам," - мой голос сломался.
Она обернулась. Лицо заплаканное, глаза красные. Она выглядела маленькой, беззащитной. Впервые за годы я увидела её не как мать, которая должна быть сильной, а как человека, который тоже ломается.
"Катя, я... ты не должна была..."
Я обняла её. Крепко, так, как не обнимала много лет. Может быть, никогда. Она застыла в моих объятиях, не веря, а потом обхватила меня руками и зарыдала.
Мы сидели так долго. Дождь стучал в окно. За стеной кто-то включил музыку. Жизнь продолжалась, но в этой комнате время остановилось.
"Прости," - шептала она в мою шею, - "прости, прости, прости."
"Нет," - я качала головой, - "прости меня. За эти годы. За холодность. За то, что не слушала. Не видела."
Мы отстранились, посмотрели друг другу в глаза. Её глаза - точно как у меня. Серые, с золотыми искорками. Интересно, у папы тоже были такие?
"Покажи мне его," - попросила я. - "Покажи папу."
Мама кивнула. Мы достали коробку. Сели на полу, как две девчонки. И она начала рассказывать. О том, как они встретились в библиотеке. Как он смешил её до слёз глупыми шутками. Как танцевал со мной на руках под Queen. Как называл нас своими "королевами".
Я рассматривала фотографии. Молодой мужчина с моими глазами и улыбкой. Он держит на руках пухлого младенца - меня. Он счастлив. Это видно по всему - по тому, как он смотрит на камеру, как прижимает меня к груди. Он любил. Он не бросил.
"У нас ещё есть время," - сказала я, сжимая мамину руку. - "Месяцы. Недели. Дни. Не важно. У нас есть время."
"У нас есть время," - повторила она, и в её глазах появилась надежда.
Мы не спали всю ночь. Говорили. По-настоящему, впервые за годы. Про папу. Про нас. Про то, как страшно терять людей и как ещё страшнее терять их, пока они живы. Про Антона, которому я позвоню завтра. Про её страхи и мои. Про ложь, которая должна была защитить, но разрушила.
Утро застало нас за кухонным столом с чаем. Свет пробивался сквозь тучи. Мама выглядела измождённой, но её лицо было умиротворённым.
"Знаешь, что самое странное?" - сказала она. - "Я записала то сообщение, думая, что не найду смелости сказать вслух. А оказалось - смелость находится, когда терять уже нечего."
"Но терять есть что," - возразила я. - "Есть я. Есть мы."
Она улыбнулась. По-настоящему. И я улыбнулась в ответ.
Маму не стало через два месяца. Но эти два месяца мы прожили вместе. По-настоящему. Мы смотрели видео с папой, готовили его любимые блюда, разбирали его старые пластинки. Я взяла отпуск. Ноутбук пылился на полке. Мир мог подождать.
Теперь, когда я остаюсь одна в этой квартире, я иногда включаю то голосовое сообщение. Сорок семь минут правды, которые спасли нас обеих. Сорок семь минут, которые вернули мне и маму, и папу. Которые научили меня главному - люди не уходят по-настоящему, пока мы храним их в сердце. Но они могут уйти, даже оставаясь рядом, если мы закрываем это сердце.
У меня на полке стоит фотография. Молодой мужчина, женщина, младенец. Все трое смеются. Все трое вместе. Я смотрю на неё каждый день и вспоминаю слова папы, которые мама пересказывала мне той ночью: "Главное - быть рядом. По-настоящему рядом. Остальное приложится."
Он был прав. Остальное действительно прикладывается. Но сначала нужна смелость - быть рядом.