Тот понедельник начался с унизительной сцены на кухне, которая оставила на душе липкий, грязный осадок, словно меня окунули в помои.
Я стояла у открытого холодильника, пытаясь придумать ужин из остатков капусты и двух яиц, и робко попросила мужа, Сергея, оставить мне хотя бы пару тысяч на продукты, так как до моей зарплаты оставалось еще три дня, а запасы крупы и мяса иссякли окончательно.
Сергей, допивая кофе, недовольно поморщился, словно я попросила у него не на еду, а на личный самолет, и начал привычную тираду о том, как тяжело сейчас с деньгами, как душит кредит за машину и как я не умею экономно вести хозяйство.
— «У меня нет денег на продукты», — сказал муж, глядя на меня с укоризной, от которой мне захотелось провалиться сквозь землю. — Лена, ну включи фантазию! Свари суп из пакетика, картошки нажарь. Я пуст, как барабан. На работе задержки, премии лишили. Тебе лишь бы тратить!
Он ушел, громко хлопнув дверью, оставив меня с чувством вины и жалкой тысячей рублей, которую он все-таки швырнул на стол, словно подачку нищей.
Весь день я кроила этот бюджет, выбирая в магазине самые дешевые макароны и куриные суповые наборы, по акции, стараясь не смотреть на витрины с фруктами и сыром, которые стали для нас непозволительной роскошью.
Я успокаивала себя тем, что мы семья, что нужно потерпеть, что у всех бывают трудные времена, и моя задача как жены — поддержать мужа, не пилить его и создать уют даже из ничего.
Вечером Сергей вернулся с работы уставший, молчаливый, съел мой пустой суп, буркнул сухое «спасибо» и пошел в душ, бросив свои брюки на стул в спальне с просьбой застирать пятно на штанине, которое он посадил в обед.
Я, как верная подруга дней суровых, взяла брюки и привычным движением начала проверять карманы перед стиркой, чтобы не постирать случайно важные документы или купюры, хотя, судя по его словам, денег там быть не могло.
Пальцы наткнулись на маленький, плотный комок бумаги во внутреннем кармане, я достала его и машинально развернула, ожидая увидеть чек с заправки или из супермаркета.
Но это был фискальный чек из ювелирного салона «Золотая Мечта», пробитый сегодня в 17:30 — как раз в то время, когда я стояла в очереди на кассе «Пятерочки», пересчитывая мелочь на хлеб.
Буквы плясали перед глазами, отказываясь складываться в осмысленный текст, но цифры были безжалостно четкими: «Кольцо, золото 585 пробы, вставка фианит... Сумма: 50 000 рублей».
А вечером я нашла чек из ювелирного на 50.000 руб в кармане его брюк, и земля буквально ушла у меня из-под ног, а сердце, казалось, остановилось, чтобы через секунду забиться с бешеной скоростью, отдаваясь болью в висках.
Пятьдесят тысяч. Это были две мои зарплаты. Это были деньги, на которые мы могли бы нормально питаться два месяца. Это была та самая сумма, которой, по его словам, у него «физически не было».
Первой мыслью, глупой и наивной, была надежда: может быть, это сюрприз для меня? У нас скоро годовщина свадьбы, двадцать лет, может, он решил сделать широкий жест, копил тайком, чтобы порадовать?
Я вчиталась в чек внимательнее, и эта надежда рассыпалась в прах, сменившись леденящим ужасом прозрения.
В строке «Размер» стояла цифра 16,5.
Я посмотрела на свои руки — огрубевшие от стирки и готовки, с пальцами, которые уже давно требовали маникюра. Мой размер был 18. Кольцо было не для меня.
Оно предназначалось для кого-то более изящного, для кого-то, на кого не жалко потратить полтинник, в то время как жена варит суп из костей и экономит на прокладках.
Меня накрыло чувство такой острой, жгучей несправедливости, что захотелось завыть в голос.
Я вспомнила, как я отказывала себе в новых сапогах уже третий год, как зашивала колготки, как стриглась у учеников в парикмахерской, чтобы сэкономить лишнюю сотню в семейный бюджет.
Я берегла его нервы, я верила в его финансовый кризис, я была его тылом, его поддержкой, удобной и понимающей Леной.
А в это время у него была другая жизнь. Жизнь, где есть деньги на золото, где он щедрый рыцарь, а не жадный нытик.
Из ванной донесся шум воды — Сергей мылся, смывая с себя трудовой пот, а заодно и остатки совести.
Я стояла посреди комнаты с этим клочком бумаги, который весил сейчас больше, чем весь наш двадцатилетний брак, и понимала, что не могу просто промолчать, не могу сделать вид, что ничего не случилось.
Но и устраивать истерику сейчас, когда меня трясет от шока, было нельзя — он снова выкрутится, соврет, обвинит меня в шпионаже.
Дверь ванной открылась, и Сергей вышел, распаренный, в полотенце на бедрах, насвистывая какой-то веселый мотивчик.
— Ленусь, ты брюки застирала? — спросил он беззаботно, даже не глядя на меня. — А то мне завтра на совещание с утра.
Я медленно подняла голову и посмотрела на него. В моих руках белел чек.
— Застирала, Сережа, — тихо сказала я, и мой голос прозвучал чужим, мертвым. — Только вот я не поняла одну вещь. Ты сказал, что у нас нет денег на еду. А это что?
Я протянула ему чек.
Он замер. Улыбка сползла с его лица, сменившись выражением испуга и злости — той самой злости, которой лжецы защищаются, когда их ловят за руку.
— Ты что, по карманам шарила? — рявкнул он, пытаясь перехватить инициативу. — Кто тебе право дал?
— Не кричи, — я не отступила. — Ты сам попросил меня взять брюки. Отвечай на вопрос. Для кого кольцо шестнадцатого размера за пятьдесят тысяч? И почему я должна голодать, пока ты делаешь такие подарки?
Он молчал, лихорадочно придумывая оправдание, бегая глазами по комнате.
Тишина в комнате стала невыносимой, звенящей, как натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть и хлестнуть по лицу.
Сергей стоял напротив, все еще в полотенце, и я видела, как в его глазах страх сменяется наглым, циничным расчетом.
Он понял, что отпираться бессмысленно — чек был слишком красноречивым доказательством, а размер кольца исключал любые сказки про «подарок маме» или «вложение денег».
— Ну хорошо, нашла и нашла, — наконец выдавил он с вызовом, скрестив руки на груди, словно это я была виновата в сложившейся ситуации. — Да, купил. Это подарок. Коллеге. У нее юбилей, мы всем отделом скидывались, а я просто ездил покупать, потому что у меня вкус есть. Деньги мне вернут завтра же.
Ложь была настолько топорной, настолько жалкой, что мне стало не больно, а противно.
— Всем отделом скидывались на золотое кольцо с фианитом? — переспросила я, чувствуя, как внутри меня поднимается холодная волна ярости. — И поэтому чек лежит у тебя в кармане, а не в бухгалтерии? И поэтому ты утром орал на меня из-за денег на молоко, хотя у тебя в кармане лежали эти самые «общественные» пятьдесят тысяч?
— Ты ничего не понимаешь! — взвизгнул он, теряя самообладание. — Тебе лишь бы придраться! Я кручусь как белка в колесе! Да, у меня есть свои деньги! Я их заработал! И я имею право тратить их так, как считаю нужным!
— Свои деньги? — я горько усмехнулась. — Сережа, мы живем в одной квартире, спим в одной постели. Когда ты говорил, что у тебя кризис, я три года не покупала себе одежду. Я лечила зубы в районной поликлинике без анестезии, чтобы сэкономить тебе копейку. Я кормила тебя ужинами, выкраивая из своей бюджетной зарплаты. Это были наши деньги, когда нужно было закрывать твои долги. А когда появились излишки — они стали твоими?
Он замолчал, глядя на меня исподлобья.
Маска заботливого мужа, страдающего от безденежья, слетела окончательно, обнажив лицо эгоиста, который давно живет двойной жизнью.
— Да, у меня есть женщина! — вдруг выпалил он, решив, что терять нечего. — И это кольцо для нее! Потому что она — праздник! Она не ходит по дому в застиранном халате, не ноет про цены на гречку, она всегда красивая, веселая! С ней я чувствую себя мужчиной, а не банкоматом! А ты... ты превратилась в клушу, Лена. На тебя смотреть тошно.
Эти слова должны были убить меня.
Они должны были раздавить мою самооценку, заставить меня рыдать и умолять не уходить к этой «женщине-празднику».
Но вместо боли я почувствовала невероятное, ошеломляющее облегчение.
Пазл сложился.
Все эти годы я винила себя: недостаточно экономила, недостаточно старалась, плохо выглядела.
А дело было не во мне.
Дело было в том, что я финансировала его роман.
Я обеспечивала ему комфортный тыл, стирала его носки, кормила его, пока он тратил свои ресурсы на другую.
Я была бесплатной прислугой, которая позволяла ему быть щедрым любовником.
— Значит, она праздник? — спокойно спросила я, подходя к шкафу. — Отлично. Тогда пусть этот праздник теперь тебя и кормит. Пусть она стирает твои штаны с пятнами. Пусть она слушает твое нытье про злого начальника.
Я достала его дорожную сумку и кинула ее ему под ноги.
— Собирайся.
— Ты меня выгоняешь? — он опешил, явно не ожидая такого поворота. — Из моей квартиры?
— Квартира муниципальная, прописаны мы оба, но жить с предателем я не буду. Либо ты уходишь сейчас сам, благородно, к своей фее, либо мы начинаем долгий и грязный процесс размена, где я расскажу всем твоим родственникам и той самой «женщине-празднику», что кольцо куплено на деньги, сэкономленные на еде жены. Думаю, ей будет интересно узнать, что ее щедрый рыцарь на самом деле — нищий скряга.
Сергей побледнел.
Перспектива предстать перед новой пассией в образе голодранца, которого выгнала жена, его явно не прельщала.
Он начал хаотично сбрасывать вещи в сумку, бормоча проклятия, называя меня стервой и мелочной бабой.
Я сидела в кресле и смотрела на это с безразличием.
У меня не было денег на продукты, но у меня осталось кое-что поважнее — мое достоинство.
Когда дверь за ним захлопнулась, я впервые за день почувствовала голод.
Я пошла на кухню, достала заначку — те самые «неприкосновенные» пять тысяч, которые я хранила на черный день.
Черный день настал и прошел. Наступила новая жизнь.
Я заказала себе пиццу. Огромную, с морепродуктами, дорогую.
И бутылку хорошего вина.
Сидя на кухне и поедая этот «непозволительно дорогой» ужин, я думала о том, что то кольцо с фианитом стало самой дешевой ценой за мое прозрение.
Я избавилась от балласта, который тянул меня на дно бедности и унижения.
Теперь моя зарплата будет только моей.
Я куплю себе те сапоги. Я сделаю маникюр.
И я больше никогда не позволю мужчине говорить мне, что у нас нет денег на еду, пока он прячет чеки в карманах.
А Сергей... Через месяц я узнала от общих знакомых, что «женщина-праздник» бросила его, как только поняла, что без моего «тылового обеспечения» он не тянет роль спонсора, а стирать его носки в ее планы не входило.
Но мне было уже все равно. Я училась жить для себя.
Эта история — урок для всех нас: никогда не экономьте на себе ради мужчины, который не ценит ваших жертв. Финансовая прозрачность и уважение — фундамент брака, без которого он рухнет при первой же проверке.