Когда Алина выходила замуж за Вадима, ей казалось, что жизнь наконец-то складывается как нужно. Он был спокойным, домашним, тёплым. На его фоне мир становился мягче.
Замуж она выходила за мужчину. А жить пришлось с его матерью.
Мария Павловна встретила её не улыбкой — взглядом. Таким, в котором сразу читалось: «Ну-ну, посмотрим, кто ты такая».
— Ты это платье на свадьбу надела? — первым делом спросила она, криво оглядев Алину. — Ну… скромно. Очень скромно. Прямо бедненько.
Алина тогда ещё думала, что это просто неловкость первого дня.
Но следующий день показал: ошиблась.
СКАНДАЛ ПЕРВЫЙ — МАМА АЛИНЫ
В гости пришла мама Алины — тихая, добрая женщина в простой кофте.
Мария Павловна смерила её с головы до ног.
— А вы что, всегда так… простенько одевались?
— Я… да так удобно, — мама улыбнулась. — Я же на работе в халате…
— Ну да, ну да…
С иронией, громко, чтобы слышали все:
— Понятно, откуда у дочки вкус.
Алина вспыхнула, но промолчала.
Вадим прошептал:
— Потерпи… она такая со всеми.
Но со всеми Мария Павловна такой не была.
Только с ней.
СКАНДАЛ ВТОРОЙ — ОТЕЦ АЛИНЫ
Отец пришёл помочь починить смеситель. Работой слесаря он гордился — золотые руки.
Мария Павловна фыркнула:
— Господи, вижу, что руки действительно… рабочие.
(Подчеркнула так, что это прозвучало как «грязные».)
— Вадик, ты когда-нибудь нормальную родню найдёшь?
Отец промолчал, только криво улыбнулся.
Алина чуть не расплакалась.
СКАНДАЛ ТРЕТИЙ — СТИРАЛКА
Алина нажала кнопку включения — и сразу услышала:
— ОСТОРОЖНО!!!
Мария Павловна вылетела на кухню, будто там бомба взорвалась.
— Ты что делаешь?! Ты хоть раз в жизни технику нормальную видела?!
— Я просто поставила стирку…
— У нас стиральная машина НОВАЯ! А не тазики, как у твоих!
Алина отступила.
Вадим вошёл, попытался вмешаться, но мать перекричала обоих.
СКАНДАЛ ЧЕТВЁРТЫЙ — ТЕЛЕВИЗОР
Алина вечером хотела посмотреть фильм.
— ОСТАНОВИСЬ!
Снова крик.
— Этот телевизор дорогой! Не трогай без спроса, поняла? Он один такой. И вообще — иди книгу почитай, мозги развивай!
Алина молча выключила.
Хотя купила телевизор она — из своей премии.
ПЯТЫЙ — ЕДА
Мария Павловна пробовала каждое блюдо Алины с видом профессионального судьи.
— Фу. Пресно.
— Фу. Сладко.
— Фу. Сварила, как в столовой.
Однажды она сказала:
— Твоя мама так же готовит?
— Мне кажется, и хуже. Я удивляюсь, как ты вообще человека нашего Вадика нашла.
Алина опустила глаза.
Вадим опять тихо просил:
— Потерпи… ну что мне сделать? Она одна.
Но Алина чувствовала себя также «одной».
Только в чужом доме.
СКАНДАЛ ШЕСТОЙ — СОБСТВЕННЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Алина хотела пригласить родителей.
— Что-что?!
Мария Павловна поставила руки в боки.
— Чтобы ваши вечно странно одетые тут сидели? Нет! Праздник у нас семейный! С ЧИСТОЙ частью семьи.
Алина не выдержала:
— Это мои родители!
— Это твои проблемы, — отрезала свекровь.
В тот вечер Вадим принёс торт и нервно улыбался, а Алина плакала в ванной, чтобы никто не слышал.
СКАНДАЛ СЕДЬМОЙ — ПОДАРКИ
Отец Алины привёз им новый тостер.
Мария Павловна:
— Уберите. Нам такое не надо.
— Почему? — Алина была ошарашена.
— Мы не нуждаемся в подачках, ясно?
Ты своей родне объясни, что мы не бедствуем!
Алина впервые сказала:
— Мам… это просто подарок.
И услышала:
— Какая я тебе мама?! Я не собираюсь быть матерью девчонки, у которой свои родители даже одеться не умеют!
И САМЫЙ БОЛЬНОЙ СКАНДАЛ — КУХНЯ
Однажды Мария Павловна толкнула Алину локтем к шкафчикам:
— Я сказала — отойди! Ты всё делаешь не так! Тебя кто вообще в быту воспитывал?
И впервые Алина сорвалась:
— Я устала!
Я живу, как в аду!
Ни одно слово без колкости!
Свекровь прищурилась:
— Вот!
Вот настоящая ты!
А я думала — тихая овечка.
А ты дикая! Таких ВАДИМУ НЕ НАДО!
Алина ушла в комнату, дрожа от обиды.
Вадим сидел рядом до ночи.
Но он ничего не мог изменить.
ПОСЛЕДНИЙ МЕСЯЦ ПЕРЕД ПОЖАРОМ
После того срыва свекровь объявила Алине холодную войну.
Не криками — хуже: тишиной, презрением и презрительными вздохами.
Теперь каждое её действие сопровождалось:
— Алина, ты опять…
— Ох, ну конечно, по-другому ты не умеешь…
— Вадим, сынок, ты же понимаешь, почему я нервничаю? У тебя жена… ну… с особенностями.
Алина больше не спорила.
Внутри неё что-то чуть-чуть надломилось — не хрустнуло, а тихо треснуло.
Трещину не увидишь сразу, но дом начинает давать усадку.
ПОТЕРЯ СНА
Ночь стала её врагом.
Свекровь ходила по квартире до двух-трёх часов утра, шаркая тапочками.
Иногда нарочно громко закрывала дверцы шкафов, роняла ложки, ставила чайник по пять раз подряд.
И каждый раз громко вздыхала:
— Господи, какие у меня нервы с этой девицей… никакого покоя в доме…
Алина спала урывками.
Вадим не замечал — работал поздно и падал как мешок.
ПЕРВЫЙ ОБМОРОК
Как-то утром, когда Алина жарила блинчики, Мария Павловна снова начала своё:
— Масла много льёшь!
— Ты что, хочешь, чтобы мы тут жиром изошли?
— Да у тебя руки из…
— У моей МАМОЧКИ блины были ровные, как солнышко, а у тебя…
Алина резко почувствовала, как комната поплыла.
Звук свекрови стал глухим, как через вату.
Воздух стал густым и липким.
Она повернулась — и упала прямо у плиты.
Свекровь успела подхватить её за плечи, но не от жалости — от испуга:
— Алина! Алина!!
Вадим прибежал, перепуганный:
— Что случилось?
Мария Павловна виновато пробормотала:
— Да ничего… ну… просто не рассчитала она с маслом…
Вызвали скорую.
Врачи сказали: нервы, стресс, давление скачет, сахар нестабилен.
— Вам нужен покой, — сказал врач. — Ваш организм так долго не выдержит.
Мария Павловна отвернулась, как будто это не про неё.
ШАГ, КОТОРЫЙ ВСЁ ИЗМЕНИЛ
Через неделю Алина осмелилась сказать:
— Вадим… может, мы поживём отдельно?
Хоть чуть-чуть? Хоть снять комнату?
Мне… мне плохо, правда.
Вадим сел рядом, взял её за руку:
— Солнышко… ну куда мы пойдём? Мама останется одна. Она обидится. Она же… ну… не молодеет.
Потерпи, пожалуйста. Это ненадолго.
А Алина думала:
«А что со мной? Я — не человек? Не болею? Не старею? Не падаю в обморок на кухне?»
Но вслух сказала только:
— Ладно…
И снова терпела.
СКАНДАЛ, ПОСЛЕ КОТОРОГО АЛИНА ЗАМОЛКЛА НАВСЕГДА
Как-то раз свекровь нашла у Алины в телефоне переписку с мамой.
Мама писала:
«Доченька, приезжай к нам хоть на денёк. Я вижу, ты там совсем загнулась.»
Мария Павловна влетела в кухню, как ураган:
— Так!
Это что?
Ты за моей спиной ПЛЕТЁШЬ?
Жалуйся своей мамочке?
Вы там что, решили меня свергнуть?
Ох, я таких, как ты, видала!
Сначала втираются в доверие, потом сына уведут, потом квартиру отсудят!
— Я никого не увожу! — Алина вскинулась.
— Я просто хочу немного… уважения.
— Уважения?! — свекровь засмеялась зло.
— Это я должна тебя уважать?
ТЕБЯ?
Ты кто?
Семья твоя кто?
Отец слесарь, мать медсестра…
КОГДА ты вообще видела нормальную жизнь?!
Алина, дрожа, прошептала:
— Мне больно, когда вы так говорите.
Мария Павловна наклонилась, вплотную:
— Привыкай.
Это жизнь.
В этой семье — Я всё решаю.
И Алина поняла: всё.
Её сломали.
С того дня она перестала спорить совсем.
Стала тенью.
Дышала тише.
Ходила мягче.
Старалась не попадаться на глаза.
Она исчезла — но ещё не физически.
Пока только морально.
ПРЕДПРАЗДНИЧНЫЙ СКАНДАЛ — ПОСЛЕДНИЙ
В конце ноября Алина попыталась украсить комнату — повесить маленькую гирлянду.
Мария Павловна сорвала её с гвоздика:
— Не смей вешать ЭТО в МОЁМ доме!
Фонарики эти дешёвые…
Не позорься, Алина.
В тот же вечер она при всех сказала:
— Я жалею, что Вадим женился на тебе.
Умная женщина бы давно уехала.
А ты — как присоска. Висишь, висишь…
Алина тихо ушла в ванную и сидела там на полу сорок минут.
Просто пыталась успокоить сердце, которое билось, как испуганная птица.
Вадим стучал:
— Алиночка, ну открой…
Ну видишь, маму тоже можно понять…
Алина больше не слышала этих слов.
Они превратились в пустой фон.
Её тело худело.
Глаза тускнели.
Она перестала есть нормально.
Она просто… жила день за днём, как будто стоит под холодным дождём, который не заканчивается.
НОЧЬ, КОТОРАЯ РАЗОРВАЛА ЖИЗНЬ НА “ДО” И “ПОСЛЕ”
Декабрь стоял промозглый, сырой. Дом старый, проводка — древняя, как уставы свекрови. Мария Павловна экономила на всём: лампочки — самые дешёвые, удлинители — купленные на распродаже, чайник — тот, что ещё её покойный муж чинил проволокой.
— Работает? Работает. Зачем менять? — повторяла она как мантру.
Алина знала: это однажды взорвётся.
Но, как и всё в этой семье, — не слушали.
ПОСЛЕДНЯЯ ИСКРА
В ту ночь Мария Павловна решила печь пироги.
— Мужчины любят домашнее, — важно произнесла она. — Алина, не возись, иди спать, от тебя всё равно толку — ноль.
Алина легла.
Но сон не шёл — сердце билось нервно, будто что-то предупреждало.
Часа в три ночи её разбудил запах.
Едкий, горький, обжигающий.
Дым.
Она вскочила, босиком подбежала к двери — коридор был наполнен сизым туманом. Тёплый, едкий. Он ел глаза, жёг горло.
— ВАДИМ!!
— МАРИЯ ПАВЛОВНА!!
Ответа не было.
Сначала — треск.
Потом — хлопок.
Потом — рыжий язык огня из кухни.
Проводка.
Тот самый “экономный” удлинитель.
Угол загорелся мгновенно.
ПОПЫТКА СПАСТИ
Алина, не думая, рванула к спальне свекрови.
Дым бил в лицо, но она всё равно толкнула дверь.
Мария Павловна стояла у окна — растерянная, бледная, с растрёпанными волосами. Строгая, неприступная женщина впервые выглядела… маленькой.
— ЧТО ТЫ ВСТАЛИ? ВЫХОДИМ! — Алина схватила её за руку.
— Я… я не могу… у меня ноги… — прошептала та. — Вадим…
Алина сорвалась:
— ВАДИМ!! ВАДИМ!!!
Он выскочил из своей комнаты с мокрым полотенцем на лице.
За секунду они вынесли свекровь.
Алина кашляла, задыхалась, но не отпускала её руку.
— АЛИНА, НА УЛИЦУ!! ЖИВО!! — крикнул Вадим.
Они успели.
Выскочили на мороз — в одних халатах, с красными глазами, обожжёнными горлами.
За ними — весь дом загорелся, как сухая бумага.
НА УЛИЦЕ
Мария Павловна сидела на снегу, укрывшись одеялом от соседей.
Она дрожала всем телом.
На лице — не злость. Не презрение.
Страх.
— Моя… дом… всё… — шептала она. — Всё…
Алина сидела рядом, задыхаясь, но смотрела в одну точку.
Вадим стоял перед ними, будто не мог сделать ни шагу.
Соседи тушили, кто мог.
Пожарные приехали через пятнадцать минут — но дом уже был обречён.
НОЧЬ ПОСЛЕ ПОЖАРА
Машину скорой вызвали: свекровь была в истерике, Алина — с ожогом дыхательных путей.
И тут, пока врачи проверяли Алину, Мария Павловна впервые сказала громко и человечески:
— Это… она нас спасла.
Если бы не она…
Мы бы… мы бы сгорели.
Ни один сосед не мог поверить, что эти слова вышли из её рта.
Даже Вадим не поверил сразу.
“ПОЕХАЛИ К НАШИМ.”
Когда их выписали в пять утра из больницы, идти им было некуда.
Дом — пепел.
Алина набрала маму.
— Мам… можно мы приедем?
— Дочка… дверь не закрывалась ни на секунду. Приезжай. Всех привози.
Вадим опустил голову.
Мария Павловна вздохнула.
— Алина… — голос её дрожал. — Если… если ты не против… я поеду тоже. Я… я была неправа. Очень сильно.
Артистка внутри неё умерла.
Осталась просто пожилая женщина, которая впервые поняла, что она смертна… и что этот человек, которого она три года мучила, вытащил её из огня.
ДОМА У РОДИТЕЛЕЙ
Мамины пирожки.
Тёплый свет.
Пледы.
Мягкие голоса.
Алина сидела у окна, укутавшись в тёплый свитер.
Чай в руках дрожал.
Вадим подошёл.
— Я… я всё видел… — тихо сказал он.
— И то, как ты маму спасла…
— И то, как ты держалась, когда она…
— Вадим, — перебила Алина. — Не надо. Просто дай мне выдохнуть.
Мария Павловна стояла на кухонном пороге.
Не та важная, железная, шумная женщина.
Другая — тише, смиреннее.
— Алиночка… — её голос сорвался. — Прости меня.
За всё.
За каждое слово.
За каждый день, что ты терпела меня.
Если бы не ты… я бы сейчас была в морге.
Алина смотрела на неё долго.
В её глазах уже не было злости.
Только усталость и туман.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Но нам нужно время. Всем.
ФИНАЛ — СПУСТЯ ГОД
На первом этаже их нового дома — маленькая искусственная ёлка.
Вся семья — у стола.
Алина улыбается.
Мария Павловна сидит рядом с её мамой, спорят, у кого борщ вкуснее.
Вадим зажигает свечу:
— Чтобы никогда больше… ни дыма, ни огня. Только мир.
Алина смотрит на пламя и думает:
Дом — это не стены.
Дом — это когда тебя не унижают.
Когда тебя благодарят.
Когда тебя ценят.
И когда, несмотря на всё, ты не ломишься назад, а выбираешь идти вперёд.