Зачастую человек никак не распознаёт смысла происходящего просто потому, что находится во власти сюжета, уверенный, что есть цепочки последовательных причин, набухание — созревание смыслов, которые в последовательности проявят некую ясность.
И всё станет ясно всем.
И в истории мира, и в личных сюжетах.
Такое размышление подобно тому, как если бы мы полагали, что на всякой ветке, скажем, яблони, плоды располагались бы последовательно — от кислого и маленького, до созревшего, налитого, сладчайшего. А в конце такой последовательности уж прямо созревал бы огрызок — результат — научение — смысл и мораль.
Но так не случается, как все мы знаем. Яблоки разной величины и оттенков разбросаны на разных ветках, из которых мы можем собрать разные истории. К примеру, о вкусе от кислого к сладкому, о цвете, и т. д.
И каждая из таких смысловых цепочек — множества фактических яблок - будет обнаружена только средствами нашего сознания, в том время, как на яблоне не будет выделен ни один сюжет.
Вот то же самое мы проделываем со всем миром сразу — выделяем для себя последовательные истории.
И потому- не понимаем ничего за пределами своих построений.
Одна из таких историй — сама история. Та самая, с датами, с невероятно тоскливыми параграфами учебников, втаскивающих нас в какие-то последовательности — от экономики, от территорий, от личностей царей и полководцев, от характеров и привычек их жён и куртизанок...Совершенно не важны эти мнимые объяснения.
Поскольку нет никаких последовательностей яблок, нет никакой и истории.
Мы имеем дело со слоями, с планами Бытия, которые можем вытаскивать, как слова из коробчёнки нашего сознания.
Истории — подпрограммы, принудительно устанавливаемые связи, обязывающие следовать в некой череде, гонимые конфликтом, глаголом, желанием.
Попавший в махинативность глагольного мышления неизбежно порождает войну, поскольку искренне убеждён, что такова его логика служения, выбора, предопределённости положения смысловых объектов. От одного к другому через неизбежный конфликт.
Мысль о том, что мы сами и установили последовательность ожидаемых смыслов, то есть сами написали себе программу запускающую скрипучий механизм-тарантаса, мысль эта нам не доступна.
Потому, что мы и едем внутри тарантаса — аркана Колесница.
Мы даже можем держаться за ручки на стене этой кареты, подобно Наполеону в размышлениях Толстого, что воображал, будто правит каретой, в том время, как она несла его по бескрайним русским просторам.
Внутри созданного сюжета всё предопределено, описано механической логикой конфликта, возражать этому — всё равно, что ругаться на будильник в его неотвратимости скорого утреннего звонка. Случится всё равно.
Непреклонная машинерия бытия уже проявлена, а потому — живите её как можете.
А про свободу воли вспомните в следующий раз, когда сумеете поймать свой (свой ли) ум в столь любимой им игре построения связей, от одной схемы к другой. Построив такой скрипт, вы запустите его, и жизнь покатится в очередном сюжете.
То есть свобода воли дана в возможности построения смысловых последовательностей.
Сложность тут в том, что первое порождение таких новых смыслов случается не в ясном, сухом и знающем уме.
В определённо счётно- махинативном повторе, возврате, в возвращённом сюжете, в карме, в судьбе — суде. Когда только и свершается для последующего разрешения уже давно повторимая ловушка опыта.
Порождение нового смыла же рождается в грёзе, когда комбинация и повтор освобождены от предыдущего знания, когда возможная форма построения ещё только мелькает и исчезает, только обещает опыт — бытие.И потому так увлекает в комбинации ранее не ведомые.
Свобода существа начинается там, где момент этого выбора обнаружить могут только особо пристальные.
Расчётливость и иерархичность столь свойственные традиционным механизмам управления, связь колёс, цилиндров-толкателей, парусов и руля, распределение сил приказом и инструкцией всячески стремиться исключить вмешательство неведомых течений и ветров, поскольку для последних не определим ни источник, ни длительность, ни направление даже.
Понятная сила в приказе, воля во властном слове эффективна лишь при использовании опыта уже привычных скованных одной цепью.
Уран же, как только проявляет своё влияние, первое, что и производит- так действие по снятию оков смысловых последовательностей.
Та самая манифестация поэта –футуриста — я сразу смазал карту будня — карты не существует. Карта и есть навязанная свободе граница возможных направлений.
Как только карта бытия внедрена в сознание существа, так считаемым и прогнозируемым становится набор его сюжетов, которые далее легко контролируются запрещающим знаками, светофорами и какой-нибудь жандармской управой планов воображения.
Воображение, сны — вот самая желаемая зона контроля, власти. Всякие региональные управления гражданскими грёзами, секретное подразделение тайных мечтаний, циркуляры и чиновники особых поручений мечтаемого… Вот где власть.
Туда конечно же и устремляется охота за свободой выбора, предлагаются ложные последовательности, якобы существующие смыслы, которые и предполагается пожить, положить жизнь- бытие.
Эгрегоры последовательно внедряются в человеков разбрасывая манки- крючки интересных опытов — сюжетов, обещая награду насыщения, слёз, страстей, услад и потерь.
Оплата одна — продолжительность, жизни- воплощения. Без всяких иных валют.
Нынешняя эпоха обещает совсем дешёвые и переслащенные иллюзии, для чего и внедряет моделирует мир незатейливых цветных комиксов — шаблонов - сюжетов понятной жизни.
Познание, что выделяет себя в боли-печали — потерянности и отделённости от смысла, собирающее человека вокруг изначального, отчуждение от множественности разбегания -запустения, познание не ширь, дающее шанс на смирение — оно истирается, скрывается, изымается, отчуждается от человека. Самим человеком.
Ибо всякое присвоение сюжета, отождествление исключает простую правду о том, что пребывание внутри сюжета делает совершенно бестолковой и без результативной какую-то борьбу, какую-то в принципе возможность влияния — изменение на бытие.
Всякий бунт и оппозиция внутри сюжета — лишь часть, уравновешивающая продвижение истории. Необходимая для истории часть.
Только признав это, можно начать постепенно высветлять своё понимание о том, что нет на деле никакой истории. Есть лишь немощь сознания, которое иначе не может помыслить мир, хоть как-то объяснить его и увидеть себя в нём.
Уловленность в череде отражений,
Жадность до каждого блика
До всякой тени своей на серых стенах.
Средство для смирения сомнений
В величии привычного Лика
На престижнейших авансценах..
Отдающие приказы
Подписывающие приговоры
Эффектные фразы
Любимые позёры
Хором поющие в полушариях голов
Не ведающие ни покоя, ни снов.
Вечно побеждающие миры
Серьёзные, не знающие игры...
