Заметил я одну чрезвычайно пакостную закономерность. Ежели чему-то порадуешься, значит вскоре будешь огорчаться. Не знаю у кого как, а у меня всегда происходит именно таким образом. Сперва «Я – счастливый как никто!», потом «Ох, беда-беда, огорченье!».
Подумалось недавно: у большинства моих сверстников вечно что-то болит, а у меня ничего подобного. Спину бывает простреливает, но нечасто и не настолько сильно, чтоб выставлять себя страдальцем. И вот, на фоне этой слюнявой радости, взял я, да и плечо вывихнул, о чём рассказал в прошлом очерке. Теперь на собственной шкуре познал, что такое хроническая боль, от которой нет спасенья. Днём ещё ничего, а как ляжешь спать, так начинается. Крутишься-вертишься, позы принимаешь такие вычурные, словно, прости господи, в Камасутре практикуешься. Работа на компьютере, казалось бы, физически лёгкая, боль вызывала весьма ощутимую. А всё из-за того, что мышцы плечевого пояса напрягаются.
Нестероидные противовоспалительные боль снимают отлично, зато создают риск желудочно-кишечных кровотечений. Другими словами, одно лечат, другое калечат. Конечно, для профилактики надо принимать препарат из группы блокаторов протонного насоса, но не стоит ждать от него стопроцентной защиты. И вот, посреди беспросветных мучений, луч надежды возник. Память вдруг выдала одно замечательное средство, незаслуженно забытое. Правила Дзена запрещают называть конкретные лекарственные препараты, а потому название приведу в закреплённом комментарии.
Это средство относится к группе местно-раздражающих или, как раньше называли отвлекающих препаратов. Однако если применять его правильно, никакого раздражения не возникает. Что значит «правильно»? Во-первых, кожа должна быть неповрежденной. Во-вторых, для компресса надо использовать вощёную бумагу, а не полиэтиленовую плёнку. В противном случае возникнет «парниковый эффект» с воспалением. Короче говоря, сделал я три компресса в режиме «сутки через сутки» и мучения прекратились. Боль совсем не прошла, но бессонных ночей уже нет, а работа за компьютером перестала быть пыткой.
***
В очередной раз признаюсь, что коробит меня, когдааааа душевнобольных и слабоумных дураками обзывают. Это не только неэтично, а ещё и ошибочно, ведь разница между ними преогромная. Когда человек болен, всегда есть пусть и призрачная надежда на излечение или ремиссию. Ежели полная безнадёга, хотя бы теоретически можно поместить его в специализированное учреждение. А вот дурак – это совсем другой коленкор. Нелады с психикой у него если и имеются, то до полного безумия дело не доходит. Бесспорно, он глуп и ограничен, но при этом слабоумным не является. Ну и что ты с ним сделаешь? Ничегошеньки, тем более если он законопослушен.
Теперь расскажу, к чему эта преамбула. Появилась у нашего дома новая дворничиха. Хотя, что значит «появилась»? Не из космоса прилетела, а официально трудоустроилась в управляющей компании. Дама она пожилая, очень полная, в очках с толстыми линзами и неизменном ярко-красном берете. Ходит тяжело, вперевалку, пыхтит, отдувается. Совершенно неясно, как ей удаётся с такой работой справляться. Да я бы и не стал забивать голову этими вопросами, если б не её самодурство со скандальностью.
Возвращались мы с супругой с рынка, сумки тяжеленные. Когда к своему подъезду подошли, решили малость дух перевести, на лавочке посидеть. Закурил я последнюю сигаретку, а пустую пачку бросил в урну. Их у каждого подъезда поставили, чтоб народ не свинячил и всё было культурно. Вдруг сзади вопль раздаётся:
– Это что такое?! Ну-ка вынь, чего бросил!
Оборачиваюсь, а это та самая дворничиха с метлой, разъярённая прям до белого каления.
– Вынимай! Вынимай сейчас же! – орёт и смотрит как на преступника.
– Что вынуть? Мусор из урны? – не понял я.
– Да, да, вынимай или я тебе всё под дверь принесу! – пригрозила она.
– А для чего тогда нужны урны? – поинтересовался я.
– Ах ты бессовестный! Я вся больная, еле хожу и всё равно работаю! Мне ещё и издевательства терпеть от всех вас? – зашлась она в крике.
Тут Ирина не сдержалась, включилась в милую беседу:
– Женщина, он – врач-психиатр, – указала она на меня. – Сейчас вызовет бригаду и в дурдом вас отправит!
– Его самого надо в дурдом и тебя заодно! …олочи вы поганые! Вы в какой квартире живёте? – не утихала дворничиха.
– В триста десятой, – вежливо ответил я.
– В какой? Ты чего врёшь? Психиатр! Наглец ты, а не психиатр! Я сейчас милицию вызову, чтоб тебя на пятнадцать суток посадили за хулиганство!
– И это после всего, что между нами было? – с обидой и укоризной спросил я.
– Чегооо?! …
Дослушивать мы не стали и ушли в подъезд. А там нас встречала соседка Нина Александровна, наблюдавшая за происходящим из окна:
– Слушайте, с ней надо чего-то делать! Вчера Вериных детей прогоняла, метлой замахивалась. Юр, она же ненормальная, ты сам, наверно, видишь!
– Ничего с ней не поделаешь. Ну если только в «управляшку» сходить, может уволят, – ответил я.
– Да как так, она же дура настоящая! – возразила Нина Александровна.
– Насчёт дуры согласен, только в психиатрии нет такого понятия. Она глупая скандальная баба, но госпитализировать её не с чем. Никаких оснований не вижу.
– То есть, по-твоему, это нормальное поведение? – спросила Нина Александровна.
– Речь о другом. Она не совершила ничего общественно опасного. В драку не кидалась, расправой не угрожала, даже матом не ругалась. Мало ли у нас скандалистов? Этак можно полстраны в психбольницы упрятать, – разъяснил я.
– Ну и законы у нас! – возмущённо покачала головой Нина Александровна.
– Уж какие есть, не мы их принимаем, – развёл я руками.
Видать жизненные обстоятельства заставили ту женщину трудиться на старости лет. Да, приключиться может всякое, от финансовых бед никто не застрахован. Но способ заработка надо выбирать посильный, физический труд не всем по плечу. Если же человек не в состоянии уяснить сию прописную истину, это его проблемы. Тут медицина бессильна.
***
Погода в зиму ударилась, круглые сутки стойкий минус, а вот снег нынче в дефиците. Да всё бы ничего, только ветер очень уж пронзительный, аж до костей пробирает. От остановки до «скорой» идти всего ничего, но озяб чувствительно. Как в тепло пришёл, так началась капель из носа.
– Чего плачешь, Иваныч? – любезно поинтересовался врач Анцыферов.
– Душа болит, – ответил я.
– Хлобызни стаканину и всё пройдёт, – посоветовал он.
– Спасибо, отец родной, аккурат перед первым вызовом так и сделаю, – поблагодарил я.
– А мы вчера прославились, – довольно осклабился Анцыферов. – <В местной группе известной соцсети> про нас написали, с фотографией! Правда, лица замазали.
– Спасли, что ли, кого? – спросил я.
– Ага, оживили, <ять>! Баба мужику своему вызвала, типа задыхается. Приехали, никакого задыха нет, просто кашель и температура нормальная. Послушал его, ничего страшного, обычный бронхит. Говорю: «Обращайтесь к участковому терапевту». Ну и всё, уехали. Потом вечером Ритка Мельникова подходит: «Ну вы и красавцы! Видели, чего про вас написали?». Показала, блин, а там такое понаписано! Типа приехали трое мордоворотов, с отвращением посмотрели, помощь не оказали, даже укол не сделали. Совсем, говорит, зажрались, на них пахать надо, а они чёрт знает зачем на машине катаются! Я сразу отписал, мол, ждите вызова в суд!
– Ответили?
– Ни …рена. Да пошли они <на фиг>, долб…, <ять>!
– А на вызове лично вам что-то высказали?
– Ничего, только рожи недовольные сделали, ни спасибо, ни на…рать.
– Так вы не заметили, что вас фотографируют?
– Нет, бабёнка с телефоном маячила, но в открытую не фоткала. Значит исподтишка, судя по расположению, из дверного проёма.
Эта парочка из тех, кому страсть как хочется самоутвердиться и себя показать. Им нужна не столько помощь, сколько подобострастное внимание и заискивание. «Мы, великие господа потребители, оказали великую честь, вызвав «скорую». А несчастные докторишки этого не оценили, отказали в волшебном уколе и не стали перед нами скакать на задних лапках! Ужас! Кошмар!». Ну а если серьёзно, то этот вызов был абсолютно необоснованным. Нашей задачей является оказание экстренной помощи при заболеваниях и состояниях, угрожающих жизни и здоровью. Если же угрозы отсутствуют, то нет и оснований для вызова «скорой». А с кашлем нужно обращаться к участковому терапевту.
***
Первый вызов, как всегда, оказался нашенским: неадекватно себя ведёт мужчина двадцати семи лет.
В подъезде нас встречала очень симпатичная молодая женщина, оказавшаяся матерью пациента. Вот уж диво так диво, никогда бы не подумал!
– У него психоз какой-то, мы его боимся. Мало ли что? – сказала она, поёживаясь.
– В чём выражается психоз? – спросил я.
– Третью ночь не спит, то за ноутбуком сидит, якобы работает, то ходит из угла в угол. У себя в комнате все стены маркером исписал. Купил в кредит два майнера, хочет крипту зарабатывать…
– Ну и что тут ненормального? – спросил Герман.
– Да он вообще без соображения, бред какой-то несёт. А если слово против скажешь, чуть ли не в драку бросается! Поговорите с ним, сами всё поймёте!
– Первый раз такое состояние? – спросил я.
– Ну как сказать… В двадцать два года у него депрессия была тяжёлая. Три месяца лежал в больнице. А такого, как сейчас, не было.
– В армии служил?
– Нет, по здоровью негоден.
– По психическому?
– По обычному, его сильно избили, был разрыв селезёнки, пришлось удалять.
– Работает?
– Да, программистом по нейросетям. Я не знаю, может уволили, второй день на работу не ходит.
– Неженат?
– Нет, он какой-то не от мира сего, ни с кем у него не клеится.
– Он сейчас один или с кем-то?
– С отцом.
Больной расхаживал по квартире, всклокоченный, взбудораженный, с мутным рассеянным взором:
– Вы к кому? Куда? Да ну вас на …р! Ха-ха, блин, руки как антенны!
– Володь, присядь! Присядь-присядь, давай спокойно пообщаемся! – обратился я к нему.
– Надо со спутников снять информацию. На фиг это оптоволокно, правильно же? Выдрать всё, а нейронные связи я сам поставлю.
– Володь, назови свои полные фамилию, имя, отчество.
– Владимир <Фамилия>, бог искусственного интеллекта! Да-да-да, и что? Это одна система и одна сеть! Всё объединить в одно! Это я создал, я – создатель! Я – мессия, выполнил миссию!
– Володь, ты сейчас где находишься?
– Ты дебил, что ли? Идиоты, блин! Какие вы идиоты примитивные, просто <песец>! Я в аху… от вас! Читайте, вот, вот, вот! – указал он на неразборчивые надписи на стене.
– А это что такое? – поинтересовался я.
– Это манифест новой цифровой эры! Ну, чего? Спутник – фигня, информацию снял и всё. А искусственный интеллект – это высший мировой разум, который я сам разработал! Кто меня прогонит? Какой? Давай дрифтуй! Я – гений, да, а ты – лох!
– Так, Володь, собирайся, поедем в больницу. Надо отдохнуть…
Эти мои слова стали детонатором, вызвавшим у Владимира психоэмоциональный взрыв. Он схватил с гладильной доски утюг, но бесчинства не случилось, мои парни на корню его пресекли. Я соваться не стал, ибо за руку тревожился. Не хватало мне повторной травмы. А Герман с Виталием и без меня неплохо справились, повязали болезного. Обошлось без пострадавших. Ну не считать же таковой молодую санитарку приёмного отделения, которую Володя по попе ладонью шлёпнул. Но это он не со зла, а скорей всего от восхищения. Признаться, я бы и сам так сделал, да статус, зараза, не позволяет.
Владимиру я выставил острое полиморфное психотическое расстройство с симптомами шизофрении. Полиморфизм, то есть многообразие проявлений болезни, был богатым и ярким. Владимир обильно галлюцинировал, что выражалось в соответствующей мимике и ответах несуществующему собеседнику. Он высказывал бредовые идеи величия и находился явно в приподнятом настроении, что очень походило на манию. Откровенно говоря, подмывало меня выставить шизоаффективное расстройство, ведь симптоматика прекрасно в него укладывалась, включая ранее перенесённый депрессивный эпизод. Но не стал я городить огород, как говорится, будет день и будет пища. Пролечится Владимир, понаблюдается в динамике, а там и окончательный диагноз созреет.
Освободившись, поехали к мужчине сорока трёх лет с неадекватным поведением. Написано, что вызвала полиция, а значит он ещё тот озорник-затейник.
В подобных случаях мы приезжаем на всё готовенькое, когда виновник торжества уже схвачен и отх…чен, простите, лишён возможности продолжать безобразничать. Но в этот раз всё только начиналось. Больной заперся в квартире, сдаваться не желал и скорей всего был вооружён ножичком. Полиция решала какие-то вопросы с руководством, спасатели смиренно ждали, а мы тем временем пообщались с женой. Она и сын, парнишка-подросток, никак не могли успокоиться, оба дрожали, хотя в подъезде было тепло, ниоткуда не сквозило.
– Белая горячка. Чуть нас не зарезал. Как только убежали… – отрывисто и нескладно сказала супруга.
– Значит он пьющий? – спросил я.
– Запойный. Пил две недели, – ответила она.
– Когда последний раз пил?
– Позавчера вечером.
– А вообще давно пьёт?
– Да, лет пять, если не больше.
– Обычно как себя ведёт?
– Нормально, он всегда спокойный, даже когда пьяный. Ни одного плохого слова от него не слышали.
– А сегодня что было?
– Он вчера сильно болел с похмелья, тошнило, трясло, воды попьёт и сразу блюёт. Ночью спал урывками, видать кошмары снились. Стонал, вскрикивал, весь потный, постель хоть выжимай. Думала к утру всё наладится, а стало ещё хуже. Я сразу поняла, что у него с головой не в порядке. Весь бледный, злой. Мы никогда его таким злым не видели. Говорю: «Миш, иди позавтракай!», а он меня матом «послал». И потом в него как будто бес вселился, заорал, нож схватил и на нас с Ванькой кинулся. Наверное, принял за кого-то. Каким чудом мы убежали, не знаю. Без ключей, без телефона. От соседей полицию вызвали.
– Он вообще, чем занимается? Работает?
– Да, ремонтирует бытовую технику, холодильники, стиралки. У него руки золотые, всё умеет, всё может. Если б только не пил…
За дверью царила тишина, на громкий стук – никакой реакции, ни шороха. Когда все формальности были улажены, мы наконец попали в квартиру. Пациент, мужчина нормальной комплекции, приличного вида, лежал на полу возле дивана и как будто спал. Неподалёку валялся нож хоть и кухонный, но весьма внушительный. Такой в тело как в масло войдёт, без особых усилий.
– Э, уважаемый, подъём! – скомандовал один из полицейский, пихая пациента ногой.
А в ответ – тишина. Потому как больной находился в коме, порвав все связи с внешним миром. В уголках рта застыли остатки белой пены, кожные покровы имели физиологическую окраску, видимых повреждений на теле не обнаружилось. Неврологический статус, ЭКГ, сатурация, глюкометрия жутких сюрпризов не преподнесли. Давление держалось вполне себе приличное – сто десять на семьдесят. Со слов жены, эпиприпадков и странностей в поведении раньше никогда не было.
К сожалению, диагноз «…рен его знает» встречается лишь в анекдотах. Кома основным диагнозом быть не может, ибо является осложнением, следствием, какой-то другой патологии. А какой именно, так просто и не скажешь. Выставил я под вопросами острое нарушение мозгового кровообращения и состояние после эпилептиформного припадка. Компьютерная томография никакой бяки в голове не выявила, тем не менее дежурный невролог больного приняла и отпустила нас с миром.
Могу предположить что-то одно из двух. Либо это был алкогольный делирий с последующим эпиприпадком, либо развилось эпилептическое сумеречное помрачение сознания. Однако мои догадки к делу не пришьёшь. Думается, что на электроэнцефалограмме всё-таки вылезет эпилептиформная активность.
Далее поехали в деревню, весьма далёкую, дорога только в один конец занимает минут тридцать. Туда нас вызвала педиатрическая бригада к большому мальчику тридцати семи годиков. Поддатому и неадекватному. Нда, каких только чудес не бывает…
Бригада нас ожидала на самой окраине, спрятавшись подальше. Врач и фельдшер, обе бледные, едва ли зубами не клацали со страху.
– Нас вызвали к ребёнку восьми лет, якобы травма головы с кровотечением, – сообщила врач Ольга Романова. – Заходим, а этот придурок, отец, сразу разорался: «Моему сыну голову проломили! Если он умрёт, я вас на ремни порежу!». А мать и бабушка кричат: «Да не слушайте вы его, он перепил, у него кукуха слетела!». Мальчишку посмотрели, всё нормально, никаких повреждений. Вообще ничего.
– Так надо было полицию вызывать, – сказал Герман.
– Вызвали, ждём. Он нам угрожал, а жену по лицу ударил. Мы говорим: «Сейчас реанимацию вызовем, подождите минутку!», а сами в машину сели и уехали подальше. Вы знаете, он несильно и пьяный, просто психоз накрыл.
Оставив педиатров встречать полицию, мы поехали в нехороший дом. Внутри царила угарная прокуренная духота, воняло помоями. Везде было хоть и чисто, но обстановка больше напоминала рабочую бытовку, нежели семейный очаг. Две выпивших женщины, молодая и пожилая, нашему визиту не обрадовались:
– А вы зачем приехали? Чего эти дуры всех взбаламутили? Из мухи слона раздули! – заругалась пожилая.
– Мы – психиатрическая бригада. Кто тут докторам угрожал? – спросил я.
– Да никто! Он ничего плохого не сделал, оставьте вы нас в покое! – скандальным тоном заявила молодая.
– А кто «скорую» вызвал? Кто сказал, что ребёнку голову проломили? Кто грозил педиатров на ремни порезать? – сурово приступил к допросу Герман.
– Госссподи, да всё не так было! – взмахнула рукой пожилая. – Ему видно причудилось, что Андрюшку избили, вот и вызвал! Они приехали, посмотрели и уехали! Никто не угрожал, вы что! Им ничего такого и не сказали, только спасибо, до свиданья и всё!
– Вызывал кто? Вы про кого говорите? – спросил я.
– Про Гошку, это мой сын, Андрюшкин отец. Он Андрюшку так любит, души не чает! Переживает за него!
– И где сейчас ваш Гошка? Дома?
– Нет, на станцию ушёл, может в город поехал, я точно не знаю.
– У психиатра, у нарколога стоит на учёте?
– Ну да, да…
– У обоих? Там и там?
– Да… По глупости всё получилось. Он выпивает, конечно, но не как другие, в блевотине не валяется.
– А Андрей сейчас где? – спросил Виталий.
– Здесь, дома. Андрюююш, иди сюда, покажись! – позвала бабушка.
Из другой комнаты вышел улыбающийся до ушей светловолосый мальчонка, видимо ощутивший себя героем дня.
– Здрасьте! – звонко поздоровался он.
– Здоров, Андрей! Как дела? Как жизнь? – спросил я.
– Нормально! – бодро ответил он.
– Как самочувствие? Ничего не болит?
– Нет! – помотал он головой.
– Раздевайся полностью, друг Андрей, посмотрим тебя, – велел я.
И ничего тревожного мы не увидели. На левой коленке была небольшая ссадинка, примерно недельной давности, но пацан, тем более деревенский, не кисейная барышня. Это не повод для паники.
Только мы направились к выходу, как явилась полиция, включая инспекторшу по делам несовершеннолетних. Взяли они с меня объяснение, после чего отпустили нас восвояси. Хоть и пустым оказался этот вызов, а проволынились мы там знатно, почти два часа потеряли. Однако нельзя сказать, что всё было напрасно. Ведь ребёнок живёт в маргинальной среде: пьющие мать и бабушка, тоже пьющий и судя по всему, психически нездоровый отец. А потому, очень хорошо, что полиция займётся этой семейкой.
На обед приехали аж в четырнадцать сорок, словно не три вызова отработали, а целый десяток. Всё прошло, как всегда, рутинно и мирно, а в пятом часу новый вызов получили. Поехали в общежитие колледжа, где восемнадцатилетний студиозус ненормально себя вёл, находясь в состоянии опьянения. Причём опьянился он вроде как не алкоголем, а чем-то более интересным.
В эту общагу мы не впервой приезжаем и каждый наш визит проходит по однотипному сценарию. Пожилые вахтёрша с воспитательницей, кудахчут как квочки, рассказывая очередной ужастик.
– Он то ли наколотый, то ли накуренный, к девчонкам в комнату ворвался, чуть не изнасиловал! Со Светки шорты стащил… – прокудахтала воспитатель.
– Так надо было полицию или охрану вызывать! – сказал я. – Мы-то здесь при чём?
– Ой, да вы что, он же ненормальный, у него психоз! Он мальчишка хороший, тихий, никогда раньше такого не было! Они приедут изобьют, да ещё и посадят! Нет, его надо в больницу!
– Где он сейчас?
– Так и сидит у девчонок в комнате, притих, не знаю, жив ли.
– А девчонки где? С ним?
– Нет, они в другой комнате, а он один.
Дверь была незапертой, мы аккуратно вошли и… Нет, нельзя сказать, что мы прям-таки остолбенели, но увиденное было, скажем так, не совсем обычным. Щуплый невысокий парнишка стоял на коленях перед кроватью и глядя в лежащий на ней смартфон, увлечённо занимался рукотворным …ексом.
– Ну как дела? Всё по плану? – деликатно поинтересовался я.
– А? Чё? Чё? Чё такое? Не стреляйте, не надо! Не надо ОМОН, пожалуйста! Уберите! – плюхнувшись на попу, в ужасе заголосил он.
– Тихо, Маша, я – Дубровский, – сказал я, но поколению ЕГЭ этого уже не понять. – Мы – «скорая помощь». Чего употребил?
– Ничего, клянусь, никогда не пробовал! А вы не ОМОН? – заюлил он.
– Не <звезди>, а то пытать начнём! – пригрозил Герман настолько убедительно, что даже я поверил.
– Не надо, пожалуйста, не надо! – заверещал болезный.
– Курил, колол, ел, нюхал? – спросил Виталий.
– Нет-нет, я не наркоман! Ну чем вам поклясться? – парень вытаращил глаза, пытаясь сделать их честными.
– Вставай, мамина радость! Поедем лечиться! – скомандовал Герман.
Противодействия болезный не оказывал, пошёл в машину и поехал в стационар как миленький. Вполне вероятно, что употребил он «соль», то есть альфа-пвп. А судя по ярко выраженной, гротескной параноидности, эту дрянь он не впервые попробовал. Но, как бы то ни было, информацию мы передали в полицию.
Освободившись, поехали к мужчине пятидесяти семи лет с психозом. Замечу, что понятие «психоз» является устаревшим и официально не используется. Повод к вызову обозначается как «острое психотическое состояние», но здесь я для краткости пишу по-старинке «психоз», ведь это литературный очерк, а не документ.
На лестничной площадке нас поджидала молодая пара, дочь и зять больного, а также его сосед.
– Здравствуйте, что тут такое? – поинтересовался я.
– Валерку «белка» накрыла, – ответил сосед, ухмыляясь в седые усы. – Нам в стену начал стучать и орать. Прихожу, чего случилось, спрашиваю, а он какую-то дурь городит, ничего не поймёшь. Я сразу Наталье позвонил, вызвал, говорю, надо чего-то с ним делать.
– Дядь Лёш, ты сам с ним пьёшь постоянно, – укоризненно сказала дочь. – Ему же ни капли нельзя, у него печень больная, гепатит В – это не шутки!
– Давно гепатит? – спросил я.
– Два года назад поставили. Сначала лечился, а потом плюнул на всё, забросил. Уж наверно печень-то развалилась.
– Когда последний раз выпивал? – задал я традиционный вопрос.
– А кто его знает, – сказал сосед. – Он теперь в одиночку пьёт.
Внешний вид больного лучше всяких слов говорил о серьёзной патологии печени: жёлтые склеры и кожа, большой живот на фоне общей худобы. Изо рта исходил сильный печёночный запах, который ни с чем не спутаешь.
– Валерий Василич, что случилось? – спросил я.
– Дык вон чего, аж стены трясутся! Иди отсюда, …епутало, – отмахнулся он от кого-то, видимого только ему.
– Валерий Василич, где вы сейчас находитесь?
– Слышишь, как проводка-то жужжит? Наташка, выгони её <на фиг>, балаган устроили!
– Валерий Василич, вы где сейчас находитесь, это что за помещение?
– Спроси у дневального… Видишь, что наша казарма… Располага…
– Вас что-то беспокоит?
– Бес… Бес… Что за бес? Это не к нам…
Делирий у Валерия Васильевича действительно был, но не алкогольный, а возникший на фоне острой печёночной энцефалопатии, обусловленной вирусным гепатитом В. И тем не менее, алкоголь, несомненно, сыграл свою губительную роль. Увезли мы Валерия Васильевича в инфекционный стационар, где его сразу положили в палату интенсивной терапии.
Как говорится, каждый сам кузнец своего счастья. А кузнец из Валерия Васильевича так себе, можно сказать, никаковский. Пропил и профукал он своё счастье.
Освободившись, поехали к женщине восьмидесяти лет, получившей травму ноги с кровотечением. Да, вызов непрофильный, зато ненапряжный, особо сильно голову ломать не надо.
Супруг больной, похоже, страдающий болезнью Паркинсона, медлительный, трясущийся, с маскообразным лицом, серьёзно сказал:
– Вон туда идите. Корова ждёт.
– Кто ждёт? – переспросил Виталий.
– Корова, жена моя.
– За что же вы её так?
– Было б за что, убил бы, – слегка заикаясь, ответил он.
Пострадавшая сидела в кресле с кое-как перевязанной ногой. А в комнате царило форменное безобразие: разбитая банка, на полу – солёные огурцы, испачканный кровью белый робот-пылесос.
– Что стряслось? – спросил я. – Как будто побоище!
– Шла с балкона, запнулась за палас и банку с огурцами зацепила. Она как-то разбилась и ногу порезала. Да порез-то несильный, главное я бедром на пылесос упала, больно ужасно. Наверно синяк будет. Посмотрите, может я шейку бедра сломала? Больше всего боюсь!
– Пылесос-то, наверно, раздавила, корова ты этакая! – сказал супруг.
– Да ну тебя в <попу> с этим пылесосом! – в сердцах ответила она.
– Не со своим! Это нам внук подарил! – похвастался супруг. – Удобная штука! Вещь!
Пострадавшую мы, разумеется, осмотрели. Никаких признаков перелома не обнаружилось, движения были свободными, а болезненность исходила из мягких тканей. А вот порез оказался глубоким. Кровотечение хоть и остановилось, но рана требовала ушивания. Поэтому увезли мы её в травмпункт. Супруг, несмотря на болезнь, поехал сопровождать свою любимую корову.
И на этом моя смена завершилась. А в один из последующих выходных, невзирая на погоду и протесты супруги, отправился я в лес. Да не один, с Фёдором. Но об этом уже в следующем очерке.
Все имена и фамилии изменены