Глава 20. Возведение крепости
Островной король восседал на троне и думал. Откуда взялся трон? – вы спросите. А как же правителю – и не иметь трона? Его роль выполнял большой расщепленный пень, оплетённый лианами. Накануне Сергей выдолбил в нем сидение, подлокотники, отшлифовал поверхность и устлал шкурами.
Теперь он принял позу, подобную той, в которой сидел «Мыслитель» работы Огюста Родена, и приступил к разработке плана организации принудительных работ.
«Так чем же занять озабоченных женщин? Каким общественно-полезным трудом? Заставить каждый день подметать остров? Покрасить яркую вечнозелёную траву в серо-зеленый камуфляжный цвет, но чем? Утром отрыть по периметру атолла траншею, а вечером её обратно закапывать?
А это хорошая идея! Будем копать окопы и строить забор из частокола, возводить фортификационные сооружения, крепостные стены. И бабам дело, и для обороны сгодится. Вдруг, действительно, какие-нибудь каннибалы нагрянут, прознав, что остров остался без мужиков? Или внезапно объявятся настоящие супруги нынешних пассий самозваного короля. И где тогда укрыться? Именно в крепости. А вопрос о пропавших мужьях надо будет уточнить у наложниц в первую очередь, когда наконец я смогу их понимать».
Дни тянулись монотонной чередой, распорядок их был один и тот же. С раннего утра, ударив в большой, продолговатый деревянный барабан местного производства, обтянутый крепкой кожей, Сергей собирал подданных на гарнизонном плацу. Именно на плацу – на широкой площадке, расчищенной и утоптанной босыми женскими ножками перед хижинами по приказу короля Сержа Первого. Место для построения было расчищено здесь в первую же неделю его воцарения на острове.
Дело это было нехитрое, и туземки с ним справлялись. Постепенно они выкорчевали весь мелкий кустарник вблизи берега, сожгли старые пни, выломали коряги. Сам Строганов топором срубил под корень три пальмы, сохранив только одну по центру, чтобы самому под ней стоять, укрываясь от солнца. – местному населению палящие лучи не страшны, они и так всю жизнь на солнцепёке, никакой ультрафиолет их не берет! А для белого человека попадание прямого солнечного света будет означать ожог кожи и тепловой удар.
– Живее строиться, бабоньки! – скомандовал Серж.
– Становись, пилят неруськие! – эхом отозвалась энергичная и жизнерадостная Танька.
Она ликовала, потому что давно догадалась о том, что Серж считает её самой умной и симпатичной. Раз он выбрал главной, значит, так оно и есть.
– Становись, ду@ра! Бистра! Зарасы! – орала все громче и яростнее на соплеменниц Танька, выслуживаясь.
Что любопытно, за первую неделю Сергей запомнил сотню слов аборигенок, а смышленые Танька и Манька выучили более пятисот русских. И это не считая ругательств. Матерились его дамы отменно, с выражением, как когда-то попугай, любимец экипажа, на шхуне «Баунти».
– Рафняйся! – поддержала подругу Машка-Манька. – Смирнать! Зарасы! Уря-я-я!
– Ура! – воскликнули хором аборигенки без особого энтузиазма.
Но каждая втайне надеялась, что сегодня и ей будет действительно «ура» и перепадёт счастье, а не остальным. Но очередь за любовью продвигалась медленно, и даже порог двадцатилетних ещё не был преодолён. Серега ограничился узким кругом подопечных, в состав которого входили шесть приглянувшихся ему молодух.
– Здравствуйте, мои дорогие и любимые подданные, товарищи женщины! – поздоровался Серега громко и протяжно, как на параде.
Ему понравилось здороваться по утрам с островом. Именно так, не только с островитянками, а со всем островом, потому что после дружного ответа пробуждались все обитатели этого куска суши. Попугаи и прочие птицы выпархивали из своих гнёзд и громко галдели, какие-то животные верещали в глубине джунглей, а домашняя скотина с блеяньем, беканьем, меканьем, хрюканьем металась в загонах.
– Здрав-в-в! – ответили бабы глухо и без энтузиазма.
– Плохо отвечаем. Мало каши ели, или вас ночью не трахнули? – хохотнул своей плоской шутке король. – Повторим. Здравствуйте, островитянки!
– Здрав-в-в-в! – гаркнули тётки чуть громче.
– Разучились здороваться? – перешёл на грубый казарменный юмор Строганов. – Здравствуйте, тётки!
– Здрав-в-в желам, Сирожа! – выкрикнула толпа.
Сергей заметил, что с каждым днём все больше превращается в грубого солдафона, настоящего хама держиморду. По-видимому, это происходило из-за безнаказанности и безграничной власти. Из демократа и либерала Строганов стал настоящим монархистом-черносотенцем. Понравилось ему быть узурпатором, что ни говори.
– Эх, женщины! Пора бы заучить! Не Сирожа, а Серёжа! Глупые коровы... Ну ладно, я сегодня добрый, будем считать, что вы поприветствовали своего обожаемого короля.
– Ура! – воскликнули ещё бодрее «коровы».
– Девушки! – смягчившись, продолжил Строганов. – С сегодняшнего дня начнём жить по-новому. Будем строить острог: рыть землю, валить лес, таскать бревна.
А ещё, чуть позже, он организовал полевые работы, чтобы окончательно подорвать и исчерпать физическую энергию подданных. После военной подготовки распределял женщин по объектам. Наряд на работу, наряд на службу, караул. Они не всегда понимали смысл своей деятельности, но это было и неважно. Цель оправдывала средства, и она была одна – измотать их. Свои распоряжения король дополнял довольно грубыми жестами, лёгкими затрещинами, оплеухами. Работы велись не спеша, а куда и зачем им торопиться? Впереди – вечность, которую не прожить.
У островитянок имелись инструменты наподобие палок-копалок, и что-то вроде деревянных мотыг, но так как на два метра вглубь шёл только песок, то на земляных работах им приходилось очень тяжело. Едва солдатки отрывали окоп, как он наполовину осыпался, и они всё восстанавливали. Окопы и блиндажи стали укреплять сплетёнными ветками, сучьями, палками, но за неделю героических усилий и десяти щелей для укрытия и стрельбы стоя не было оборудовано.
Час работы – десять минут перекур, еще час работы, а потом легкая пробежка трусцой для разминки. Бегали всем населением, от мала до велика, а по окончании разминки женщины вновь становились землекопами. Никто из них Строганову особо не перечил, все боялись, что раздастся гром, и белый господин кого-то убьёт.
Через неделю был возведён передовой защитный периметр перед окопами, состоящий из ям-ловушек с заострёнными кольями на дне. Строительницы, занятые изматывающим трудом, начали худеть и постепенно становились заметно стройнее. Почему-то худоба на острове явно не приветствовалась. Начали роптать...
Ритуал построения и приветствия короля повторялся каждое утро. А церемонии поднятия флага пока не было введено, полотнище ещё предстояло сшить.
Проходили неделя за неделей – Сергей давно сбился со счета, какое нынче число и месяц по календарю, да это было для него уже и неважно. Главное, что постепенно, стена за стеной образовался ровный квадрат частокола, поставленного как раз по центру, между линиями траншей. Ворота, лесенки и помост для перемещения вдоль этих стен, бойницы – все было продумано и учтено.
Строганов запланировал выстроить ещё и бревенчатую цитадель с вышками для наблюдения за берегом и морем. Почему форт строился именно в этом месте? Из соображений оборонительной стратегии – напротив была бухта и доступный для лодок и небольших судов проход через барьерный риф. Иного безопасного подступа к острову просто не существовало – вокруг всего побережья из-под воды торчали острые камни, о которые любая пирога разобьётся в щепы, а тут узкое, словно горлышко, пространство шириной метров пятьдесят. Куда ни глянь в других местах острова, всюду бурлит и пенится вода, перехлёстывая через рифы, а на этом участке волны плавно накатывают на берег. Сергей сделал вывод, что вторжение незваных гостей может оказаться успешным для них лишь именно здесь.
– Тетки! Слушайте меня внимательно. Оглашаю список нарядов на работу. Приборка острова с задачей закопать все нечистоты. Ты, ты, ты… десять человек. Старшая – Танька. Далее, устройство туалетов. Рыть ямы, сколачивать настил. Итого, десять человек. Старшая на объекте – Машка. Остальным – строевая подготовка под моим руководством.
Понимали подданные его речи или нет, поначалу его не волновало, слишком многое предстояло сделать. Наконец, островитянки всем племенем принялись за строительство деревянного острога в центре крепости.
Топор, украденный со шхуны, был всего один, а кольев требовалось много. Выручало обилие деревьев, выброшенных прибоем на песок. Пока папуаски волокли к крепости стволы топляка, Серж рубил под корень стволы молодых «баобабов».
На самом деле это были не баобабы, но как в действительности назывались эти тропические деревья, Строганов не знал, да и не важны были для него их истинные названия. Черное дерево, хлебное дерево, железное дерево, каучуковое… Назвал баобабами – и все тут. Он ведь не ботаник, не садовод и не флорист какой-нибудь, а простой офицер.
Король рубил деревья топором. Летели во все стороны щепки, и мощные «баобабы» с треском падали. Затем десять островитянок хватались за многометровый ствол, впрягались и тащили его до самого острога: с надрывом, до десятого пота. Перетаскивание деревьев оказалось действительно самым радикальным средством для того, чтобы отбить всякое желание любовных ласк.
Бабенки так уматывались за день, что вечером буквально валились с ног, и ни одна к королю не приставала. Кроме Таньки и Маньки. Эти неугомонные девчонки были старшими на объектах, одна на лесоповале, другая на строительстве забора, и физически работали меньше подчинённых. Бригадирши-фельдфебельши сберегали свои силы для других славных дел.
А вот Сергей себя совершенно не берег, пахал по-чёрному, как рядовой боец. Видя, что сам король не отлынивает от физического труда, его подданные не роптали, не бунтовали. Древесина «баобабов» была необычайно крепка, и махать топором королю Сержу приходилось долго и упорно. От ночных утех он хотел было себя полностью освободить, но королевская свита на это не согласилась, они были настойчивы и изобретательны.
«Нахалки! Развратные, распутные чертовки, – мысленно проклинал их Строганов. – Сколько же в вас жизненных сил, страсти, проклятой похоти. Во мне столько потенции нет. Чтобы вас ублажить, нужен конь или бычок. Даже несмотря на мою природную любовь к этому занятию, такими темпами можно и в тираж выйти».
Измочаленный наглыми и ненасытными девками, Серега каждое утро, час-другой, сидел, прислонившись голой спиной к своей излюбленной пальме, абсолютно без сил и без каких-либо мыслей, тупо глядя в пространство. А в хибарке на циновках громко и самозабвенно храпели Таня и Маня, счастливые и довольные собою его жены, старшая и самая старшая.
«Однажды ночью во сне обеих придушу!» – не раз подумывал Строганов.
…Крупная капелька трудового пота сорвалась со лба суверена и упала на загорелое плечо, а далее соскользнула, и оставляя за собой влажную дорожку, заструилась ниже и замерла возле запястья, чуть-чуть не дотянув до указательного пальца. Серега был весь в поту, как конь в мыле, потому что долгих три часа напрягался и пыхтел с неутомимыми шоколадками.
«Они, конечно, замечательные, слов нет. Но ведь все должно быть в меру. Если человека месяц кормить одним шоколадом – попа слипнется».
Он даже начал побаиваться, что настанет тот день, когда он из-за этих самых шоколадок сделается дряхлым и никчёмным импотентом. Над головой повелителя на ветке висел свадебный венок из потрясающе красивых, крупных белых цветов – его сплела любимая Танюшка.
Серега снял венок, понюхал, вдохнул дурманящий, божественный аромат и закатил глаза.
«Да, меня можно было назвать счастливейшим человеком на земле: а как же – море, пляж, много женщин, среди которых есть красивые, фрукты, деликатесы, морепродукты всякие. Большая часть мужчин была бы безумно рада такой удаче, а я захандрил. Но к чему эти стоны и тоска? Разве в родном времени мне жилось лучше? Да ничуть. Так чего метаться и сетовать на злодейку судьбу? Разве ностальгия нестерпимо замучила и затосковал по родным и близким, по берёзкам и осинкам? Ничуть. Дались мне эти березы! А здесь нет химии и атомных бомб, инфляции, девальвации, дефолта, безденежья – по причине полного отсутствия денег. Нет наркоманов, алкашей, бездомных, беспризорников, преступности, безработицы. А уж у его подданных безработицы не будет никогда – это я как король могу им гарантировать».
Вконец измученный, Сергей заснул с этой последней оптимистичной мыслью под размеренный храп двух темпераментных девиц, и ему приснился совершенно дурацкий сон.
«Кто вы, месье Строганов? Откуда вы, Серж? Где ваш корабль?» – допытывался у полковника некий французский моряк, и полковник отвечал ему по-французски.
Утро начиналось с зарядки, которая для туземок поначалу была в диковинку. Почти неделю они разучивали упражнения: руки вверх, в стороны, перед грудью, и раз, два, и три ноги в стороны.
Обрюзгшие телеса матрон колышутся, а у девушек подёргивается и вздымается грудь. Наклоны вправо, влево, вперед, назад. Самым весёлым упражнением было – достать носком ноги вытянутые вперёд руки, это было очень эротичное зрелище. В завершение зарядки всем давалось задание подтянуться на носочках, размять поясницу…
– Да не надо вульгарно вилять з@дницами, дурехи, – поясницу лучше разминайте, легче будет рожать. Эй, Оксана, или как там тебя, Оксо! Юбку подними с земли, не оголяйся.
В первый же месяц своего царствования Сергей научил дамочек плести юбки и лифы, но туземки носили эти предметы женского туалета неохотно.
– Упор лежа – принять! Раз-два, раз-два! Закончить зарядку! Скоро вы у меня все будете стройняшками, я выведу у вас целлюлит: животы подтянем, ноги станут стройнее, укрепится грудь. Подстричь бы вас и модельные причёски сделать, да отправить на конкурс «Мисс Вселенная восемнадцатого века»…
Проводя занятия по строевой подготовке, Сергей неоднократно ловил себя на мимолётной мысли: «А почему я, собственно, мучаюсь с этой д@рацкой шагистикой и муштрой? На кой черт дикому народу отличать правую сторону от левой, шагать в строю, поворачиваться кругом, выполнять команду лечь-встать? Так ведь сам ты обучен только военному делу», – вспоминал он самокритично.
Вот и сейчас вместо отдыха Строганов помахивал длинной бамбуковой палкой и муштровал пехотинок, прививая им навыки передвижения в строю.
– Выше ногу! Раз, раз, раз! Левой, левой! Эй ты, чернавка! Не отставать. Это тебя касается, Феня, или как тебя по местному? Фэй! Я же сказал, шевели поршнями. Не вываливайся из шеренги. Ну, ты и д@рёха!
Серж хлопнул дубинкой по огромному обвислому темно-коричневому заду островитянки, но шарообразная попа этой бегемотихи даже не колыхнулась.
– Раз! Раз! Левой! Оксо, твою м@ть, сейчас ты у меня полную лохань люлей получишь!
Девушка эта в ответ только скалила белые зубы и тупо улыбалась. Хорошо, что она не понимала смысла его речей, иначе бы наверняка обрадовалась и принялась приставать к своему командиру, желая получить обещанное вне очереди.
– Шире шаг! Раз, раз! Налево! Раз, раз! Направо! Раз, раз! Шире шаг! Живей перебирать копытами, кофемолки ходячие. Раз, раз! Стой! Раз-два! Уф-ф! – тяжко вздыхал Сергей. – Запарился я… Третью дубинку ломаю о ваши з@дницы. Чтоб вас всех раздуло!
Девчата стояли и глупо таращились на него, плохо понимая, почему так гневается их повелитель. Они, кстати, мечтали как раз о том, чтобы их поскорее раздуло благодаря любви повелителя, шумно дышали, вздымая грудь, и устало переступали с ноги на ногу. Одна присела прямо в строю и сделала лужу.
Сергей с кулаками набросился на нарушительницу порядка:
– Дурёха! Ты что натворила? Это же плац, священное для солдата место! Как теперь прикажешь строевой заниматься? Ну чего глазёнки лупишь, словно стельная корова? Чучело огородное! Ну, что с вами делать? А может, действительно, пора заняться вашим образованием?
Провинившаяся, не понимая, чего от неё хочет король, кивнула в знак согласия, и тотчас закивали другие «бойцы».
«Да какие они бойцы? Бойцыци? Бойцыни? Скорее глупые гусыни. Вот стоят они, четыре десятка дур набитых перед своим повелителем и все кивают. Мол, фиолетово нам: что строем ходить, что окапываться или деревья валить».
«Из поколения в поколение легенды о пребывании путешественника люди будут передавать из уст в уста, – ухмыльнулся Сергей. – Почему рассказывать? Да потому, что писать и читать они не умеют.
А если их обучить русскому алфавиту? Языку не только разговорному и нецензурному, но и письменному. Станут читать, буквы складывать в слова, слова – в предложения. А почему бы и нет? Обучают ведь дельфинов различным трюкам, а это ж люди. Пусть неграмотные, но ведь разумные же. Тоже «хомосапиенсы». Да, разум у них есть, но он, увы, пока дремлет. Надо этот разум попытаться разбудить. Попытка не пытка».
С того момента, когда ему пришла в голову мысль о просвещении островитянок, Сергей в корне поменял распорядок дня. Перво-наперво – политинформация перед завтраком.
Сергей ходил по поляне, важно заложив руки за спину, будто лектор из какого-нибудь общества «Знание» советских ещё времён, и менторским тоном рассказывал о том, что знал и помнил из последних событий двадцать первого века.
– Как говорится, на Западном фронте без перемен. Во всем мире идёт вялотекущая антитеррористическая операция: в Афганистан введены международные войска, коалиционный корпус продолжает операции в Ираке, а в Чечне стоит Русская армия, а у ваших соседей активизировала боевые действия партизанская армия фронта освобождения Восточного Тимора... Тьфу ты! – одёрнул он себя: ну какие, на хрен, партизаны в соседнем Восточном Тиморе в этом вот тысяча семьсот восемьдесят девятом году? Сюда и ислам ещё, кажется, не дошёл.
Сергей попытался вспомнить, что было в тысяча семьсот восемьдесят девятом году, но, кроме все той же Великой Французской революции, ничего ему в голову так и не пришло.
«Ах да, кажется, Русская армия осадила крепость Измаил, вероятно, граф Суворов его скоро возьмёт штурмом. Ладно, пусть пока будет тема занятий: «Последние новости из Парижа». Ведь для них рассказ о любом событии предыдущих ста лет – тоже новость. Да ещё какая! Газеты сюда дойдут лет так через сто двадцать».
А аборигенки жадно ловили каждое слово лектора-короля.
– Ладно, продолжим занятие. Слушать меня внимательно и не дремать, скоро начну спрашивать, что вы усвоили, и за ошибки буду наказывать. Хотя с вами пока ещё говорить приходится, как с попугаями. Так на чем я остановился? Ах да! Вы сейчас живёте в одна тысяча семьсот восемьдесят девятом году от Рождества Христова, и не знаю, в каком от сотворения нашего мира. В этом году произошло много знаменательных событий, например свершилась Великая Французская революция. Французы, неугомонные пьяницы и ловеласы, воодушевлённые идеями свободы, равенства и братства, взяли штурмом Бастилию. Поясняю! Бастилия, дорогие дамочки, – это королевская тюрьма. Затем французы казнили своего короля. Про казнь короля я, наверное, зря вам рассказал, но надеюсь, вы не поняли, о чем идёт речь и не задумали повторить на этом острове. Во Франции установилась Первая Республика – все люди стали равноправными гражданами.
О французах вы слышали? Нет? Я так и полагал, но и это не важно. В этот же год в Соединённых Штатах Америки избран первый президент – Джордж Вашингтон. Его физиономия сейчас размещена на стодолларовой купюре. А что происходит в России? Как всегда воюем, причём на двух фронтах: с Турцией и со Швецией. Завтра пойдём дальше по курсу истории. Уф… Как я много вам всего рассказал сегодня за эти пятнадцать минут.
Островитянки слушали его, тараща глаза, но понимая только знакомые им уже ругательства, и время от времени они и сами вставляли неприличные словечки. О том, что они нецензурные и непечатные, эти дамы здешнего высшего света и не подозревали.
– Политинформация закончена! – наконец объявил король. – Сейчас вновь приступим к строевой подготовке. А вечером у нас – изучение букваря.
На закате его ученицы переместились на новое учебное место, ближе к морю, к сырому песку. На нем Сергей выводил прутом крупные буквы.
– Это – «А»! Буква «А». Повторяйте вслух, плутовки! А-а-а! Рисуем букву «А» и называем слово на букву «А».
А какое слово на эту букву они знают? Какой предмет? Ананасы и апельсины тут не растут. Ага, акулы! Что, выловить им из моря хищную тварь для ясности?
– Буква «А». Повторить!
– А-а-а-а! – сорок женских голосов громко продублировали звук и ещё пятьдесят или шестьдесят маленьких коричневых «сникерсов» в кустах тоже пискнули: – А-а-а.
– Теперь буква «Б»!
– Бэ-э, – повторили островитянки.
– Ставим сперва «Б», потом «А», вместе читаем слог как «Ба»!
– Ба!
– Теперь два раза повторим этот слог и получим слово – баба!
– Баба.
– Машка, вот ты – баба. И ты, Танька, – баба, и ты, Фэй, – баба. Все вы бестолковые, тупые бабы. Понятно? А ну, глупые гусыни, повторить! – приказал Сергей.
– Баба, – пискнула Фэй.
– Танька – баба, – произнесла смышлёная Танька.
– Машка – баба, – взвизгнула следом Машка.
– Молодцы! Однако вы заметно поумнели за последнее время. Не зря я стараюсь! – Сергей все более входил в роль просветителя и с важным видом похвалил прилежных учениц: – Попугаев, девочки, вы уже обошли в словарном запасе. Быстро улавливаете, схватываете на лету.
Женщины палочками выводили каракули на песке, а Строганов подправлял закорючки и мысленно посмеивался над собой: «Первые слоги писать научил! Не зря есть анекдот про три самых первых слога у разумного человека «ба-бу-бы». Опять вспомнил его. А вот мне этого сейчас не надо. Сколько же придётся биться над вашим образованием, пока вы достигнете хорошего знания русского языка, чтобы понять плоский военный юмор. А куда торопиться? – целая жизнь впереди. Может, зря не дают мне покоя, мешают спать лавры Миклухо-Маклая? Обучу, просвещу, цивилизую, окультурю массы, а сам тут околею. Однако, обидно…»
Постепенно по всему побережью острова вырастали всё новые рубежи обороны.
Разговаривая с самим собой, Серж часто задавал себе вопросы и сам же на них отвечал. Некоторые из них ставили его же в тупик. К примеру, от кого король Серж I собрался обороняться и зачем, если у него в собственном тылу подрастают каннибалята? Сегодня им по пять или шесть лет, а пройдёт некоторое время – и детки станут взрослыми людоедами. И если не успеть привить им мораль цивилизованных людей, подростки слопают самозваного короля без соли и приправ.
«Ха! Легко сказать – привить мораль. Это же дети природы, их обучать и воспитывать надо несколько веков. Сейчас для них мораль – пустое место».
День за днём один и тот же распорядок: зарядка, строевая подготовка, учёба, работа, с заходом солнца принудительный секс. Это священнодействие превратилось для женолюба Сергея в обязанность и тяжкий труд. Одна партнёрша – это радость и наслаждение, две или три – это разнообразие, но четыре – уже повинность. А когда вокруг тебя бродит сорок потенциальных партнёрш?..
Высочайшим вниманием были охвачены уже около десяти молодух.
Островитянки постоянно приставали, буквально домогались, и король постепенно сдавался, уступал то одной, то другой прелестнице. А самые возрастные и некрасивые амазонки угрожающе скрежетали зубами и с каждым разом все наглее досаждали Сержу своими приставаниями. Старушки тоже жаждали внимания и требовали ласки.
В него постепенно вселялось отчаяние – вот уж он попал так попал. План изнурения женской похоти оказался под угрозой срыва. Никакая тяжёлая физическая работа не сломила похоть бабьего войска окончательно, и вдобавок за свой труд его подданные требовали справедливой компенсации.
«Но, с другой стороны, моя жизнь могла сложиться гораздо хуже! – размышлял их повелитель и одновременно объект вожделения. – Представим иную ситуацию: выбросило меня на побережье иного острова, где нет ни одной женской особи, а только папуасы мужского пола, людоеды, да ещё и с нетрадиционными наклонностями. Вот тогда бы пришлось действительно худо. Какие были бы тогда у меня варианты? Либо сожрут, либо…
Словом, реальная картина выглядела гораздо лучше. Но ведь, с другой стороны, известно – если есть мёд ложками, да каждый божий день, то на него начнётся аллергия. Затошнит и от одного вида этого мёда».
Сейчас Серегу уже тошнило при приближении этих назойливых «медоносок». Он стал пытаться всячески уклоняться от грязных домогательств своих обнаглевших подопечных.
Однажды, когда закончилась вечерняя поверка, он пулей помчался в крепость, запер ворота цитадели на засов и счастливо заснул. Даже официальных жен оставил за забором.
«Кыш отсюда! Подите прочь, нахалки! Все вон!» – мысленно разогнал он подружек, как назойливых мух.
Первая ночь затворничества прошла тихо и спокойно, да и очередной день начался как обычно, без эксцессов: построение, работа, просвещение, обучение, строевая. Но к вечеру вблизи крепости появились дозорные, и второй раз так легко сбежать его величеству не удалось. Девчата окружили полукольцом его укрытие, пришлось прокрадываться, ползти, маскироваться, пробираться с тыла, перелезать тихо через забор, а затем молниеносно запирать ворота изнутри.
Но тут женщины поняли, что мужчина их вновь провёл, и началось такое!..
Через забор вслед королю полетели булыжники, палки, большие ракушки. Бомбардировка продолжалась до глубокой ночи, камни молотили и по крову. Сергей опасался, что разгорячённые аборигенки в конце концов метнут в укрытие большое бревно, которое проломит крышу и во сне зашибёт его. Но постепенно похотливые самки выдохлись, угомонились и разошлись, убедившись, что сегодня ничего никому не обломится.
А с утра дикий женский батальон вышел из повиновения и объявил бойкот повелителю. Ни в какую строиться не хотели, громко орали, захлёбываясь от обиды и ярости. Их возмущению не было предела. Ещё вчера дисциплинированный, строй рассыпался. Женский батальон был настроен весьма решительно и агрессивно. За что, мол, пот проливали?
Чтобы не допустить беспощадного мятежа, пришлось сдаться на милость победительниц. Иначе они перестанут кормить своего повелителя. Строганов схватил за руку первую попавшуюся молодую фемину, увлёк в кусты и под одобрительные возгласы остального коллектива король острова перевел счастливую туземку в разряд наложниц. Над плацем пронёсся вздох облегчения, А Сергей, морщась, с отвращением, повторно овладел папуаской.
Забота о кормлении единственного на острове мужика лежала на всей общине: дети и девушки удили рыбу, вылавливали крабов и осьминогов, ловили птиц. По острову бродили дикие куры, которые несли мелкие яйца, и раз в неделю, персонально для повелителя, одну из них забивали, жарили или варили. Подданные подкармливали своего короля исключительно для восстановления его мужской силы. Строганов же не хотел умереть от истощения, поэтому и сломался почти без борьбы.
«Вернуться к исключительно растительной пище после столь изысканного меню? Нет уж, дудки. Пусть эти жрицы любви сами едят бананы, пока не позеленеют. Я не могу возвратиться в своё время дистрофиком. Боюсь, что тогда мой обессиленный организм не выдержит повторного перехода из одного времени в другое».
В островном царстве-государстве наступил новый этап его правления – период абсолютизма сменила конституционная монархия – пришлось даровать населению подобие Конституции, оговорив некоторые условия. Король изъявлял согласие на сексуальные утехи раз в день и раз в ночь, но с кем именно, он будет решать по собственному усмотрению. Самое главное условие: иметь дело только с холостыми и бездетными.
Угнетала уже сама мысль, что он превращается в какого-то прямо-таки позорного жиголо, альфонса. Выходило, что он зарабатывал на хлеб постыдным трудом, но уж как умел, что поделать, если кроме, как для любовных игр и ублажения их женского естества, он островитянкам ни для чего больше не нужен, все прочие его таланты здесь оказались не оценёнными и невостребованными.
«Ладно, пока смирюсь, буду исполнять свой королевский долг, стиснув зубы. Но придёт время, и я ещё отомщу этим ненасытным развратницам, – мысленно пригрозил своему гарему полковник. – Надоело это райское наслаждение хуже горькой редьки. Пора домой, на север. Ну не сразу, не завтра, а через пару месяцев, в крайнем случае – через год. Хватит, поцарствовал – и будя. Пусть этот проклятый остров баунтят другие.»
И король Серж I начал готовиться к побегу, тайно заготавливая в цитадели продукты, воду и снаряжение для предстоящего плаванья.
Глава 21. Интервенция
Прошло ещё много дней, которые сложились в месяцы. Постепенно Строганов научился распределять свои физические силы на целый день. Если вдруг появлялось мимолётное желание два раза подряд заняться любовью с юной тропической красавицей, то он подавлял его усилием железной монаршей воли. Ведь за сутки предстояло «окучить» как минимум ещё одну туземку, и не обязательно красивую.
К строевой подготовке он постепенно охладел, лично занятия уже не проводил, а перепоручил шагистику своим «фельдфебелям». Столь высокое звание он присвоил Таньке, Маньке и Феньке. Называть их простыми русскими именами властелину вскоре наскучило, и он дал им, как индейцам, прозвища, соответствующие их внешности и предназначению.
Таньку, обладавшую не только выдающимися телесными прелестями, но и неуёмным темпераментом, он назвал Станком, а Машку-Маньку, за большие, полные губы и басистый голос, – Гудком. Ну а Феньку, которая стала третьей официальной его жёнкой, этаким своеобразным запасным вариантом, окрестил Запаской. Итак, Танька Станок, Манька Гудок, Фенька Запаска. Самим девушкам эти добавления к именам почему-то нравились.
Выяснилось, что на этом острове проявлением наибольшего почёта и уважения к человеку было максимально возможное удлинение его имени и прозвища. Из всего прочего женского контингента острова наш скиталец во времени выделил и запомнил ещё двоих: огромную тётю, лет под тридцать, которую величал Пенелопой Гвинейской, и худющую малолетнюю островитянку, обозначенную им как Лолитка-шоколадка. К остальным подданным обращался он как попало: стоило ему лишь махнуть рукой и позвать, мол, эй ты, Пухлая, или Каланча, или Узкоглазая, или ещё как-нибудь, в соответствии с их внешними признаками.
Со временем он все основные свои обязанности взвалил на плечи фельдфебельш, которые командовали остальными, надзирали за порядком и выполнением задач, поставленных господином, и приводили в исполнение наказания.
К примеру, подрались между собою Носастая и Одноглазая, поцарапали друг другу лица, и тогда король Серж I, который, разумеется, был одновременно и верховным судьёй, вынес приговор – дать каждой по десять ударов палкой из бамбука. Строго, но справедливо. Фенька схватила палку и колотила репрессированных подруг по мягким местам. Прочие островитянки при этом восторженно хлопали, как в театре, наслаждаясь видом экзекуции, а Серж одобрительно восклицал:
– Плотней бей, с оттягом! Чтоб больше не баловали…
Окончание строительства цитадели было отмечено карнавалом с танцами и фуршетом. Напитки изготовил лично король: брагу, наливки и самогонку. Перегонный аппарат Серега сам сконструировал, сам запустил, сам и эксплуатировал. Качественно несколько хромало, однако если продукт изготавливал король, то, понятное дело, ни малейшей критике напитки не подлежали. Женщины пойлу название дали соответствующее – «Королевский».
Дети собирали перезрелые фрукты, мелко нарезали их, ставили на солнце, и процесс брожения шёл медленно, но верно: костёр, перегонка в двух горшках, меньший из которых был вставлен в больший, и так далее и тому подобное. Получалось что-то мутное с лимонным оттенком, слегка тягучее, дурно пахнущее. Для себя этот крепкий напиток Строганов назвал вовсе не «Королевским», а по-другому – «Антифризом». Сам его пить поначалу не рискнул – провёл эксперимент на подданных.
Дикаркам «Антифриз» пришёлся очень по вкусу! После первых глотков они начинали шумно дышать, приняв вторую порцию – громко смеялись, после третьей начали радостно вопить, скакать голышом, скинув плетёные юбки, и горланить свои туземные песни. Процесс становления цивилизации таким образом заметно ускорился.
«Эх, черт! Напрасно я не научил их русским народным песням. А могли бы сейчас затянуть хором: «Шумел камыш…», «Ромашки спрятались…» или «Вот кто-то с горочки спустился…». Что ж, исправим упущение. Или возьмем и разучим строевую песню: «У солдата выходной…». А почему бы и нет? Народец мой смышлёный, усидчивый, стимул у моих крошек есть. Ночь страстной любви – лучшая награда одинокой женщине».
Спустя час банкет перешёл в дикую оргию с плясками вокруг костра, с прыжками через огонь. А Серега пил только лёгкую бражку, от неё было весело на душе, разум не затуманивался. Тем более, что король пуще всего боялся потерять контроль над собой и над бабами. Вышедшие из повиновения туземные амазонки могли натворить немало бед: деревню спалить, форт разгромить, лодку утопить, морды друг дружке набить, своего короля изнасиловать, в конце концов.
Первой стала к нему ластиться Танька, но Серж, предваряя атаку, налил ей большую кружку «Антифриза» и дал запить брагой, чем мгновенно вывел из строя. Станок рухнула лицом вверх под высокой пальмой и захрапела, широко раскинув руки и ноги. Бери – не хочу. Не хочу!
«Вот именно, спасибо, не хочу», – усмехаясь, подумал повелитель, наученный горьким опытом беречь силы и даже в мыслях не допускающий внеплановых шалостей.
Следом подбежала нетрезвая Гудок. Заметив, что подруга лишилась чувств, она обслюнявила драгоценного короля губами и попыталась объясниться ему в любви, шипя и присвистывая. «Напрасно я её Гудком прозвал, она скорее Свисток», – мелькнула мысль в голове Строганова, и он начал отбрыкиваться ещё отчаяннее.
Могучая Пенелопа заметив, что товарки перешли к активным наступательным действиям, оттолкнула Маньку в сторону и, крепко ухватив упирающегося повелителя за руку, потащила его в темноту.
В отблесках яркого костра на фоне чёрного неба мельтешили тёмные силуэты пляшущих островитянок, а Серега в это время валялся в высокой траве, совершенно без сил, расслабив натруженное тело, чуть в стороне от разомлевшей Пенелопы.
Слегка отдышавшись, король скользнул по влажной растительности и уполз, бесшумно, как удав, объевшийся кроликами. Время от времени Сергей прислушивался: не преследует ли его кто ещё? Вроде, нет. Он обрадовался и поспешил к берегу, в форт, отдыхать от трудов праведных.
А бабье царство ещё долго отплясывало на плацу, но потом, обнаружив исчезновение своего повелителя, охотницы до его тела пустились на поиски своего господина, однако нашли ворота крепости запертыми. И до утра в них кто-то ломился, умоляя впустить. Но король был, как гранитная скала, не поддался и не соблазнился. В самом деле, зачем брать работу на дом?..
Небесное светило поднялось над горизонтом, опаляя своими жаркими лучами песок, растительность и все живое на уединённом острове. Так происходит на этой земле, изо дня в день, из года в год, из века в век, многие тысячелетия. Правда, на смену жаре приходил сезон тропических ливней, от которых Строганов скрывался в толково выстроенном остроге.
В один прекрасный день король Серж I, он же комендант крепости и по совместительству начальник гарнизона, вскарабкался на башенку и, высунувшись из бойницы, оглядел морской простор. Должность коменданта Сергей присвоил себе, естественно, тоже сам, в ознаменование окончания фортификационных работ. Король, начальник гарнизона, комендант форта, полковник – это звучит гордо.
Слово «комендант» девчата заучили и запомнили стоя в строю за полчаса. Им стало даже нравиться запоминать новые звания и должности своего короля. Многосложные и многословные титулы и имена у туземцев вызывали высшую степень восхищения, и, узнав об этом, Серега придумывал себе их, заставлял запоминать и повторять вслух.
Теперь любая мелюзга обязана была при встрече с ним, обращаясь к нему, не забыть перечислять все его звания и титулы: ваше величество, превосходительство, начальник гарнизона, комендант, полковник, великий путешественник и мореплаватель.
Так король развлекался, точнее сказать, шалил, но ни о какой настоящей монархии с престолонаследием всерьёз он и не помышлял, наоборот, даже подумывал о парламентских выборах, естественно, при президентском правлении. Президент, парламент, армия и полиция в лице фельдфебельш и верховная жрица – Пенелопа Гвинейская. Точное слово – «жрица». Что что, а пожрать Пенелопа обожает, есть у неё такая слабость.
– Трындец пришел моему королевству, эфиоп твою мать! – вдруг громко вскрикнул комендант, витиевато выругался и бросился со всех ног вниз, к подчиненным.
Ведь секунду назад он увидел в подзорную трубу, что к острову в быстром темпе приближались пять пирог, заполненных вооружёнными туземцами. Оружие не ахти какое: копья, дротики, дубинки, луки, но уж больно многочисленной банда была. Больше всего он опасался, возвращения из дальних странствий настоящих мужей своих подданных. Ох, как же, надо думать, они рассвирепеют, узнав о внебрачных связях своих временно покинутых супружниц с неизвестным бледнолицым самозванцем.
«Черт! Угораздило же заявиться этой шайке так не вовремя», – выругался Сергей – ещё не закончено строительство большой катапульты, которая сможет метать двухпудовые глыбы на пол мили. Маленькая катапульта готова, но она бросает камешки по пять килограммов и всего на сотню метров.
Король Серж ударил в сигнальный колокол (им служил повешенный на столб дырявый котелок), подав сигнал тревоги. Первыми примчались фельдфебельши. Взглянув в подзорную трубу, перепуганные островитянки стали быстро-быстро что-то щебетать, хватая себя за горло и высовывая языки.
– Это ваши мужики вернулись? Да или нет? – спросил Серега Маньку. – Мужья с охоты вернулись?
– Только ты наш муж и хозяин! – бросилась ему в ноги Манька. – А эти – охотники за головами с островов, где встаёт солнце. Они часто приплывают оттуда и нападают на нас. Наши мужья встречают разбойников в море и там с ними бьются. Вернее, раньше встречали, а теперь ты наш единственный муж.
Так вот кто пожаловал – охотники за черепами, пираты, мародёры, насильники и грабители! Что ж, поглядим еще, кто кого...
– Поднять гарнизон по тревоге! Всем прибыть в крепость! Танька, бегом в посёлок, поторопи население. Гудок и Запаска, марш к катапульте, сейчас будем топить пироги. Орудие к бою!
Каннибалы торопливо гребли, направляя лодки точнёхонько в проход между рифами. Вскоре они уже проскочили во внутреннюю акваторию острова и приблизились к побережью как раз на дальность выстрела катапульты. Механика у этого орудия обороны была простенькая: длинный шест с ящиком на одном конце и противовесом на другом. Конструкция крепилась к бревну, лежащему сверху, поперек вертикальных двухметровых столбов.
Манька и Фэй притянули за лиану к земле пустой ящик, Сергей положил в него несколько булыжников и стал выжидать. Сектор обстрела был заранее определён, лагуна пристреляна на ежедневных тренировках, промахов быть не должно.
В враги уже вошли в район вероятного поражения, на дальность прицельного «бомбометания».
– Пли! – скомандовал Серега, и его боевые амазонки отпустили натянутую катапульту.
– Фью-ю! – свистнула протяжно Гудок вслед улетевшим камням.
Булыжники улетели в сторону моря, и ближайшая пирога попала под град камней. Она перевернулась, из-за того, что гребцы, завидев рушащийся с неба крупный галечник, в панике спрыгнули в воду. Сергей видел, как один раненный утонул, другой окровавленными руками цеплялся за лодку, а третий пытался плыть с разбитой головой. Остальные, где-то около десятка, быстро пустились вплавь к берегу, опасаясь акул. Дубины, копья, дротики они потеряли в воде, и шайка выбралась на берег с голыми руками.
«Запах крови должен привлечь акул, пусть зубастые полакомятся!» – подумал Серж и скомандовал:
– Заряжай!
Девчата работали шустро и раз за разом выпущенные снаряды находили своих жертв. Расчёт успел выстрелить пять раз, пока нападавшие не вышли из сектора обстрела в мёртвую зону возле берега, недосягаемую для камней. Удалось утопить ещё одну лодку, а появившиеся в лагуне акулы успели растерзать парочку отставших бандитов. Остальные, без оружия, но разъярённые, устремились на штурм вместе с другими, вооружёнными. К этому времени Танька созвала население в форт – женщины с детьми заполнили пространство крепостного двора.
Началась рукопашная!
Под руководством фельдфебельш личный состав обороняющегося гарнизона колотил копьями и палками по рукам и головам лезущего на стены противника. Первый натиск удалось отбить минут через десять. Наивные налётчики дикари подумали, что сумеют легко перелезть через частокол, который казался им издалека несерьёзным препятствием, но выяснилось, что трёхметровую изгородь с заострёнными на концах кольями, опутанную сухими колючками, наскоком не взять. К тому же на их раскрашенные боевой краской тела сверху обрушился град камней, обороняющиеся кололи их остроконечными шестами, в глаза сыпали песок.
Папуасы в недоумении отошли и долго переговаривались, возбужденно жестикулируя. Налётчики вскоре разглядели, что обороняются только женщины и дети, которые, однако они, почему-то и не думают сдаваться. Засевшего в башне Сергея со стрелковым оружием чужеземцы не заметили.
Каннибалы разбились на пары, применив военную хитрость. Один держал копьё спереди у острия, другой сзади, задний приподнимал на этом своеобразном шесте переднего, карабкающегося по стене, цепляющегося ногами за выступы и обрубки сучьев. Однако на каждого такого «альпиниста» приходилось по две с половиной защитницы форта. Половинками были подростки и дети. Они выставили навстречу карабкающимся дротики, палки, швыряли в лицо врагам камни, песок, копья, стреляли в упор из луков.
И вновь противник отступил, оставив под стеной умирающих и убитых: четверо валялись прямо под стенами, трое лежали чуть поодаль, ещё пятеро раненных ушли к берегу, омывать раны морской водой. Не сумев взять форт с ходу, людоеды сбились в одну ватагу и сменили тактику – решили перейти от наступления со всех сторон к главному прорыву на одном участке, а именно у ворот, которые по высоте были чуть ниже основной стены.
Сергей пересчитал оставшихся противников по головам. Итак, их тридцать семь. Он учёл только тех, кто пойдёт в атаку, стоящих с бревном-тараном наперевес, – тяжелораненые уже не бойцы.
«Ого! Как, однако, они быстро соображают и обучаются, – признал Строганов. – Стенобитное орудие придумали в виде ствола поваленной пальмы. Надо же, и почему она там валялась, а не была занесена в крепость? Ну а теперь ваше слово, товарищ «АКМ»!
Туземки искоса поглядывали на своего властителя и возмущались: почему он их не защищает, не участвует в сражении, не грохочет из своего ручного железного громовержца, не поражает врагов молниями? Раньше Сергей экономил патроны, не хотел стрелять очередями по рассредоточенному противнику, а теперь, когда каннибалы собрались в кучу, – время пришло. Неизвестно, сколько раз ещё могут приплыть такие же отряды бандитов, – патроны нужно беречь.
Дикари, жутко вопя, побежали с бревном наперевес к воротам, но с расстояния в пятьдесят метров до цели Строганов произвёл первый прицельный выстрел и поразил самого первого у бревна папуаса. Тот по инерции промчался ещё метра три и рухнул, как стреноженный конь, под ноги бегущему следом товарищу. Следующий запнулся о мёртвое тело и полетел на землю, вытянув вперёд руки, за ним – другой, третий. Образовалась куча мала. Ствол пальмы воткнулся в песок, и рассыпавшийся строй дикарей попадал, по одному, на землю.
Одиночными выстрелами Сергей уничтожал бегущих прочь и стрелял, пока не закончились патроны в магазине «калаша». Громкие, хлёсткие звуки распугали шайку, и воинственный пыл в рядах противника угас. Строганов почти не мазал, и после каждого выстрела туземный воин либо падал замертво, либо корчился, раненный, оставляя за собой на песке красные дорожки.
Полковник подвёл предварительные итоги этой баталии: двенадцать трупов и десять раненных. Боевой порядок нападавших оказался разрушен, они были дезорганизованы. Напуганные и растерянные, дикари в панике бросились бежать к уцелевшим пирогам, бросив раненных и покалеченных на милость победителей.
Но милостей при первобытно общинном строе не дождёшься! Амазонки, вооружившись копьями, кольями, дротиками, бросились добивать врага: одни прыгали вниз через стену, а другие ринулись в открытые настежь ворота – все помчались в сторону поверженного противника, словно за дичью на охоте. Упускать оставшихся в живых было никак нельзя, они могли привести с собой новые банды.
Серега обогнал своё ополчение, залёг на берегу и не спеша, хорошо прицеливаясь, методично пробил днища в обеих пирогах. Как говорил в кинофильме мудрый русский князь полководец Александр Ярославич Невский: «Кто к нам с мечом придёт, от меча и погибнет».
Николай Прокудин. Редактировал BV.
Продолжение следует.
====================================================== Друзья! Если публикация понравилась, поставьте лайк, напишите комментарий, отправьте другу ссылку. Спасибо за внимание. Подписывайтесь на канал. С нами весело и интересно! ======================================================