Привет, друзья! Сегодня я, Барсик, расскажу вам еще одну историю нашего двора. Устраивайтесь поудобнее, начинаю.
***
Удивительно, как быстро человек забывает покой. Был июнь, сквозь старое окно в маленькой комнате тенью ползло вечернее солнце. На подоконнике, среди топких клочков шерсти и уцелевших анютиных глазок в глиняном горшке, растянулся Тимофей. Его шерсть стала тусклой, а движения – осторожными и экономными, как у старика.
Казалось, совсем недавно он летал по квартире, словно комета, роняя ёлочные шары и разбивая чашки. Тогда Лидия ещё смеялась этим шалостям. Сейчас – только вздыхала. Старость, что с неё взять.
– Тимка, ну-ка, давай на ручки, – позвала она, склонившись к подоконнику.
Кот перевёл тяжёлый взгляд, долго раздумывая, но через минуту всё же позволил себя взять. Мягкое перешёптывание коготков по тёплой кофте, тихий вдох – и вот он у неё на руках. Вот её тепло. Её единственный слушатель.
Часы на кухне отсчитывали восьмой раз уже. Она подняла глаза на потолок – Павел всё ещё не вернулся. А, нет, вот... Скрип ключа в замке, короткая, скупая на смысл фраза: «Привет, мама...»
Сын прошёл мимо, не снимая кроссовок, даже не взглянув на Тимофея.
Когда-то у них всё было иначе. Кажется.
Когда за дверью хлопает чужая тишина, особенно хорошо заметны привычки. Павел спал до десяти, потом бессмысленно смотрел фильмы или бесцельно листал ленту – жизнь во временной остановке. Вернувшись в дом после развода, будто вступил обратно в детство, но не радужное – тяжёлое, тягостное, как свинцовая вода.
Тимофей тоже не сразу воспринял гостя: скрылся под кроватью, первое время фыркал на Павла недоверчиво, а ночью всё равно возвращался к хозяйке, тыкался лбом в локоть, проверял – на месте ли её любовь. Лидия гладила кота и думала: реже всего – о себе, чаще – о сыне. Как там ему, не слишком ли грустно? Хотя, конечно, сама знала ответ.
Иногда Лидии казалось, что не только Павел, но и сам дом с каждым днём тускнеет, теряет свой живой свет. Обои выцвели, любимая сковорода потяжелела, а в душе поселился не страх – тревога: беспокойная, тихая, сети которой обвивают сердце.
Тимофей стал её барометром. Как только кот начинал часто фыркать, прятаться под кресло и бояться сквозняка, она знала – вот и её тревога на подходе.
– Тимофей, скажи мне честно: кто тебе нужен? – спрашивала она иногда вечерами, наклоняясь к серому лобику. – Я тебе нужна?
Кот смотрел в ответ не мигая. Мысленно Лидия продолжала: тебе я – вся вселенная, а мне... мне бы так хотелось, чтобы кто-то сказал мне что-то ласковое. Чтобы не только я – кому-то «пригодилась». Глупо, правда? В шестьдесят-то лет ждать чего-то ещё, кроме своих забот.
Сын весь день просидел в наушниках, сбивающих времена и дни. Только ближе к вечеру, когда аромат тушёных яблок, вина и корицы заполнил кухню, Павел вышел, потерев глаза.
– Мам, а можно мне чай?
– Конечно можно, – сказала Лидия слишком весело, по привычке пряча усталость.
– А Тимофей чего такой мрачный? – спросил Павел. – Отвык от меня, да?
Кот, не теряя достоинства, подошёл и обнял хозяйку хвостом, будто говорил – всё у нас на месте, если что – держись за меня.
***
Тем вечером разговор вышел сам собой.
– Мам, знаешь... – Павел поставил чашку на поднос, не глядя. – Иногда мне кажется, что я тут не нужен. Как будто мы с Тимкой оба лишние. Устал я, понимаешь?
Лидия сглотнула глухо:
– Не говори так. Ты мой сын.
В руке Павла задрожала ложка.
– А если мне не хочется быть просто сыном? Я сам уже не знаю, кто я...
Они молчали. Только Тимофей забрался к ним – теперь между двух людей, словно мостик. Обычный старый кот. Но сколько в нём было тихой поддержки!
В ту ночь Лидия долго не могла уснуть. Вспоминала, как Павел маленьким тоже пропадал за столом, лепил самолёты и верил, что мама знает все ответы. Тимофей, урча, свернулся у изножья кровати, и женщина на миг почувствовала: да, бывают минуты, когда родной дом ещё место любви.
Спустя несколько дней, Лидия заметила, как Павел незаметно стал чуть заботливей. Всё чаще поглаживал кота, старался смеяться, приносил к чаю конфеты.
А однажды вечером, под шум дождя, Павел тихо сказал:
– Мам, прости, я многое не ценил. Знал бы Тимофей, как это – бояться быть ненужным...
Лидия покачала головой и шепнула, гладя кота и сына:
– Мы все кому-то нужны. Просто иногда страшно в этом признаться...
***
Тянулись серые зимние дни. С чаем, колючими думами, редким солнцем – оно появлялось около полудня и тут же пропадало, словно нарочно. Лидия подолгу смотрела в окно – на двор, где редкие прохожие торопились по своим делам, натягивали шарфы до глаз. По вечерам в комнаты заходила тишина, как дополнительный постоялец.
И вдруг заметила: кот стал часто проситься на улицу.
– Ты что, Тимофей, – ворчала Лидия, – замёрзнешь ведь...
Но кот настырно терся о сапоги, пытался протиснуться меж дверью. Было в его поведении что-то тревожно-странное. Даже Павел подошёл, захлопотал:
– Может, у него что-то болит, мам?
– Вздор! – бодро ответила Лидия, хотя сама тревожилась.
Раз ночью, когда дом затих, Лидия услыхала шорох – будто кто-то царапает дверь. Встала, еле разлепив глаза. Тимофей сидел на коврике, смотрел ей прямо в душу. И вдруг – жалобно запищал.
В ту минуту Лидия испугалась, сама не зная чего.
– Ты чего, малыш? Неужели заболел?
Взяла кота на руки – тот дрожал, забился маленьким комком, а сердце его стучало так быстро! «Надо бы к ветеринару», – мелькнуло.
Всю ночь они просидели вдвоём, Лидия шептала ему нежности, гладила ушко, как маленькому ребёнку. Павел заглянул утром:
– Что с ним?
– Не знаю. Может, старость... Или... тоска.
Всё стало ясно, когда Лидия собралась в аптеку, вышла из подъезда. Около мусорных баков кто-то тихо пищал. Подошла ближе – мокрый комочек: котёнок, чёрно-белый, с огромными глазами.
Мария (так звали соседку со второго этажа) стояла рядом:
– Всю ночь орал... Кто-то подкинул. Бедолага – не выживет один.
Лидия глубоко вздохнула, посмотрела на котёнка, потом вспомнила Тимофея, его тревогу, его нервное мурлыканье...
– Я заберу его, – вдруг твёрдо сказала она.
Павел только поднял брови:
– Ты серьёзно, мама?!
– Конечно. Не могу иначе.
И Тимофей ни разу не зашипел на малыша – наоборот, обнюхал, поджал лапы, тяжело заурчал, будто принимал под свою защиту.
А Лидия будто разгадала загадку:
– Вот почему ты скучал, мой мудрый котик...
***
В доме вдруг стало теплее, будто включили незримое отопление. Котёнок носился, цеплялся за шторы, путался под ногами. Павел невольно улыбался, помогал чистить лоток, мыл миску.
А Лидия порой смотрела на своих – двух котов и сына – и думала с улыбкой: ну надо же, тихое счастье. Хвостатое, пугливое, но настоящее.
В долгие вечера Тимофей с котёнком спали рядом. Павел приходил пить чай без наушников, рассказывал новости (пусть и глупые), а Лидия... Лидия тихо улыбалась самой себе: они все, оказывается, нужны. Живые, смешные, неповторимые.
***
Шли недели. Новый котёнок (назвали его Патрик – Павел настоял, нашёл где-то модное имя) оказался характером совсем не робким. Ловко прыгал на подоконник, таскал игрушечную мышку, а по ночам забирался к Лидии под одеяло – утыкался мокрым носом в ладонь и ворчал по-детски: будто рассказывал ей обо всех своих важных кошачьих делах.
Тимофей, старший, иногда демонстративно уходил на кресло, но, как бы сердито ни урчал, всё равно подкармливал малыша и следил, чтобы тот не шалил.
Павел смеялся:
– У нас тут настоящая кошачья иерархия образовалась.
Лидия кивала и думала о своём. Жить порой бывает тяжело, особенно, когда за окном стыло, а в душе, кажется, нет опоры. Но вдруг – самая маленькая радость, чья-то улыбка, мягкая шерсть под ладонью, смешной, нелепый прыжок Патрика... и сердце отпускает!
Однажды за ужином Павел вдруг сказал:
– Мам, а ведь я не думал... что у нас дома будет так хорошо.
Лидия удивилась:
– А раньше разве плохо было?
– Нет, не плохо. Просто... пустовато. Теперь у нас шумно, смешно. Ты изменилась, мама. Стала как будто моложе...
Она засмеялась, отмахнулась рукой:
– Ах, чепуха! Просто у нас теперь ещё два хвоста, а значит больше поводов варить кашу, читать сказки и ругаться на раскрытые двери...
Павел помолчал, потом подошёл и крепко обнял Лидию, уткнулся в плечо:
– Спасибо тебе, мама.
**
В тот вечер Лидия долго сидела в тёмной кухне, слушала, как за стеной носится Патрик, а Тимофей изображает усталого надзирателя. Свет из окна падал длинной полосой на стол, чай остывал, а на душе было странно спокойно.
Порой счастье заявляется в дом на четырёх лапах. Иногда даже в двух экземплярах.
Иногда оно приходит не сразу, а сквозь заботы, тоску и лоскутки воспоминаний.
Иногда его надо приметить в суете.
Иногда – просто разрешить себе впустить в дом ещё одну маленькую жизнь.
А может, счастье всегда было рядом – в тёплых руках, чудном голосе сына, и мягком мурлыканье под боком? Лидия улыбнулась.
За стеной кто-то снова что-то уронил, потом Павел произнес удивлённо и устало:
– Ох, Патрик! Я только что навёл порядок...
А Лидия лишь улыбнулась ещё шире – ну и пусть беспорядок! Дом полон звуков, смеха, тихого счастья...
Подписывайтесь на мой канал! Ваш Барсик.
Возможно, вам будет интересно https://t.me/+p2UcPFuFeyozMzQy