1. Иван Павлов, его жена Сара и его любовница Мария Петрова
Жена
В тридцатилетнем возрасте Иван Петрович познакомился с будущей женой Серафимой Васильевной Карчевской, которая была на 10 лет младше. Он работал на кафедре в Медико-хирургической академии, а Серафима была слушательницей Педагогических курсов. Девушка была милая, обаятельная, жизнерадостная и необыкновенно активная.
Судьба была с ней сурова. Безденежье и голод, смерть жениха от туберкулеза. Серафима несколько раз закладывала шубу в ломбарде, чтобы купить билеты в театр. Вот такой интересной особой была Серафима Васильевна в молодые годы. Иван Павлов тоже обладал примечательной внешностью - и не только. Со слов Серафимы Васильевны :«Он был хорошего роста, хорошо сложен, подвижен, очень силен, любил говорить и говорил горячо, образно и весело! У него были русые кудри, длинная русая борода, румяное лицо, ясные голубые глаза, красные губы с совершенно детской улыбкой и чудесные зубы». Про их знакомство в кругу друзей она вспоминала так: «Поразил меня чей-то раскатистый смех, совершенно детский. Я подумала, что только чистая душа может так смеяться. Это смеялся Иван Петрович Павлов». Молодые люди стали встречаться и говорить, говорить до бесконечности. Их роман развивался без особого воодушевления со стороны Павлова. Для него на первом месте была - наука. Уставшая ждать объяснений девушка отправилась учительствовать в деревню. Тут Павлов и всполошился — а как же без нее?! Он стал часто ездить к Карчевской, несмотря на то, что у него иногда не было денег на обратную дорогу, и девушке приходилось покупать ему билет на свои деньги. И, наконец, Павлов сделал предложение руки и сердца. Сначала Серафима решила, что свадьбу необходимо отложить до тех пор, пока жених не станет обеспеченным человеком. Прошло время, но ничего не менялось. Девушка поняла - только тогда получится их безбедное существование, если она будет вести все финансовые дела молодого ученого. Серафима все более убеждалась, что ее возлюбленный – человек огромного таланта. Она решила посвятить ему всю свою жизнь, забыв про свои собственные мечты. Семейная жизнь поначалу была трудной.
Родители Павлова отказались помогать им материально. Квартиру снимать не было возможности. По возвращении в Петербург они поселились на казённой университетской квартире у брата Ивана - Дмитрия, работавшего ассистентом у знаменитого русского химика Менделеева. Бытом стала заниматься Сара, так как муж презирал все материальное- деньги, да и вообще этот самый быт. Чтобы хоть как-то обеспечить семью, ученый вынужден был дополнительно преподавать на женских курсах фельдшериц. Эту скудную зарплату он иногда не доносил до дома, а тратил на покупку собак для опытов, принесших ему впоследствии мировую славу. Наступило разочарование и Павлов решил было уйти из лаборатории. Но Серафима Васильевна убедила мужа не делать этого, и даже заняться докторской диссертацией, которая принесла ему не только признание в ученом мир, но и славу. В 1890 Павлов становится профессором и переходит на работу в Институт экспериментальной медицины. В их семейной жизни наступило материальное благополучие. Но вместе им было нелегко из-за его сложного характера. Иван Петрович был слишком прямолинеен и резок в общении. Он никак не считался с женой, когда они выходили на пешую прогулку и бедной Саре приходилось бегать за супругом, который по её словам « ходил так быстро, что обгонял извозчиков». Однажды из-за такой пробежки она потеряла ребенка. Драму они переживали вместе. Потом на протяжении 9 лет у них родилось пятеро детей. Старший сын прожил совсем мало, но остальных четверых детей супруги Павловы вырастили с любовью и обожанием. Подводя итог их совместной жизни, Иван Петрович написал: «Искал в товарищи жизни только хорошего человека, и нашел его в моей жене Саре Васильевне».
Прочие чувства угасли и незаметно супруги отдалились друг от друга. Жену ужасали эксперименты Ивана Петровича. Сара требовала от мужа прекратить «противные Богу» исследования, говоря про его опыты с животными, а для Павлова любовь к женщине и любовь к науке были неразделимы. Однажды, придя домой после какого-то особенно удачного доклада, Иван Петрович стал возбужденно рассказывать о нем сидевшей в кресле супруге и вдруг заметил, что она… спит! Вот с этого времени он ее разлюбил. В 1912 он встретил женщину, в которой эти две любви соединились воедино. Начался роман, который тянулся долгих 25 лет до самой смерти академика.
Любовница
Когда они встретились, ей было 37, ему 62 года. Он переживал вторую молодость. Здоровье его было превосходным: каждый день он полчаса делал гимнастику, обливался ледяной водой и везде ходил пешком. Он даже возглавил «Общество врачей – любителей физических упражнений и велосипедной езды». До 70 лет Павлов не знал усталости.
В 1912 Мария Капитоновна Петрова стала работать в его лаборатории. Это была пышущая здоровьем, обаятельная и жизнерадостная женщина. Она оказалась воплощением его идеала - высокая, статная, румянец во всю щеку - настоящая богиня плодородия.
У Марии тоже была семья- муж и сын. Её муж - священник Григорий Петров был самым модным столичным проповедником, блестящим оратором, даже сам Ленин не без зависти называл его "весьма популярным демагогом". Григорий Петров был депутатом Государственной Думы первого созыва. Академик был так поражен статью и ловкостью Петровой, что в шутку предложил побороться. Оставшись наедине, легко уложил ее на лопатки и…. предложил ей поцеловаться. Однажды он позвал Марию вместе пройтись после работы. Они шли по проезжей части: на тротуарах эти два скорохода мешали пешеходам. И здесь она оказалась достойной спутницей. Вскоре такие прогулки стали постоянными. Поползли разговоры, затем Петрова получила оскорбительное письмо, собралась уходить... Вернувшийся с отдыха Павлов обрадовался, что она не ушла и предложил закрепить «примирение» поцелуем. И вложил в свой поцелуй столько страсти, что Мария ответила тем же. Вскоре они стали близки. Иван Петрович был твердо уверен: не надо стесняться чувств, если это истинная любовь к делу, и друг к другу. В такой любви не может быть пресыщения. Правда, когда Маша в любовном чаду отдалилась от науки, он разъяснил ей: что без научного единения любовь теряет смысл. Муж Марии не препятствовал этим отношениям. Они давно уже предоставили полную свободу друг другу, хотя по прежнему жили вместе и сохраняли дружбу. Конечно, все узнала и Серафима Васильевна. Как-то на Рождество, устраивая гостей за столом, она усадила их рядом. Возле тарелки каждого гостья лежала кружевная салфетка, а под ней открытка, с подходящим к случаю изречением. Мария взяла открытку и прочла остроумную колкость, которую супруга Павлова позволила себе всего один раз :"И кому какое дело, что кума с кумом сидела?» Со временем Мария Капитоновна стала частым гостем в доме Павловых и на всех праздниках сидела справа от хозяина дома.
Жена вынужденно терпела её присутствие. Понятно, что дети Павловых относились к ней с неприязнью, а единственная дочь Павловых Вера называла её « Эта женщина». В 1944 на 70-тилетний юбилей Марии Капитоновны трое Павловых отказались подписать поздравительный адрес к юбилею. Петрова всегда была прекрасным ученым и талантливым врачом. В институте к ней относились по-разному. Так описал её в своих воспоминаниях Александр Леонидович Мясников:"Это была большого роста, плечистая, краснощекая особа, говорила громко, грубым голосом, смеялась, скаля свои крепкие зубы; одетая по-барски в манто, в элегантной шляпке дореволюционной моды, она олицетворяла собой своеобразную помесь здоровой деревенской бабы и культурной, бывавшей за границей барыни. От нее шел дух смеси французских духов и запаха павловского собачника..» Пока Павлов был жив, Мария Капитоновна находилась на особом положении. Несколько дней в неделю она пользовалась автомобилем "Линкольн", выделенном Павлову советским правительством, и даже зарплату ей привозили домой. Многие писали на ее доносы, но им не давали хода. Павлов был визитной карточкой советской науки, поэтому его любимая женщина находилась под надежной защитой. Существовало мнение, что она влюбила в себя старика и обирает его. На самом деле ее квартира с шикарной обстановкой досталась ей от бывшего мужа, который эмигрировал из Советской России, и она заботливо сохранила свое имущество после революции. В своих мемуарах Мария Капитоновна написала: «Мы с Иваном Петровичем, следуя изучаемым нами законам высшей нервной деятельности, хорошо знали себя и потому все 25 лет совместной жизни были счастливы во всех отношениях». Ходили разговоры, что у Павлова как-то спросила одна сотрудница его лаборатории, а может ли мужчина любить двух женщин. Иван Петрович ответил: «Если вы спрашиваете меня как физиолога, отвечу — может». В возрасте 87 лет академик Павлов неожиданно умирает. Вопреки его мечте дожить до 100 лет, судьба распорядилась по иному. Мария Капитоновна Петрова продолжила его дело, работая под руководством академика Орбели. Она стала доктором медицины, профессором, заведовала кафедрой в институте им. Павлова, получила звание заслуженного деятеля науки РСФСР и даже стала лауреатом Сталинской премии в 1946 году. В годы войны она сделала пожертвования на строительство самолета под названием «физиолог Иван Павлов». Она скончалась в 1948 году. Еще при жизни академика, Петрова призналась ему:»Я хочу написать о нас всю правду». На что тот сказал: «Я не хотел бы доставлять кому бы то ни было боль. Пиши, но публикация этой истории возможна лишь после смерти моей жены». Она подумала и добавила: «И после моей смерти». В 1949 секретарь Ленинградского обкома партии Андрианов отправил на имя Георгия Маленкова, фактического заместителя Сталина, письмо, в котором сообщал, что в Государственную публичную библиотеку им. Салтыкова-Щедрина еще в 1947 был сдан на посмертное хранение пакет от Марии Капитоновны Петровой, «который в настоящее время находится в горкоме ВКП (б)». При этом добавил, что Петрова «свыше 25 лет была в интимных отношениях с Павловым». Бдительный товарищ Андрианов просил дать указания по поводу дальнейшей судьбы рукописи. Тщательно изученная партийным руководством, рукопись была отправлена в Центральный партийный архив под грифом «Секретно». Свою книгу воспоминаний издала и Серафима Васильевна Павлова. Она умерла в 1947, годом ранее, чем Петрова. И в ее книге все пронизано любовью в своему именитому мужу.
2. «Красный граф» Алексей Толстой, его жена Наталья Крандиевская и его вторая жена Людмила Баршева
Наталья Крандиевская родилась в 1888 в литературной семье. Мать её была писательницей, а отец — редактор и издатель московского литературного альманаха, поэтому их гостеприимный дом всегда был полон известными писателями и поэтами того времени. В этой семье было трое детей: старший сын Всеволод -Сева, умер от менингита в 21 год, наша героиня-Наташа, Туся по домашнему и младшая Надежда, будущий скульптор. В 19 лет она вышла замуж, но не по любви и вопреки своей романтической натуре.
Муж – преуспевающий адвокат Федор Акимович Волькенштейн, приятель Александра Керенского, хотя и был глубоко порядочным человеком, но так и остался для Натальи чужим. Через год Туся родила ему сына Федора, в будущем известного физика Федора Волькенштейна. Про свой первый брак Крандиевская напишет: «Я не была счастлива с первым мужем. На личной жизни был поставлен крест, как пишется в плохих романах».
Её роман с Толстым развивался неспешно. Из книги её воспоминаний- цитирую: «Тысячи обстоятельств, больших и малых, предвиденных и случайных, накапливаясь в его и моей жизни, сужая круги с какой-то неизбежной последовательностью, подвели нас наконец вплотную друг к другу. Это была зима 1913/14 года, канун и начало войны.» Толстой стал к тому времени модным писателем. Тогда все началось с изысканного флирта между ними, который стал прологом к роману. Ведь Туся- замужняя дама и Толстой был женат, но брак его был на грани разрыва. Граф искренне признавался ей : «Я вас побаиваюсь. Чувствую себя пошляком в вашем присутствии». Чем же он так понравился самой Тусе? Об этом лучше всех в своих воспоминаниях скажет её сын Федор Волькенштейн : «Мой отчим и мой отец были очень непохожими друг на друга. Это были антиподы, и личность одного из них особенно ярко проявлялась на фоне другого». К 32 годам граф успел 2 раза жениться и развестись, написать несколько книг стихов и прозы, привлечь внимание критики, добиться признания и славы. Стоит процитировать Алексея Варламова из книги « Красный шут»: «Люди Серебряного века жили напоказ, чувств своих не стеснялись и не прятали, и целомудрие гнали вон. Порой они и сами не понимали, где кончается литература, театр, игра, а где начинается жизнь.» Проводив свою невесту после спектакля домой, граф приходил к Тусе, засиживался до ночи, они разговаривали часами напролет, и двусмысленность этих встреч увеличивалась раз от раза. Крандиевской разобраться с самой собой было намного труднее: у нее есть муж, сын, родные. Помог ей муж. Из её воспоминаний:«На третий день, поздно вечером, я провожала мужа на Николаевском вокзале. Стоя у вагона, он говорил мне: «Если б у меня не было доверия к чистоте твоих помыслов, я бы не уезжал спокойно, оставляя тебя. Но ведь ты не просто бабенка, способная на адюльтер. Ты человек высокий, честный. Я слушала его, стиснув зубы, думала безнадежно: ни высокий, ни честный, ни человек, просто бабенка! И мне было жалко себя, своей неудавшейся чистоты, своей неудавшейся греховности: ни Богу свечка, ни черту кочерга. Жизнь впустую». С вокзала она вернулась домой. Дома ее ожидал Толстой. « Вы? — воскликнула я. — Что вы здесь делаете? Он не отвечал, подошел и молча обнял меня.» Именно этот день она будет считать началом своего брака с Толстым. А Алексей Николаевич написал в этот день: «Наташа, душа моя, возлюбленная моя, сердце мое, люблю тебя навек. Я знаю — то, что случилось сегодня, — это навек. Теперь во всем мире есть одна женщина — ты. Мы возьмем от любви, от земли, от радости, от жизни все, и когда мы уснем до нового воскресения, то после нас останется то, что называют — чудом, искусством, красотой». Только через год они соединились в семью, стали жить вместе в общей квартире и эта совместная жизнь продолжалась немногим больше 20-ти лет. В феврале 1917 года родился общий ребенок Крандиевской и Толстого – Никита, будущий известный физик, профессор. Когда сыну было 3 месяца, после развода Туси с первым мужем наконец состоялась их свадьба. Его искреннее признание:«Война и женитьба на Наталье Васильевне Крандиевской были рубежом моей жизни и творчества. Моя жена дала мне знание русской женщины». Октябрь 1917. В России – опять революция. Тревога. Стрельба. Кровь. Что будет с Россией Алексей Толстой не знал, но что сам он не пропадет, это он знал точно. Он решил про себя: что бы ни происходило вокруг и кто бы ни пришел к власти, он выплывет, и вытащит тех, кто находится рядом с ним и за кого он в ответе. Революция его не сломала, не довела до уныния и отчаяния, она — закалила графа. Летом 1918 Толстой с семьёй покинул Москву. Сначала была Одесса – самый край России, а затем через Константинополь на пароходе во Францию, потом Германия. О жизни Толстого во Франции сохранились противоречивые воспоминания. В Париже сразу – везение. Какой-то плут скупает усадьбы за наличные, надеясь нажиться за бесценок, когда прогонят большевиков. И умный граф за 18 тысяч франков продает несуществующее имение в Каширском уезде. На полученные деньги он купил три костюма, шесть пар обуви, два пальто, смокинг и набор шляп. Таким образом деньги все быстро разошлись. Со слов Крандиевской «жизнь в Париже была трудной .Я окончила трех месячные курсы шитья и кройки и принялась подрабатывать шитьем платьев. Были месяцы, когда заработок мой выручал семью». Есть прямо противоположные воспоминания Бунина о том, как Алексей Николаевич не раз говорил в Париже: «Господи, до чего хорошо живем мы во всех отношениях, за весь свой век не жил я так». Дмитрий Толстой, младший сын, вспоминает: «Мама рассказывала, что стало последней каплей в их решении вернуться. Мой брат Никита, которому было года четыре (а в этом возрасте дети очень смешные), как-то с французским акцентом спросил: «Мама, а что такое сугроооб?». Отец вдруг осекся, а потом сказал: «Ты только посмотри. Он никогда не будет знать, что такое сугроб».
Алексей Толстой пишет открытое письмо советскому правительству: «Совесть меня зовет ехать в Россию и хоть гвоздик свой собственный, но вбить и вколотить в истрепанный бурями русский корабль». Эти строки напечатали в «Известиях». Еще бы! Граф Толстой, да еще талантливый, да еще известный писатель. Накануне отъезда он объявил: «Еду сораспинаться с русским народом!» Итак, летом 1923 вернулись в Петроград Алексей Толстой, Наталья Крандиевская с тремя сыновьями, младшему Мите, будущему композитору, было шесть месяцев. Графа стали называть красным, советским, трудовым, рабоче-крестьянским… Эмиграция его заклеймила и от него отвернулась. В Советском Союзе «рабоче-крестьянский граф» стал классиком, вторым писателем Октября вслед за «буревестником» Горьким. Открыто угождал власти, льстил ей, заявляя, что «Октябрьская революция как художнику мне дала все». Когда москвичи после победы Революции получали по 100 граммов черного хлеба, граф получил дворец князя Щербатова, дачи в Барвихе и Царском Селе, личный счет в банке, который был только у авиаконструктора Туполева и Горького. Он получил красного дерева мебель петровских времен и мебель карельской березы. В дверях стоял лакей с позументами и жезлом: «Его сиятельства дома нет, они на заседании горкома партии». А Туся всё это время командовала большим и гостеприимным домом Толстых.
Правда, ей помогали 3 домработницы, повариха, бонна для детей. Два шофера всегда были готовы поехать и привезти все необходимое. Когда произойдет разрыв с Алексеем Толстым, Крандиевская вспомнит свои неимоверные семейные заботы:«Встречи, заседания, парадные обеды, гости, телефонные звонки. Какое утомление жизни, какая суета! Над основной литературной работой всегда, как назойливые мухи, дела, заботы, хозяйские неурядицы. И все это по привычке – на меня, ибо кроме меня, на ком же еще? Секретаря при мне не было. Я оберегала его творческий покой, как умела. Плохо ли, хорошо ли, но я, не сопротивляясь, делала все. Позвонить в магазин. Позвонить фининспектор. Заполнить декларацию. Принять отчет от столяра. Вызвать обойщика, перевесить портьеры. Нет миног к обеду, а ведь Алеша просил…. В город, в Госиздат, в Союз, в магазин. И долгие годы во всем этом мне удавалось сохранить трудовое равновесие, веселую энергию. Все было одушевлено и озарено. Все казалось праздником. Я участвовала в его жизни…»
Федор Крандиевский вспоминает: «Отчим высоко ценил мамин безупречный литературный вкус и ее поэтический дар и говорил: «Какой я мастер?! Вот Туся – это действительно настоящий мастер!» Но тут в жизни Толстого возникла новая любовь и он потерял голову. Его избранницей стала невестка Максима Горького -Надежда, которую все звали Тимоша.
После двадцати лет совместной жизни с Крандиевской Алексей Николаевич твердо собрался сменить жену. Трещина в отношениях между супругами наметилась давно. Еще в 1929 году Толстой писал Крандиевской: «Что нас разъединяет? То, что мы проводим жизнь в разных мирах, ты — в думах, в заботах о детях и мне, в книгах, я в фантазии, которая меня опустошает. Когда ты входишь в столовую, где бабушка раскладывает пасьянс, тебя это успокаивает. На меня наводит тоску. От тишины я тоскую. У меня всегда был этот душевный изъян — боязнь скуки». Крандиевская размышляла в ответ в своем дневнике: «Пути наши так давно слиты воедино, почему же все чаще мне кажется, что они только параллельны? Каждый шагает сам по себе. Я очень страдаю от этого. Порой удивляюсь, как же и чем мы так прочно зацепились друг за друга, мы — такие — противоположные люди?» И вот пять лет спустя после этой записи оказалось, что зацепились они друг за друга совсем непрочно, настало охлаждение, скука, от которой страдали оба, но больше, Наталья. Из её воспоминаний: «Я изнемогала. Я запустила дела и хозяйство. Я спрашивала себя: — если притупляется с годами жажда физического насыщения, где же все остальное? Где эта готика любви, которую мы с упорством маниаков громадим столько лет? Неужели все рухнуло, все строилось на песке? Я спрашивала в тоске:— Скажи, куда же все девалось? Он отвечал устало и цинично: — А черт его знает, куда все девается. Почем я знаю? Конечно, дело осложняла моя гордость, романтическая дурь, пронесенная через всю жизнь, себе во вред. Со мною было неуютно и неблагополучно. Толстой это чувствовал и этого не уюта и неблагополучия не любил. Преодолевать семейные кризисы, что-то строить, терпеть, отказываться от своего «я» — все это было не для него. Он искал вдохновения.» Чем больше он влюблялся в Тимошу, тем больше его раздражала Крандиевская. Если она критиковала написанное им, он кричал в ответ, не слушая доводов: «Тебе не нравится? А в Москве нравится. А 60-ти миллионам читателей нравится.» Когда она осуждала его дружбу с чекистом Ягодой, Толстой сварливо кричал: «Интеллигентщина! Непонимание новых людей! Крандиевщина! Чистоплюйство!» Неудачный роман Толстого с Пешковой пришел к естественному концу. Отвергнутый граф с откровенной жестокостью говорил жене:— У меня осталась одна работа. У меня нет личной жизни». Обиженная Наталья ушла из дома сама, как романтическая женщина. Переехала жить в ленинградскую квартиру. Думала, что Толстой будет лить слезы и просить прощения. Из воспоминаний Крандиевской: «На прощанье он спросил:— Хочешь арбуза? Я отказалась. Он сунул мне кусок в рот:— Ешь! Вкусный арбуз! Я встала и вышла из дома. Навсегда.» Перед уходом она оставила мужу стихи:
«Так тебе спокойно, так тебе не трудно,
Если издалека я тебя люблю.
В доме твоем шумно, в жизни — многолюдно,
В этой жизни нежность чем я утолю? <…>
Долго ночь колдует в одинокой спальне,
Записная книжка на ночном столе…
Облик равнодушный льдинкою печальной
За окошком звездным светится во мгле…».
Толстой отвечал иронически: «Тусинька, чудная душа, очень приятно находить на подушке перед сном стихи пушкинской прелести. Но только образ равнодушный не светится за окном, — поверь мне. Было и минуло навсегда.»Все дети были на стороне матери. Прошло время и за день до смерти Толстой в феврале 1945 года сказал своей дочери Марианне: «Я никогда бы не разрушил свою семью, если бы Туся не переехала в Ленинград». Но это было потом. Дальнейшие события в семье Толстых развернулись с быстротой фильма. Цитирую Крандиевскую: «Нанятая в мое отсутствие для секретарства Людмила через две недели окончательно утвердилась в сердце Толстого и в моей спальне. (Позднее она говорила как-то, что вины за собой не чувствует, что место, занятое ею, было свободно и пусто.) Через два месяца она возвратилась из свадебного путешествия в тот же дом полновластной хозяйкой. Таков свирепый закон любви. Он гласит: если ты стар — ты не прав и ты побежден. Если ты молод — ты прав и ты побеждаешь». Толстому было 52, когда он женился на 29-летней Людмиле, дружившей с его детьми. С Натальей Васильевной он объяснился так: «В мой дом пришла Людмила. Что было в ней, я не могу тебе сказать или, вернее, — не стоит сейчас говорить. Но с первых же дней у меня было ощущение утоления какой-то давнишней жажды. Наши отношения были чистыми и с моей стороны взволнованными. Людмила моя жена. Туся, это прочно. И я знаю, что пройдет время и ты мне простишь и примешь меня таким, какой я есть.Пойми и прости за боль, которую я тебе причиняю». Этой обиды она не простила Толстому и много лет спустя. «Было счастье, была работа, были книги, были дети. Многое что было. Но физиологический закон этой двадцатилетней связи разрешился просто. Он пил меня до тех пор, пока не почувствовал дно. Инстинкт питания отшвырнул его в сторону. Того же, что сохранилось на дне, как драгоценный осадок жизни, было, очевидно, недостаточно, чтобы удержать его». Людмила Баршева переиграла в сердце графа всех претенденток на его спальню.
Цитирую его письмо: «Любимая, обожаемая, прелестная Мика, вы так умны и чисты, вы так невинны и ясны, — чувствуешь, как ваше сердце бьется, прикрытое только легким покровом… Мика, люблю ваше сердце, мне хочется быть достойным, чтобы оно билось для меня… Я никогда не привыкну к вам, я знаю — если вы полюбите — вы наполните жизнь волнением женской прелести, я никогда не привыкну к чуду вашей жизни»…. У него опять появился стимул к творчеству. У Толстого началась новая жизнь с новой женой в Москве. Крандиевская с сыновьями осталась в Ленинграде. Алексей Николаевич Толстой стал депутатом Верховного Совета, академиком, возглавил Союз писателей, получил орден Ленина и орден Трудового Красного Знамени, две сталинские премии. Его детей не взяли на фронт в Великую Отечественную войну, он только выделил 100 тысяч рублей на танк «Грозный». Войну и блокаду Туся пережила в Ленинграде вместе с младшим сыном Дмитрием. Сохранились воспоминания о том, с каким достоинством и мужеством она держалась в это нелегкое время. Толстой легко мог добиться их эвакуации, но Наталья ему писала:
«Ты пишешь письма, ты зовешь, ты к сытой жизни просишь в гости.
Ты прав по своему. Ну что ж! И я права в своем упорстве. …
И если надо выбирать Судьбу — не обольщусь другою.
Утешусь гордою мечтою — за этот город умирать!».
В 1944 г. у Толстого нашли рак легкого, и он умер в 23 февраля 1945 , ничего из богатств не унеся с собой. Но он остался верен себе: за незадолго до кончины, празднуя день рождения, устроил для друзей веселый пир, где много озорничал и куролесил по-прежнему, так что никому из его близких и в голову прийти не могло, что всего лишь за час до этого беспечного пиршества у него неудержимым потоком хлынула горлом кровь. После расставания с Толстым Наталья Васильевна вернулась к поэзии и уже не оставляла её до конца жизни. Поздние стихи Крандиевской, в том числе блокадные, вышли в свет в 1970-х годах. Умерла она в 1963 в возрасте 75-ти лет.
3. Сергей Прокофьев, его жена Лина Прокофьева, его вторая жена Мира Мендельсон
Жена Лина
Их лафстори началась в 1919. Во время триумфального концерта в Карнеги-Холл 27-летний Сергей Прокофьев познакомился с испанской певицей Каролиной КодИной. Это была миниатюрная стройная брюнетка с безупречными и тонкими чертами лица. Натура честная, прямая, наивная, послушная и строптивая, одаренная в музыке и языках, остроумная, робкая и искренняя, горячая, верная. Она обожала и умела красиво одеваться и кружила всем головы. В дневнике Сергея Прокофьева появилась запись, где он называл Каролину на французский манер Линет: «Я кокетничал с Linette, моей новой поклонницей, впрочем, сдержанной, несмотря на свои двадцать лет….» За испанской певицей Каролиной Любера- это творческий псевдоним Каролины Кодины, ухаживали Артур Рубинштейн, Эрнест Хемингуэй, Рахманинов. Однако именно Прокофьеву удалось добиться расположения испанки. Сам Прокофьев был высокого роста- под метр девяносто, очень худощавый и узкоплечий; и по описанию современницы «на первый взгляд лицо его казалось некрасивым, зато светлые серые глаза поражали пристальностью взгляда и каким-то особенным блеском». Вскоре русский пианист и испанская певица стали давать совместные концерты. Теперь Сергей стал называть её «пташкой» в своем дневнике. В 1923 в Германии состоялось бракосочетание влюбленных.
На этот момент Лина была в положении. Вскоре на свет появился первенец Святослав, через 4 года родился второй сын Олег. После рождения второго сына она завершила сольную карьеру, занялась детьми, домашним хозяйством, была личным секретарем мужа, вела все переговоры, касающиеся его концертов, организовывала гастроли, вела переговоры на разных языках. Поездки на гастроли и весь мир был открыт для супругов. Цитирую: «Шла праздничная, радостная, трудовая жизнь в Париже, с разъездами, концертами, новыми сочинениями. Летом снимали дачу. Там частыми гостями Прокофьевых были Мейерхольд с Зинаидой Райх, Серж Лифарь….» Лина царила в артистических кругах Парижа, Лондона, Нью-Йорка. Сама Коко Шанель преподносит в дар Лине уникальное белое пальто со словами:" Когда я смотрю на тебя, то не понимаю, почему некоторым женщинам так трудно понять концепцию природной элегантности. Мне будет приятно, если ты его будешь носить» Ее рисовал Пикассо, Равель посвящал ей свои музыкальные этюды. Пройдет время и парижский период жизни с Прокофьевым Лина назовет самым счастливым в своей жизни. Она безумно любила мужа. Семья жила весело и богато. А в 1927, 1929, 1932 Прокофьев побывал на гастролях в Советской России, Грузии, Армении. Прием там ему оказали роскошный- водили в рестораны с рябчиками и показывали огромный выбор мехов для Лины в Госторге, когда в стране была разруха и голод. Наобещали ему высокие гонорары, свободу в музыкальных сочинениях, постановки его сочинений в главных театрах страны и лучшими режиссерами, поддержку правительства. Хорошо понимали, какой роскошной жизнью он живет на Западе, и убедили, что "дома" ему будет лучше. Гений тот же ребенок: поманили – поехал. Из воспоминаний его сына Святослава: «Идея возвращения в СССР принадлежала, конечно, ему. Как истинно русский человек, он скучал по России. Я не думаю, что причиной возвращения был только триумф концертов в СССР. Незадолго до этого он получил прекрасные предложения из США. Мамино слово было решающим, и если бы она побоялась совершить этот шаг, мы остались бы за границей. Он сам колебался до последнего момента». С деньгами и атрибутами красивой жизни не обманули - у Прокофьевых был личный автомобиль Форд синего цвета с шофером, квартира в престижном доме на Чкаловской. Сергей Прокофьев стал лауреатом шести сталинских премий, а это - пол-миллиона рублей. Но всё-таки это была золотая клетка. Без зарубежных гастролей и с необходимостью сочинять музыку по правительственным заказам. Иностранные паспорта при пересечении границы были отобраны. Каролина Кодина- Прокофьева стала Линой Ивановной Прокофьевой. Композитор творил, жена занималась детьми и бытом. Из воспоминаний жены: «Сергея Сергеевича мы старались никогда не беспокоить. Дети ходили на цыпочках, и мы всегда вешали тяжёлую занавеску на дверь его кабинета. Когда он работал, никто не переступал порог нашего дома. Он не переносил этого.» Конечно, супруги жили насыщенной светской жизнью- концерты, спектакли, приемы в посольствах, на которых царила Лина Прокофьева. Стоило Сергею Сергеевичу уехать в другой город, как по семейной традиции немедленно летели от него письма милой Пташке. Но эти письма как-то со временем потускнели. На лето супруги разъехались: Сергей – в санаторий в любимый Кисловодск, Лина – к любимому морю. На курортах обычно заводили романы, и даже появилось такое выражение: «курортный роман».
Вторая жена Мира Мендельсон
Так и Прокофьев в Кисловодске встретил молодую женщину с музыкальной фамилией Мендельсон и красочным именем – Мира -Цецилия. Ему -47, Мира на 24 года младше и всего на 10 лет старше его сыновей.
Сохранилось его письмо, в котором он рассказывает жене: «За мной увивается сейчас одна симпатичная девушка, но не бойся, в этом нет ничего серьезного». Лина и не боялась. Но в этой оценке была фатальная ошибка. Мира бесцеремонно вторглась в безоблачную двадцатилетнюю семейную жизнь Прокофьева с Линой. Ему было приятно общество молоденькой женщины, а та была поражена его знаменитыми знакомыми, когда ей делали комплименты не кто-нибудь, а сам Константин Симонов и Михаил Матусовский. Но в тот момент роман с ней еще не нанес ущерба семейному кораблю Прокофьевых. А вот дальше… На следующий год Мира и Прокофьев опять встретились на курорте. В их отношения вмешались родители Миры, с которыми она приехала. Отец ее был крупный экономист, старый большевик, и он очень волновался из-за странного романа дочери. Но тем не менее их отношения переросли в сожительство. Лина никогда не любила жаловаться, но тем не менее написала: «Я думаю, что в его случае – это был вопрос возраста (седина в бороду, бес в ребро), а для неё – амбиции. Я была так ранена, так потрясена тем, что происходит: Как это возможно?! Можно сравнить с ампутацией. Моя жизнь была так переплетена с его жизнью, с его музыкой, с его карьерой, с нашими детьми. Я не могла себе представить такого. Я думаю, что её молодость привлекла его. А она… Если бы он не был тем, кем он был, разве она на него посмотрела бы?» Мира Мендельсон считала, что с осени 1939 Лина знала об их отношениях. А Лина напишет: «Я была последней, кто узнал об этом. Я была сражена. Это было как болезнь. Для меня с детьми это было кораблекрушение в этой стране. Он был очень инфантильным, вёл себя как ребёнок, потому что так же, как я, был совершенно неопытным. Он был таким ребёнком, у него была ужасная проблема страсти в тот момент. Он был неумелый, неуклюжий». Мира тем временем жаловалась на тяжёлые сцены, которые происходили в доме Прокофьева, «трудные разговоры», когда «с одной стороны, Лина Ивановна убеждала Сергея Сергеевича в том, что это чувство – блажь, с другой, требовала прекращения наших отношений. Как это всё было тяжело!» Чтобы спровоцировать Прокофьева к уходу из семьи, Мира пригрозила, что повесится. Боялась его потерять, потому что видела, что он сомневается. Драма разыгрывается февральским вечером сорок первого года: композитор стоит на коленях перед Линой, оба плачут. Он просит развод. Лина даже и слышать об этом не хочет. Она отвечает не только за себя, но и за детей. А как иностранке- без защиты именитого мужа- её место в Сибири. Ещё недавно любимая Пташка стала оскорблённой женой и матерью. Сын Святослав рассказал: «Уход отца оставался для мамы тяжелейшей травмой до самой ее смерти. Мама не любила вслух предаваться воспоминаниям об их совместной жизни, только изредка вдруг вспоминала какие-то эпизоды» . Сама она была абсолютно верной женой, потому что это входило в число её внутренних принципов. И всё-таки Прокофьев покидает их квартиру на Чкаловской. Они уезжают с Мирой в Ленинград, и он поселяется в Камергерском переулке, дом 6, в коммунальной квартире ее родителей.Грянула война, а следом эвакуация. Прокофьев предлагал ехать в Алма-Ату Лине с сыновьями вместе с ним и Мирой. Лина отказалась наотрез ехать в одном поезде с Мирой. Она осталась вместе с детьми в Москве, дежурила на крыше, тушила зажигалки, делила вместе со всеми все тяготы войны. С её слов: «У всех оставшихся в Москве была обязанность носить на крышу песок и вёдра с водой, чтобы тушить зажигательные бомбы. Надо было в перчатках или щипцами бросать их в ящик с песком. Детей научили делать это. Некоторые тревоги быстро заканчивались. Небо было очень красивым. Я видела, как бомбы падали на другие крыши. Наш дом был очень близко от центра». 9 мая 1945 года праздновали День победы. Жизнь потихоньку входила в мирное русло. Лина продолжала брать переводы, встречалась с друзьями, советскими и иностранными, ходила на приемы в посольства, посещала театры, музеи. Сергей Сергеевич без устали работал, но уже много болел, жил в основном на даче.
Старший сын Святослав рассказывает, что процедура посещения отца в это время была довольно сложной. Мальчики звонили по телефону. Отец обещал «иметь в виду» их визит. Через некоторое время день назначался, и тогда Олег и Святослав приезжали, не вместе, а по отдельности, чтобы не утомлять отца, как распоряжалась Мира Александровна.В 1948, меньше чем за два месяца, на Сергея и Лину Прокофьевых обрушились одно за другим три события, круто изменившие их жизнь. В 1947 вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О воспрещении браков между гражданами СССР и иностранцами», где все прошлые подобные браки объявлялись недействительными. В том числе и брак Прокофьевых, который был заключен в Германии. 15 января 1948 был официально оформлен брак Сергея Сергеевича Прокофьева с Мирой Александровной Мендельсон. С этого момента Мира Мендельсон стала Мирой Прокофьевой. А ведь Прокофьев и Лина не развелись, и она оставалась его законной женой. Сергей Сергеевич женился во второй раз, будучи женатым. Так Лауреат шести Сталинских премий стал единственным легальным двоеженцем на территории Советского Союза! Сын Святослав Прокофьев рассказал: «Когда отец решил оформить свой новый брак, в суде ему, к его огромному удивлению, сказали, что разводиться вовсе не нужно: брак, заключённый в октябре 1923 года в Германии, сочли теперь недействительным, так как он не был зарегистрирован в советском консульстве». 10 февраля 1948 грянуло постановление Политбюро ЦК ВКП(б), заклеймившее Прокофьева и Шостаковича как врагов народа, наносящих вред своей музыкой. Прокофьев жил в основном на даче и боялся ареста. Он потерял своё богатырское здоровье. Мучили его головные боли, гипертония. Мира была ему верной подругой, любила его. Она была действительно тем, что ему было надо. Это была подруга, а чем дальше, тем больше – сиделка. 20 февраля 1948 была арестована по обвинению в шпионаже и приговорена к двадцати годам лагерей строгого режима Лина Ивановна Прокофьева по статье 58 с конфискацией имущества. 8 лет она провела в находящемся за полярным кругом посёлке Абезь близ Воркуты. Причиной ареста послужили её посещения приёмов в западных посольствах, где она продолжала быть центром внимания.
В 1949 году Лине- 52 , младшему сыну Олегу – 21 год, старшему Святославу – 25 лет, Мире – 35, а Сергею Сергеевичу остаётся четыре года жизни, и он очень болен. Младший сын Олег так рассказал об их отношениях с отцом: «В последние годы, когда начались проблемы со здоровьем, он хотел только заниматься музыкой. Ничего его больше не интересовало, – ни семья, ни дети. Он и вообще был отцом прохладным, но с возрастом это усилилось, и определённую роль, в этом, конечно, сыграла и Мира Александровна». Тем временем, знойная испанка, родившаяся в Мадриде и привыкшая к тёплому морю, Каролина Прокофьева-Кодина находится в лагере в зоне вечной мерзлоты, за 67 параллелью. Её подруга по несчастью писательница Евгения Таратута вспоминала: «Она как будто попала в ад. Но не сосредоточивалась на этом. С ней было легко общаться. Лина Ивановна была очень радушна, общительна, доброжелательна ко всем. Нередко, страдая от одиночества, она шла туда, где можно было общаться – в индивидуальную кухню, где разрешалось вскипятить присланный из дому чай, в библиотеку – чтобы с кем-нибудь поговорить. Особенно хотелось ей поговорить по-французски. Очень любила вспоминать Париж, свои путешествия с Сергеем Сергеевичем…»». По понятиям Лины любая жизненная трудность, любое страдание, любое несчастье должно быть преодолена силой человеческого духа. Единственный человек в её жизни, с которым она не могла и не хотела примириться – это была Мира. Единственный во всей её жизни человек. Когда у тебя уводят мужа и отца двух сыновей, то это простить трудно. Она ни на кого – даже на своих мучителей в лагере – зла не держала. Пребывание в ГУЛАГе Лины сократилось до 8 лет только по одной причине: 5 марта 1953 умер Сталин. Сергею Прокофьеву суждено было умереть в один день с ним. В мае 1956 года ее реабилитируют за отсутствием состава преступлений, она вернется домой, к детям. В дальнейшем она никогда не рассказывала о том, что пережила в лагере, называя это "временем, проведенным на Севере». Когда Лина увидит своих мальчиков на вокзале в Сыктывкаре, зарыдает и потеряет сознание. Тогда она была ужасно одета и очень плохо выглядела. А всего через два дня это уже была элегантная женщина и выглядела совершенно очаровательно. Она снова станет всегда при параде, всегда весёлой, очень подвижной, как заведённая. Знаменитые Светланов и Плисецкая стремились к ней, чтобы полюбоваться ею, поговорить с необыкновенной блистательной умной женщиной. До своего освобождения в 1956 Лина не знала о регистрации брака Сергея Сергеевича с Мирой. В 1954 отменили указ о недействительности браков с иностранцами. В 1957 Лина по суду вернула себе статус жены и наследницы. Однако, и Мира в 1958 смогла выиграть суд и доказать, что она тоже официальная жена и наследница.
Суд признал оба брака действительными. В советской юридической практике этот случай получил название «казус Прокофьева». Теперь у Прокофьева было две вдовы, и его состояние было поделено между двумя его женами и двумя сыновьями. За Мирой Прокофьевой остался архив композитора. У неё никого не осталось. Конец её жизни был чрезвычайно печален и одинок. «Вдова № 2» скончалась в возрасте 53 лет от сердечного приступа. На что Лина сказала: «Человек расплачивается за то, что делает неправильно. Я уверена, что она за это расплатилась». Сыновья композитора выехали за рубеж, а в 1974 за ними последовала и «вдова № 1» Лина Прокофьева.Она прожила девяносто лет, и за три месяца до смерти голова её была совершенно ясной. Свой 91-первый день рождения она тихо отпраздновала с сыновьями - Святославом и Олегом, пригубив бокал шампанского.
Последние недели жизни она провела в хосписе. Когда к ней пришли и католический и протестантский священники, она задала им несколько вопросов, но в ответах они не во всём согласились друг с другом. Поэтому она сказала им, чтобы они пошли прочь и возвратились разговаривать с ней только когда сами сойдутся во мнениях. Умерла Лина Прокофьева в 1989 в Лондоне. Ее похоронили под Парижем, рядом с матерью Сергея Прокофьева. Она прожила трудную жизнь и несмотря на всё многого достигла.