У Булата Окуджавы есть песня, которая начинается со слов:
С детских лет поверил я,
что от всех болезней
капель Датского короля
не найти полезней...
И далее в том же духе.
На первый взгляд кажется, что это какая-то поэтическая фантазия, авторский каприз, вроде воображаемых королев и пажей Игоря Северянина. В крайнем случае — ироническая отсылка к Гамлету, принцу Датскому, чьего отца (то есть Датского короля) отравили, налив ему в ухо ядовитых капель (вот вам и капли Датского короля).
Ан нет. Читаю воспоминания старшей дочери Льва Толстого, Татьяны, и вот она транслирует детские впечатления одного из своих братьев — Ильи:
Когда я кашляю, она [мать] дает мне лакрицу или капли «Датского короля», и я поэтому очень люблю кашлять. Когда мама' уложит меня в постель и уйдет наверх играть с папа' в четыре руки, я долго-долго не могу заснуть, и мне делается обидно, что меня оставили одного, и я начинаю кашлять и не успокоюсь до тех пор, пока няня не сходит за мама', и я сержусь, что она долго не идет.
И я ни за что не засну, пока она не прибежит и пока не накапает в рюмку ровно десять капель и не даст их мне.
Получается, что эти капли — не выдумка, а вполне реальное лекарство?
И это действительно так. Существовало такое средство от кашля, впервые оно зафиксировано в датском медицинском справочнике ещё в 1772 году под гордым названием Elixir Pectoralе Regis Daniae, что в переводе с латыни означает: грудной эликсир датского короля. Эти капли содержали в себе нашатырь, анис, лакрицу и так далее. В России их, видимо, довольно активно применяли в XIX веке (воспоминания Ильи Толстого относятся к 1860-1870-м годам).
Продолжалось это до начала XX века. По крайней мере, родившаяся в 1909 году художница Татьяна Луговская (сестра поэта Владимира Луговского), в автобиографической книге «Я помню» пишет:
Болезни детства — это целый мир, состоящий из снов, звуков, видений, жара, холода и мамы. Чаще всего они назывались инфлюэнцей (только раз скарлатина). Приходил добрый доктор Бородин, появлялись пахнущие анисом капли датского короля и такие чудесные, блестящие, с красивыми картинками аптечные коробочки с порошками и клюквенный морс в розовой фарфоровой кружечке.
Окуджава родился немного позже, в 1924 году, но и он, наверное, мог ещё застать эту отжившую практику, чтобы потом писать про детскую веру в полезность датских капель.
Так что его песня — в некотором роде эхо прошлого; не случайно же он советует пить эти капли не менее старомодным кавалерам.
Они остались далеко-далеко, в былом; там, где...
Всё давно уже уснуло. Не спит только молодая жена провизора Черномордика, содержателя аптеки. Она ложилась уже три раза, но сон упрямо не идет к ней — и неизвестно отчего. Сидит она у открытого окна, в одной сорочке, и глядит на улицу. Ей душно, скучно, досадно... так досадно, что даже плакать хочется, а отчего — опять-таки неизвестно. Какой-то комок лежит в груди и то и дело подкатывает к горлу... Сзади, в нескольких шагах от аптекарши, прикорнув к стене, сладко похрапывает сам Черномордик. Жадная блоха впилась ему в переносицу, но он этого не чувствует и даже улыбается, так как ему снится, будто все в городе кашляют и непрерывно покупают у него капли датского короля.
Антон Чехов, «Аптекарша» (1886 год)