Моя тетя Катерина была настоящей казачкой - статной, гордой, с характером, что звенел, как сабля о ножны. Прожила она с мужем Андреем долгую жизнь. Вырастили дочь Степаниду, внуков на ноги поднимали, хозяйство держали крепкое. Но пришла беда. Заболел Андрей Иванович, слег и после долгих мучений умер.
Получили мы телеграмму о его смерти и поехали в станицу прощаться. Подъезжаем ко двору - народу видимо-невидимо. Андрея уважали все, от мала до велика. А из-за забора доносится такой вопль, что кровь стынет в жилах:
- Аяяяяяй! Андрюшенькааааа!.. Голубь ты мой сизокрыыылый!.. На кого ж ты меняяя покинул!..
Входим во двор - стоит гроб, рядом тетя Катя, дочь ее и внуки. . Люди плачут, утирают слезы. Заметив нас, тетя Катя заходится в новом причитании:
— Андрюшенькаааа! Да как же яяяя одна-то осталась!.. Аааайяяяяяяя! Закрылися твои глазонькиииии ясные!!!!!Да ничего мне без тебя не мило...
У меня слезы сами собой хлынули из глаз, так искренне и горестно звучал ее голос. Смотрю, подходит к тете Кате одна из женщин, что-то шепчет ей на ухо. И - о чудо!- рыдания мгновенно прекращаются, слезы высыхают. Тетя Катя достает из кармана увесистую связку ключей, отцепляет один ключ и говорит уже совсем другим, деловым тоном:
- Это от винницы. Возьмешь два бутыля чихиря. Два, поняла? И сразу, сразу ключ - мне!
Тут в калитку новые люди входят, и тетя Катя снова заливается горючими слезами:
- Аяяяяй! Андрюшенькаааа! Казак-то какооой был! Лихоооой....Огооонь.. Солнышко мое закатилоооось!..
А через секунду, бросив взгляд в сторону погреба, уже строго и без тени слез скомандовала:
- Я сказала - винницу закрыть! Ключ мне!
Потом снова: голос, полный отчаяния:
- Ой, доля моя горемычнаяяяяя...., Стешенька - сиротинушка наша.... тяжело ей без тятьки ... ...Андрюшенькааа!.. Аааааааяяяяй! Андрюшенькааааа! Да кто ж теперь меня пожалеет....Аааааа....Орел степноооой....
И снова - сурово и властно:
- Ключ от винницы где?
Кто-то подает ключ . Тетя Катя ловко водружает его на связку и продолжает причитать так, будто и не прерывалась.
Мне, юной тогда девчушке, такое поведение показалось странным и даже лицемерным. Как можно так быстро переключаться от всепоглощающего горя к бытовым вопросам? Я спросила об этом у мамы. Она вздохнула и ответила:
- Дочка, так у казачек положено. Причитать на похоронах, чтобы даже камень слезу пустил. Это последняя служба жены мужу. А поминки никто не отменял, к ним готовиться надо. Жизнь-то не останавливается, даже когда сердце разрывается от горя.
Сейчас, спустя годы, я понимаю: в этом и есть суть казачьего характера. Горевать - так горевать, работать -так работать. И слезы, и чихирь всему свое время. Потому что жизнь продолжается, даже когда кажется, что она закончилась.