– Оль, ну что ты так сразу, – Сергей повернулся с той своей виноватой улыбкой, которая обычно всё сглаживала. – Просто мама позвонила, спросила, как дела, а я сказал, что у нас теперь дача, мангал новый, шашлыки будем жарить по выходным. Вот и всё.
Я стояла у плиты, помешивая суп, и чувствовала, как внутри всё медленно закипает – не хуже того, что булькало в кастрюле. Дача. Наша дача. Та самая, ради которой мы два года копили каждую копейку, отказывали себе во всём, брали кредит и ночами считали, сколько ещё осталось выплатить. Место, куда мы мечтали сбежать от городской суеты вдвоём, иногда с детьми, иногда вообще одни – просто дышать, молчать, наслаждаться тишиной.
А теперь это место превращалось в филиал семейного общепита.
– Сергей, – я выключила огонь и повернулась к нему лицом, – ты сказал «будем жарить шашлыки по выходным». И твоя мама уже поняла это как «приезжайте все, Оля накормит».
Он пожал плечами, будто это была какая-то мелочь.
– Ну и что? Они же не каждый день будут. Мама с папой, может, Ленка с детьми разок заедут. Что в этом плохого? Семья всё-таки.
Семья. Слово, от которого у меня в последнее время начинала дёргаться щека. Его семья. Которая за десять лет нашего брака так и не стала полностью моей. Я любила свекровь – по-своему, конечно. Она была доброй женщиной, но доброй по принципу «я лучше знаю, как вам жить». А когда дело касалось еды, то тут она превращалась в настоящего генерала.
Помню, как на нашей свадьбе она лично контролировала каждое блюдо, потом ещё неделю рассказывала, что если бы не она, гости бы голодными остались. Помню, как после рождения Маши она приезжала «помогать» и перекладывала все кастрюли, потому что «у меня борщ вкуснее получается». Помню, как каждый праздник превращался в соревнование: кто больше наготовит, кто вкуснее накормит.
И вот теперь дача.
– Сергей, – я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело, – дача – это не ресторан. Я работаю, дети, дом, а теперь ещё и твои родственники каждые выходные? Кто будет закупать продукты? Кто готовить? Кто убирать после всех?
Он подошёл ближе, обнял за плечи.
– Оленька, ну не преувеличивай. Я сам всё куплю, сам пожарю. Ты только... ну, поможешь немного. Ты же у меня хозяйка замечательная.
Хозяйка. Вот именно. Хозяйка, которая должна обслуживать всю его родню, потому что он уже всем раздал обещания от моего имени.
Я отстранилась.
– Нет, Сереж. В этот раз нет. Я не подписывалась на это.
Он посмотрел на меня с удивлением, будто впервые услышал слово «нет» из моих уст.
– Ты серьёзно?
– Абсолютно.
В тот вечер мы больше не говорили об этом. Сергей ушёл в комнату, включил телевизор, а я осталась на кухне – мыть посуду, думать и чувствовать, как во мне растёт что-то твёрдое и непривычное. Решимость, наверное.
На следующий день позвонила свекровь.
– Оленька, здравствуй, солнышко, – её голос был, как всегда, тёплый и немного командный. – Сергей сказал, что вы на дачу поедете в субботу. Мы с папой тоже хотим. Давно вас не видели, соскучились. Я пирогов напеку, салатиков нарежу, а ты мясо замаринуй, ладно? Килограмм пять-шесть, чтобы всем хватило.
Я замерла с телефоном в руке.
– Валентина Петровна, – начала я осторожно, – мы пока не решили, поедем ли вообще. У детей дела, у меня работа...
– Ой, что ты, доченька, – перебила она, будто не слышала, – Сергей же сказал, что всё уже решено. И Лена звонила, тоже хочет с детьми приехать. Погода хорошая обещает, детям на свежем воздухе полезно. Я ещё соседке нашей сказала, тёте Свете, она тоже просилась. У неё внук как раз в гости приехал.
Я чуть не выронила телефон.
– Тёте Свете? – переспросила я слабым голосом.
– Ну да, она же почти родня. Сергей не против, я спрашивала.
Он спрашивал. Конечно. Он всем уже всё пообещал.
– Валентина Петровна, – я сделала глубокий вдох, – я не смогу всех накормить. У меня физически не хватит сил и продуктов.
В трубке повисла пауза. Та самая, которая обычно предвещает бурю.
– Оленька, – голос свекрови стал чуть холоднее, – ты что, жалеешь для родных людей? Мы же не чужие. Сергей сказал, что ты рада будешь. Он же от твоего имени говорил.
От моего имени. Вот оно. Ключевое.
– Нет, Валентина Петровна, – ответила я твёрдо. – Сергей ошибся. Я не рада. И не буду готовить на двадцать человек. Если хотите приехать – приезжайте. Но каждый сам за себя.
Свекровь молчала так долго, что я подумала, связь прервалась.
– Ну... ладно, – наконец сказала она. – Поговорим при встрече.
И положила трубку.
Я стояла посреди кухни и чувствовала, как дрожат руки. Впервые за десять лет я сказала свекрови «нет». И мир, как ни странно, не рухнул.
Вечером Сергей пришёл с работы чуть раньше обычного. Видимо, мама уже успела ему пожаловаться.
– Оля, – начал он осторожно, – мама сказала, ты отказалась готовить...
– Да, отказалась, – подтвердила я, не отрываясь от нарезки овощей.
– Но... почему? – он выглядел искренне растерянным.
– Потому что это моя дача тоже, Сергей. И я не хочу проводить все выходные у плиты, обслуживая людей, которые приезжают не ко мне, а к бесплатному шашлыку.
Он сел за стол, глядя на меня так, будто видел впервые.
– Я думал, тебе будет приятно. Все вместе, большая семья...
– Большая семья – это когда все вместе решают, а не когда один обещает за всех, – ответила я спокойно. – Ты раздал приглашения от моего имени. Без моего согласия. И теперь все считают, что я обязана их кормить. Это неправильно.
Сергей молчал. Долго. Потом тихо сказал:
– Я не думал, что тебя это так заденет.
– А ты спрашивал?
Он покачал головой.
– Нет.
В тот вечер мы почти не разговаривали. Но я чувствовала – что-то изменилось. Не только, между нами, но и во мне.
А в пятницу, когда мы уже собирались на дачу, позвонила Лена – сестра Сергея.
– Олечка, привет! Мы с детьми завтра к вам. Сергей сказал, что ты уже всё купила, мясо замариновала. Я только торт привезу, ладно?
Я закрыла глаза и мысленно досчитала до десяти.
– Лена, – сказала я спокойно, – приезжайте, если хотите. Но готовить я не буду. Каждый сам за себя.
– Как... сам за себя? – её голос дрогнул от удивления.
– Так. Хочешь шашлык – бери мясо, маринуй, жарь. Я отдыхаю.
– Но... Сергей же сказал...
– Сергей ошибся, – перебила я. – И больше таких ошибок не будет.
Я положила трубку и посмотрела на мужа, который стоял рядом и всё слышал.
– Оля... – начал он.
– Нет, Сереж, – я подняла руку. – Теперь твоя очередь объясняться. Со всеми. Потому что я больше не буду.
Он посмотрел на меня долгим взглядом. И в его глазах я увидела не обиду, а что-то другое. Уважение, наверное.
Но это было только начало. Потому что на следующий день на нашу дачу съехалась вся его родня – и с пустыми руками, и с полным убеждением, что я, как всегда, всё организую. И тогда случилось то, чего никто не ожидал...
Утро субботы началось с шума машин за воротами. Я выглянула в окно и почувствовала, как сердце ухнуло куда-то вниз. На нашей маленькой дачной улочке выстроилось целое шествие: машина свекрови с свёкром, старенькая «Лада» Лены с тремя детьми и прицепом, и даже соседка тётя Света на своём древнем «жигуле» – одна, но с огромной сумкой, из которой торчали горлышки бутылок.
Сергей уже бежал встречать всех, размахивая руками, словно дирижёр перед оркестром.
– Оля, иди скорее! – крикнул он мне через окно. – Все приехали!
Я медленно надела лёгкую кофту, завязала волосы в хвост и вышла на крыльцо. Воздух был тёплый, пах соснами и свежескошенной травой. В любой другой день я бы просто наслаждалась этим. Но не сегодня.
Первыми ко мне подлетели дети Лены – близнецы Миша и Даша, семилетние вихри энергии, и старшая Катя, которая уже считала себя почти взрослой.
– Тёть Оль, а где шашлыки? – сразу спросил Миша, прыгая на одной ноге.
– Дядя Сережа сказал, что будет много-много мяса! – подхватила Даша.
Я улыбнулась им – детям-то я не виновата – и погладила по головам.
– Шашлыки будут, солнышки. Только сегодня каждый сам себе готовит.
Дети переглянулись, явно не поняв, а потом убежали к мангалу, где Сергей уже разводил угли.
Свекровь подошла следующей. В руках – фирменный противень с пирогами, на плече – сумка, набитая, судя по весу, половиной продуктового магазина.
– Оленька, – она поцеловала меня в щёку, – я всё-таки салатиков порезала, чтобы тебе полегче было. А мясо где? Я папе сказала, чтобы он шампуры взял, у нас хорошие, стальные.
Я взяла у неё противень, чтобы руки были заняты и не пришлось обниматься.
– Валентина Петровна, спасибо огромное. Но сегодня я не готовлю. Сергей всем сказал, что каждый сам за себя.
Она замерла, глядя на меня так, будто я вдруг заговорила на иностранном языке.
– Как это – сам за себя? – переспросила она тихо, но я услышала в голосе знакомые стальные нотки. – Мы же в гости приехали.
– В гости – да, – кивнула я. – А не в столовую.
Лена подошла с детьми, услышав последнюю фразу.
– Оля, ты что, серьёзно? – она рассмеялась, думая, что я шучу. – Сергей же сказал...
– Сергей многое сказал, – перебила я мягко, но твёрдо. – От моего имени. Без меня. Поэтому сегодня правило простое: кто хочет есть – тот и готовит. Мясо в магазине в пяти километрах, мангал свободен, шампуры есть. Холодильник почти пустой – специально, чтобы никто не рассчитывал.
Повисла тишина. Даже дети притихли.
Свёкор кашлянул, переминаясь с ноги на ногу.
– Ну... мы можем в кафе поехать, – предложил он неуверенно.
– Пап, какие кафе, – отмахнулась свекровь. – Мы же к детям приехали.
– Вот именно, – сказала я, глядя прямо на неё. – К детям. А не на халявный шашлык.
Сергей наконец подошёл, вытирая руки о полотенце.
– Оля, ну что ты начинаешь... – начал он тихо.
– Я не начинаю, – ответила я так же тихо, но, чтобы все слышали. – Я заканчиваю. Раз и навсегда.
Лена открыла рот, потом закрыла. Тётя Света, которая всё это время стояла чуть поодаль, вдруг сделала шаг вперёд.
– А я, собственно, за пирогами и пришла, – сказала она неловко. – Валентина Петровна пригласила... Но я, пожалуй, поеду. У меня дома борщ ещё с вчерашнего.
И ушла, не дожидаясь ответа.
Первой опомнилась свекровь.
– Сергей, – сказала она сыну строгим голосом, – это что же получается? Твоя жена нас голодными оставить хочет?
Сергей посмотрел на меня, потом на мать, потом на всех остальных.
– Мам, – начал он и замолчал. Видно было, что ему тяжело. – Оля права. Я... переборщил. Обещал всем от её имени, даже не спросив. Это неправильно.
Лена фыркнула.
– То есть мы теперь должны сами мясо покупать? После дороги?
– Или уехать, – спокойно добавила я. – Как вам удобнее.
Дети начали хныкать. Миша потянул маму за руку:
– Мам, я есть хочу...
Лена посмотрела на меня, потом на Сергея, потом вздохнула.
– Ладно, – сказала она. – Поедем в магазин. Дети, пошли в машину.
Свекровь осталась стоять.
– Я, значит, пироги пекла всю ночь, салаты резала, а ты... – начала она дрожащим голосом.
– Валентина Петровна, – я сделала шаг к ней, – я очень ценю ваши пироги. Правда. Но я устала быть той, кто всегда должен. Всегда готовит, убирает, улыбается, хотя внутри уже кричит. Сегодня я отдыхаю. Хотите – отдыхайте с нами. Хотите – готовьте сами. Но я больше не буду.
Она посмотрела на меня долго-долго. В глазах стояли слёзы – настоящие, не театральные.
– Ты... ты нас прогоняешь? – спросила она почти шёпотом.
– Нет, – ответила я. – Я просто перестаю быть бесплатной поварихой.
Сергей взял мать под руку.
– Мам, поехали в магазин. Я всё куплю. И сам пожарю. Как и обещал.
Она хотела что-то сказать, но только кивнула и пошла к машине. Свёкор молча последовал за ней.
Когда все уехали, на даче стало тихо-тихо. Только птицы и лёгкий ветер в соснах.
Сергей вернулся через час с полным багажником продуктов и виноватым лицом.
– Оля, – сказал он, ставя пакеты на стол, – прости меня. Я правда не думал, что это так тебя заденет.
– А ты пробовал подумать? – спросила я, но уже без злости. Только с усталостью.
Он покачал головой.
– Нет. Привык, что ты всегда всё тянешь. И мама привыкла. И все.
Я села на лавочку, глядя на мангал.
– Я люблю твою семью, Сереж. По-настоящему. Но я не люблю, когда меня используют. Когда от моего имени обещают то, чего я не хочу давать.
Он сел рядом, взял мою руку.
– Я понял. Честно. Больше никогда. Ни одного обещания без тебя.
Я посмотрела на него.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Вернулись остальные. Молчаливые, немного обиженные, но уже без прежнего апломба. Сергей сам мариновал мясо, сам жарил, сам накрывал на стол. Лена помогала резать овощи, свекровь молча мыла посуду после себя – впервые за все годы.
Дети носились по участку, смеялись, и я вдруг поняла, что мне... хорошо. Не идеально, но спокойно. Впервые за долгое время я сидела с чашкой чая и просто смотрела, как другие суетятся. Не из злости – из чувства, что наконец-то имею право.
Вечером, когда солнце уже садилось, свекровь подошла ко мне.
– Оленька, – сказала она тихо, – я, может, и не права была... иногда. Но я ж для вас же...
– Я знаю, Валентина Петровна, – ответила я. – И спасибо. Просто в следующий раз – спрашивайте. У меня.
Она кивнула, немного растерянно.
– Спросим, доченька. Спросим.
А когда все уехали, и мы с Сергеем остались вдвоём у потухшего мангала, он обнял меня и прошептал:
– Спасибо, что не сдалась. Я улыбнулась в темноту.
– Спасибо, что наконец услышал.
Но это было не конец. Потому что через неделю Сергей пришёл с работы и сказал слова, от которых у меня всё внутри похолодело...
Сергей стоял в дверях кухни, держал в руках телефон и выглядел так, будто только что получил выговор от начальника. Хотя, по сути, так и было – только начальником теперь оказалась я.
– Оля… – начал он тихо, – мама звонила. Она… в общем, она решила, что мы с ней поссорились навсегда. И теперь хочет приехать. Прямо завтра. С вещами. Говорит, что если я не могу защитить мать от «твоих капризов», то она сама приедет и всё расставит по местам.
Я медленно поставила кружку на стол. Внутри всё похолодело.
– То есть как – с вещами?
– Ну… она собрала сумку. Говорит, поживёт у нас пару недель, пока мы «не образумимся». И ещё Лену с детьми пригласила – «чтобы ты не скучала одна с готовкой».
Я посмотрела на него долго. Очень долго.
– Сергей, – сказала я спокойно, – если завтра утром у нашего порога появится твоя мама с чемоданом, я уезжаю. С детьми. К моей маме. На всё лето.
Он побледнел.
– Оля, ты что… это же шантаж.
– Нет, это последствия. Ты обещал. Обещал, что больше ни одного решения без меня. А вместо этого снова всё решил за нас обоих.
Он опустился на стул, закрыл лицо руками.
– Я не знаю, как ей отказать… Она плакала. Говорила, что я предал семью.
Я подошла, присела напротив.
– Сереж, посмотри на меня. Кто твоя семья? Я и дети? Или мама, которая приезжает и превращает нашу жизнь в филиал своей кухни?
Он молчал.
– Ты должен выбрать. Прямо сейчас. Потому что если выберешь её – я пойму. И уйду. Без скандалов, без криков. Просто уйду.
В комнате повисла такая тишина, что слышно было, как тикают часы в коридоре.
Сергей встал, взял телефон и набрал номер.
– Мам? – голос его был твёрдым, хотя я видела, как дрожат пальцы. – Нет. Не приезжай. И Лену не звони. Я серьёзно. Мы с Олей сами решаем, как нам жить. И если ты хочешь нас видеть – сначала спроси, удобно ли нам. Не мне одному. Нам.
Я слышала, как в трубке что-то кричали, плакали, обвиняли. Сергей слушал молча, потом тихо сказал:
– Мам, я тебя люблю. Но я женат. У меня своя семья. И я больше не буду выбирать между вами. Потому что это несправедливо. По отношению к Оле.
Он отключился. Телефон положил на стол. Посмотрел на меня – в глазах стояли слёзы.
– Всё, – сказал он. – Больше никогда.
На следующий день свекровь всё-таки приехала. Одна. Без чемодана. С маленькой сумочкой и виноватым лицом.
Я открыла дверь и замерла.
– Валентина Петровна…
– Оленька, – она переступила порог, как школьница перед директором, – я… я без вещей. Просто поговорить. Можно?
Я кивнула. Мы прошли на кухню. Сергей стоял у окна, напряжённый, как струна.
Свекровь села за стол, сложила руки на коленях.
– Я всю ночь не спала, – начала она тихо. – Думала. Сергей мне всё сказал. Жёстко, но честно. И я… я поняла. Поняла, что всю жизнь решала за всех. За сына, за невестку, за внуков. Думала, что так правильно. А оказалось – просто привыкла командовать.
Она подняла глаза – в них были слёзы.
– Прости меня, доченька. Я не хотела тебя обидеть. Правда. Просто… старая уже. И боюсь остаться одна. Вот и лезу со своей заботой, как танк.
Я почувствовала, как ком в горле тает.
– Валентина Петровна, я не против вас. Я против того, что меня не спрашивают. Что от моего имени обещают то, чего я не могу дать.
– Знаю теперь, – она кивнула. – Сергей мне всё объяснил. И я… я хочу научиться. Спрашивать. Не лезть. Быть просто бабушкой, а не генералом.
Сергей подошёл, обнял мать за плечи.
– Мам, мы тебя любим. Просто… давай по-новому. Приезжай, когда мы позовём. Или когда сама захочешь – но сначала позвони. И мы будем рады. Правда.
Она посмотрела на нас, потом вдруг встала и обняла меня – крепко, по-настоящему.
– Спасибо, что не прогнала старую дуру, – прошептала она мне в плечо. – Я постараюсь. Честно.
С того дня всё изменилось. Не сразу, не идеально, но изменилось.
Свекровь звонила заранее. Приезжала с пирогами, но уже не перекладывала мои кастрюли. Лена начала спрашивать: «Оль, вам удобно в эти выходные?» Сергей… Сергей стал моим настоящим союзником. Когда кто-то из родни начинал «а вот давай мы…», он первым говорил: «Подождите, я спрошу у Оли».
А я наконец-то почувствовала, что наш дом – действительно наш. И дача – место отдыха, а не общепита.
Однажды, уже осенью, мы сидели втроём на той самой даче – я, Сергей и Валентина Петровна. Пили чай с её пирогами, смотрели, как желтеют листья.
– Знаете, – вдруг сказала свекровь, – а я ведь теперь горжусь своей невесткой. Научила меня, старого пня, новым правилам.
Я улыбнулась. – А я горжусь свекровью, которая смогла измениться.
Сергей поднял чашку. – За нас. За настоящую семью.
Мы чокнулись фарфором. И в этот момент я поняла: границы – это не стены. Это двери, которые мы учимся открывать друг для друга в нужное время.
А потом мы просто сидели молча, глядя на закат, и никто не спешил заполнять тишину лишними словами. Потому что иногда самое важное – просто быть рядом. По-настоящему рядом. Без обещаний за чужой спиной.
Рекомендуем: