Всеволод Шиловский учился у гениальных стариков Московского Художественного театра и пронес через всю жизнь верность традициям высокого искусства.
Помешанный на театре
Его называли помешанным на театре. Он много играл, ставил спектакли с великими постановщиками, учил молодежь. В фильмографии артиста насчитывалось более 130 работ в кинематографе. Главных ролей было не так много, но зато какие эпизоды. Сам он с иронией отмечал свой творческий диапазон — от Наполеона до алкаша.
Шиловский не просто играл, он перевоплощался, меняя человеческую природу.
Режиссерский успех
Его увлекла и режиссура фильмов. Одним из первых советских многосерийных телевизионных фильмов стал «День за днем» — это было его рук дело. Зрителям запомнилась блестящая комедийная картина «Миллион в брачной корзине», мелодраматическая история «Блуждающие звезды» и напряженная драма «Кодекс бесчестия». Разные жанры, индивидуальный почерк, целая россыпь актерских удач.
Личная драма: гибель МХАТ
В интервью Всеволод Николаевич рассказывал о причинах, побудивших его создать собственный театр именно тогда, хотя такая возможность представлялась и десятилетия назад.
«Потому что жизнь — это есть наша режиссура. Произошла трагедия. Я бы сказал, трагедия века. Уничтожили Художественный театр. Это невосполнимая потеря», — говорил артист.
Для Шиловского гибель МХАТ стала личной драмой. Он принципиально не снимался в кино, пока у него был «зеленый домик Мхата». Когда театр, которому он служил, перестал существовать, это пришлось пережить, и он ушел в кинематограф — и как постановщик, и как актер.
Педагогическое призвание
Его педагогический путь начался рано, в двадцать три года, когда его пригласили преподавать в Школу-студию МХАТ. Его студентами были почти ровесники, впоследствии ставшие известными артистами. После распада МХАТ Шиловский ушел и оттуда, тяжело переживая за судьбы выпускников.
«Я настолько переживал за своих учеников, потому что они не способные, они талантливые. И этот товар, то есть, грубо говоря, генофонд нашей страны», — отмечал он.
Рождение театра
О создании театра он не мечтал, но его уговорили взяться за руководство мастерской во Всесоюзном государственном институте кинематографии, где он в итоге преподавал двадцать пять лет. Идея собственной сцены родилась позже, а реализовать ее помогли люди, поверившие в него.
«Я не верил давно в слова, верил только в поступки. А этот громадный человек, он услышал меня и дал грант на постройку театра», — с благодарностью вспоминал Шиловский.
Уникальная сцена
Открытие театра стало событием, сравнимым по масштабу с рождением «Современника» или «Таганки». Уникальность его заключалась в том, что труппа представила сразу тринадцать готовых спектаклей, которые студенты берегли и с которыми уже гастролировали. Но главное отличие заключалось в особой камерной сцене, создававшей эффект микромира, где зритель и актер находились на расстоянии вытянутой руки. Это требовало от артистов предельной органичности и правды.
Признание коллег
Коллеги высоко оценили этот шаг. Артист Станислав Садальский, много снимавшийся с Шиловским, подчеркивал его щедрость и неиссякаемую творческую энергию.
«Шиловский — мастер, мастер, бегите смотрите настоящий русский театр, со всеми традициями. И он не то что костный, он меняется. Это можно назвать неореализмом, но это русский театр, настоящий русский театр», — заявлял Садальский.
Воспитание русского артиста
На вопрос о том, как воспитать русского артиста в эпоху господства заокеанских кинематографических образцов, Шиловский отвечал с позиции историка театра. Он напоминал, что сам американский кинематограф во многом вырос из системы Станиславского после гастролей МХАТ в Америке в двадцатые годы. Такие гиганты, как Спенсер Трейси, гордились тем, что их педагогом был Михаил Чехов.
Мировое признание МХАТ
В подтверждение своих слов он приводил яркий эпизод. Во время гастролей МХАТ в Англии великие Лоуренс Оливье и Пол Скофилд просили сфотографироваться с мхатовским артистом Василием Орловым. Позже оба признавались:
«Мы можем сыграть всё, но так, как они играют, — никогда».
«Вот признание Художественного театра правды. И фабрика грез — это МХАТ. Вы посмотрите, как они потрясающе работают», — резюмировал Шиловский.
Наследие мастера
Таким образом, открытие театра-студии Всеволода Шиловского было не просто попыткой сохранить традиции, но и смелой заявкой на продолжение великих принципов русского психологического театра в современном мире.
Мост между эпохами
В пространстве современной культуры, где так остро стояли вопросы самоопределения и сохранения традиций, фигура Всеволода Шиловского представала как живой мост между эпохами. Артист, постановщик, педагог, он всей своей жизнью доказывал незыблемость фундаментальных ценностей русского театра. В своих откровенных монологах Шиловский касался болезненных тем, делился сокровенными воспоминаниями и формулировал жесткие, но честные профессиональные принципы.
Диагноз: русский артист в Голливуде
Размышляя о месте русского актера в мировом кинематографе, Шиловский выдавал безжалостный диагноз:
«Ребята, у вас все ниши заняты, попреподавать можно, но жить с вами нельзя, потому что ни один русский артист не прошёл Голливуд. Почему? Они понимают, что мы совсем школа мхатовская в них. И все ниши заняты. Плохих могут русские играть. И даже некоторые играли главные роли. Даже одна актриса, моя подруга, потрясающая актриса, она была женой громадного артиста. Плохих, пожалуйста, играйте, потому что они знают, у нас потрясающая школа».
И тут же добавлял с решимостью:
«И если ещё знать английский язык, то эта победа будет за нами».
Однако его вывод был парадоксален: «Поэтому лучше не допускать». Это было не пораженчество, а трезвая оценка системы, где мастерам психологической школы отводили лишь амплуа антагонистов.
Фейерверк дружбы и любви
Гораздо ближе его сердцу была атмосфера творческого содружества, тот самый «МХАТовский» дух, который он пронес через всю жизнь. С теплотой он вспоминал одну из таких работ: «Мне кажется, что все Николаевич он вокруг себя объединил, а талантливых, каких-то очень вдохновенных людей. Поэтому, когда мы все встретились на съёмочной площадке, это была не работа, это были не съёмки, это было какое-то такое созидание с удовольствием, когда все шутили, когда а наши великие артисты Александр Анатольевич Ширвиндт и Софико Чиаурели импровизировали, когда я всё время кололась, потому что мне было ужасно смешно, и я не могла сдержать своего смеха. И это был такой вот фейерверк, ну, какой-то дружбы и любви».
Артист и актёр: граница, которую он проводил
Центральной темой его размышлений было разграничение понятий «артист» и «актер». Он апеллировал к стихотворению Давида Самойлова, которое начиналось словами:
«Артист совсем не то же, что актёр. Артист живёт без всякого позёрства».
Для самого Шиловского эта разница была фундаментальна.
«Артист своего ремесла. Сапожник, — приводил он неожиданную, но точную параллель. — Так потрясающий артист. мастерства. Парикмахер, артист, потрясающий артист своего мастерства. Художник-артист, художник артист изображения. Актёр, ну как в актёр лучничий».
Он подчеркивал, что это звание было уделом избранных:
«Очень маленькое количество может выдержать это ремесло, потому что или ты в нём целиком, или ты существуешь. Поэтому артист - это грандиозное звание».
И с гордостью напоминал об истоках:
«артист императорских театров, не актёр, артист. Их было пять, до всех званий. Заслуженный артист императора. Их всего пять было. Это супер. Вот что такое Россия».
Педагогика Шиловского: кнут, пряник и 150 фильмов
Именно эта философия лежала в основе его педагогического метода. Воспитание артиста, по Шиловскому, – это было не только обучение ремеслу, но и формирование интеллекта и характера. Его подход был суров и принципиален.
«Первый курс, кто в брюках сидят, это якобы мужчины. Среди артистов мужчин очень мало, потому что, как говорится, при всей могучей внешности может быть слюнтяй, и так далее и тому подобное. Ничего мужского нет. В женщин гораздо больше. Почему? Мужество больше, меньше ролей».
Он устанавливал железное правило:
«Если кто-нибудь из вас когда-нибудь оскорбит девочку, хамского поведения, моментально без объяснений вылетает с курса. У них жизнь гораздо сложнее, чем у вас, товарищи мужики».
Далее следовал интеллектуальный наказ:
«Что вы читали, что смотрели, в каких музеях были? Вывешивается 150 названий фильмов. Будьте любезны посмотреть. Это наша школа, наше будущее, наше прошлое и так далее. Там гениальные артисты, учитесь у них».
Шиловский был убежден:
«Вот если ты не воспитаешь интеллект, а современный артист, без интеллекта… Вот если я буду не современный, искренне по сегодняшнему дню надо уйти, не мешать другим, потому что я обязан быть на сантиметр впереди, иначе ты не поведёшь за собой людей».
Свою задачу он видел в том, чтобы выявить индивидуальность: «главное, что чтобы не все были как Шловский, а все были индивидуальны».
Ученики о Мастере
Его ученики с благодарностью и легкой робостью подтверждали действенность этой системы.
Они говорили о его уникальном даре видения:
«Он берёт какие-то внутренние качества, он видит какие-то там, я не знаю, может быть, жизненные боли, и эти жизненные боли он может вытащить, всё время что-то придумывает. Очень сильно от тебя отталкивается».
Отмечали его требовательность:
«Николаевич хвалит редко. У него есть любимое выражение:
"Если я ничего не говорю, значит всё хорошо".
Поэтому если что-то плохо, мы узнаём об этом сразу. На сцену летят стулья, столы и всё, что лежало на столах». И, конечно, его отеческую заботу: «Он всегда за нас горой, и мы за него тоже».
Сам же Шиловский, будучи маститым мастером, признавался, что учился и у своих студентов.
«Всегда. Во-первых, они моложе раз в 100. Во-вторых, у них такие вещи получаются. Ни один постановщик этому не научит. То есть, если он правильно выстраивает роль, обязательно что-то такое будет. У меня этого нет. Я как экскаватор беру вот так вот себе. Как брал у стариков, также и у них беру».
«Маленький МХАТ»: принципы и фантазия
Создание собственного театра – «Маленького МХАТА» – стало для него логичным продолжением пути. Здесь он воплощал свой главный принцип: «где не может быть вот этих черноты, маразма».
Он цитировал Станиславского:
«спектакль должен быть понятен последнему перчаточнику. То есть это должно быть понятно по эмоциям. Или ты смеёшься, или ты переживаешь, но ты участвуешь в спектакле».
Он с горечью констатировал современное состояние:
«Приходишь в театр, ждёшь то ли какого-то подвоха, то ли какое-то стыдобище».
И винил в этом режиссерский произвол:
«Я всё время молодым режиссёрам говорю: "Ребята, вот смотрите, сколько потрясающей классики у нас. что вы с ней делаете? Вы хотите, чтобы Гурмыжская была в кольсонах?»
Его же подход – это было бережное отношение к автору и мощь постановочного видения. Он вспоминал, как ставил «Волоколамское шоссе»:
«Открывается занавес и полуобожжённая какая-то штука висит, типа занавеса. Я Алочку Демидову попросил зачитать Ольгу Берггольц. Когда ты не слышишь шума, а начинаются мурашки, децибелы такие. Ты не слышишь, а чувствуешь. И вот этот гул идёт. И когда открывается занавес, ты видишь поле боя, разбитые трупы... И кровью играли артисты. Вот что это такое для меня театр. Фантазия».
Взять зал с первой секунды
Главной задачей артиста на сцене, по его мнению, было завладеть вниманием зала с первой секунды.
«С первых реплик, с первых ты должен взять зрительный зал. Если не умеешь брать, уходи со сцены. Эти биотоки должны от него идти».
Он приводил случай из практики, когда ему пришлось прервать спектакль из-за невнимательных зрителей.
«Пошёл на вансцену, поднял руку, как гаркнул. "Вы что, где вы находитесь? Уважать будете или театр, или хотя бы кто находится на этой сцене?" Продолжаем спектакль. Мёртвая тишина».
Этот поступок едва не стоил ему выговора, но за него вступился сам Михаил Яншин.
Страсть к сцене и мечта о достойной зарплате
Несмотря на всю свою преданность театру, Шиловский не закрывал дверь для кинематографа, но выдвигал жесткое условие:
«В этом возрасте надо или получать хорошую роль, или хорошего постановщика». Однако истинной его страстью до конца оставались сцена и ученики. «А главное, знаете, что? Вот видеть так глаза, как ваши. А они же вышкалены мною, они живые… Когда ты видишь, что он мастер, это же гордость… Причём у этих годёнышесть такая органика уже зал ломится просто от смеха, потому что они в этом живут… Вот это кайф».
Его новый театр был предприятием, выстраданным и созданным с нуля, где артисты сами «ставили декорации, разбирали декорации, мыли полы». Мечта Шиловского была прагматична и высока одновременно: «Заработать, потому что Москва дала на гастроли, на коммуналку, на новые спектакли. Кроме одного, мы частный театр на зарплату. А я считаю, что мы так должны заработать, чтобы у моих артистов любимых были хорошие зарплаты».
Эпилог: секрет энергии
Секрет его неутомимой энергии был прост. Он всю свою жизнь занимался исключительно тем, что любил, и заряжал этой любовью всех окружающих. Для многих он навсегда остался тем, кто доказывал, что с театральным искусством может быть всё в порядке. Потому что для Всеволода Шиловского театр начинался не с вешалки, а с любви к театру.