Глава 1: Колодец шепчущих желаний
Легенда о Колодце Желаний витала вокруг нашего университета дольше, чем любой профессор мог помнить. Передаваемая из уст в уста студенческими поколениями, она обрастала новыми жуткими деталями с каждым годом. Говорили, что где-то в глубине старого леса, окаймляющего кампус, есть каменный колодец, исполняющий желания — но такую цену, что никто никогда не возвращался, чтобы рассказать об этом.
Мы сидели в общежитии поздно вечером, когда Лиза впервые принесла карту.
«Смотрите, что я нашла в архивах библиотеки», — её голос дрожал от возбуждения. Она развернула пожелтевший лист на моём столе, заваленном конспектами по матанализу.
Я, Алекс, придвинулся ближе, разглядывая выцветшие чернила. Это была рукописная карта местного леса с пометками на латыни. В самом центре, обведённый тревожным красным кругом, был изображён колодец.
«Ты серьёзно?» — Майк, наш скептик, фыркнул, откладывая телефон. — «Опять эти детские страшилки?»
«Это не страшилка», — настаивала Лиза, её пальцы трепетно скользили по бумаге. — «Смотри, здесь датировано 1923 годом. И есть записи о пропавших студентах — ровно семь человек за последние пятьдесят лет, все они исчезли после того, как искали колодец».
«Совпадение», — пожал плечами Майк, но в его глазах мелькнуло любопытство.
Я наблюдал за ними, чувствуя знакомый холодок тревоги. После прошлого семестра, когда я чудом избежал отчисления, я бы отдал всё за какое-нибудь чудо. Любое.
«А что, если это правда?» — тихо сказал я. — «Мы могли бы проверить. Просто посмотреть».
Лиза улыбнулась, а Майк закатил глаза, но мы все знали — решение уже принято.
---
Лес в субботу встретил нас гнетущей тишиной. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь плотный полог листьев, отбрасывая на землю длинные, искажённые тени. Воздух был неподвижным и влажным, пахло гниющими листьями и чем-то ещё — сладковатым и неприятным.
Мы шли уже больше часа, сверяясь с картой. Компас Майка вел себя странно, стрелка дёргалась, указывая в разные стороны.
«Никакого сигнала», — он тряс свой телефон, хмурясь. — «Как будто что-то глушит».
«Может, мы просто заблудились?» — я вытирал пот со лба, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Лес казался неестественно безжизненным — ни птиц, ни насекомых, только далёкий, едва уловимый шепот, похожий на ветер, хотя листья на деревьях не шевелились.
«Нет, мы на правильном пути», — Лиза указала на странный знак, вырезанный на коре старого дуба — символ, совпадающий с одним из тех, что были на карте. — «Смотрите».
Мы двинулись дальше, и вскоре земля под ногами стала влажной и топкой, а деревья — более низкими и скрюченными, их ветви сплетались над головой, словно пытаясь помешать нам пройти.
И вот, внезапно, лес расступился.
Поляна была круглой и идеально ровной, будто вырезанной гигантским циркулем. В центре, окружённый кольцом почерневших от времени камней, стоял колодец. Он был невысоким, всего по пояс, сложенным из грубого, потрескавшегося камня. На его краю лежал старый, покрытый ржавчиной металлический ковш, прикованный цепью. Но самое жуткое — это была тишина. Весь лесовой шум, даже тот далёкий шепот, здесь полностью исчез. Было слышно только наше дыхание.
«Чёрт...», — прошептал Майк, и его скепсис, казалось, испарился вместе со звуками леса.
Мы медленно приблизились. Камни колодца были холодными на ощупь, несмотря на летнюю жару. Я заглянул внутрь.
Тьма. Непроглядная, густая, словно жидкая. Она, казалось, поглощала свет, не позволяя разглядеть дно. Оттуда тянуло ледяным воздухом, пахнущим влажной землёй и металлом.
«Ну что?» — Лиза посмотрела на нас с горящими глазами. — «Кто первый?»
«Это просто старая дыра в земле, Лиз», — сказал Майк, но его голос срывался. — «Никакого волшебства».
«Тогда загадай желание», — бросила она вызов. — «Если ничего не произойдет, я признаю, что была неправа, и куплю вам пиво на месяц».
Майк колебался, затем пожал плечами. «Ладно. Я желаю... чтобы я сдал завтрашний тест по химии. Без всякой подготовки».
Он сказал это громко, прямо в зев колодца. Его слова утонули в темноте без эха.
Мы замерли в ожидании. Ничего не произошло.
«Видишь?» — Майк обернулся к нам с торжествующей ухмылкой. — «Просто суеверие...»
Внезапно с опушки леса донёсся резкий, сухой треск — как будто сломалась ветка. Мы все вздрогнули.
«Птица», — быстро сказал я, хотя знал, что в этом лесу нет птиц.
«Давайте просто вернёмся», — предложил Майк, его бравада куда-то испарилась. — «Становится жутко».
Лиза вздохнула, разочарованная. «Хорошо, хорошо. Ты прав».
Мы уже собирались уходить, когда я заметил нечто. На внутренней стороне моей левой руки, там, где я инстинктивно опёрся о край колодца, проступила странная метка. Не царапина, а скорее тёмный, почти чёрный символ, похожий на переплетённые шипы. Он не болел, но был холодным, как лёд.
«Эй, погодите», — позвал я, но они уже шли к деревьям.
Я бросил последний взгляд на колодец. И мне показалось, что из его тёмной глубины на мгновение мелькнул тусклый, зеленоватый свет, и послышался тихий, влажный звук — будто чьё-то горло наполнялось кровью.
Я догнал ребят, не говоря ни слова. Мы шли обратно молча, давясь невысказанным страхом. Лес, казалось, следил за нами. Ветви шевелились без ветра, а вдали мелькали тени, которых не должно было быть.
Когда мы наконец вышли на опушку, залитую вечерним солнцем, мы все вздохнули с облегчением.
«Никакого пива, Майк», — сказала Лиза, пытаясь шутить, но её голос дрожал.
«По рукам», — он кивнул, бледный.
Мы разошлись по своим комнатам. Ночью мне приснился колодец. Я стоял над ним, а из темноты на меня смотрели десятки бледных, искажённых лиц, и одно из них было лицом Майка. Я проснулся в холодном поту, с криком, застрявшим в горле.
Утром в воскресенье раздался стук в дверь. На пороге стояла заплаканная Лиза.
«Алекс...», — её голос прерывался. — «Майк... его нашли в библиотеке. Он... он словно сошёл с ума. Говорит, что всё знает, все формулы, всё... но он просто сидит и рисует эти... эти символы. Одни и те же, снова и снова».
Она показала мне фотографию на телефоне. На клочке бумаги, испещрённом безумными каракулями, был изображён тот самый знак, что теперь горел на моей ладони.
Я медленно разжал пальцы и показал ей свою руку. Её глаза расширились от ужаса.
Колодец услышал нас. И он уже начал собирать свою цену.
Глава 2: Цена знания
Тишина в моей комнате повисла густым, тяжёлым одеялом, разорванным лишь прерывистыми всхлипываниями Лизы. Мы смотрели на мою ладонь, на тот самый зловещий символ, что теперь красовался и на безумных рисунках Майка.
«Что... что это значит, Алекс?» — прошептала она, её глаза блестели от слёз и страха.
«Он получил то, что хотел», — мои собственные слова прозвучали чужим, плоским голосом. — «Он сдаст тест по химии. Без подготовки. Колодец... он просто выполнил желание».
«Но какой ценой?» — Лиза сжала кулаки. — «Мы должны ему помочь! Мы должны вернуться туда, отменить это... как-то всё исправить!»
Мысли путались. Рациональная часть моего мозга кричала, что это совпадение, массовая истерия, что Майк просто переутомился. Но ледяной холод метки на руке и абсолютная, всепоглощающая тишина на той поляне были слишком реальны.
«Сначала давай найдём Майка», — предложил я, пытаясь взять себя в руки. — «Узнаем, что с ним».
Мы побежали в библиотеку. В отделе редких книг, в дальнем углу, заваленном фолиантами, сидел Майк. Он не был похож на себя. Его поза была неестественно прямой, взгляд остекленевшим и устремлённым в пустоту. Правой рукой он с маниакальной скоростью выводил на листах бумаги один и тот же узор — переплетённые шипы, точь-в-точь как у меня на руке. Вся поверхность стола была усеяна этими рисунками.
«Майк?» — осторожно позвала Лиза.
Он медленно повернул голову. Его глаза были пустыми, без единой искорки узнавания.
«Эти формулы... они просто пришли ко мне», — его голос был монотонным, лишённым всяких эмоций. — «Всё так ясно. Углеродные связи, квантовые состояния... это всё так просто. И голос... он шепчет всё остальное».
«Какой голос, Майк?» — я сделал шаг вперёд.
«Из колодца», — он прошептал, и по его лицу пробежала судорога. — «Он говорит, что знание — это только начало. Что есть и другие вещи. Более тёмные. Он хочет большего».
Майк вдруг резко встал, опрокинув стул. Его лицо исказилось смесью ужаса и одержимости.
«Он показал мне кое-что. Про тебя, Алекс. Про твоё желание. Ты ещё не произнёс его, но ты уже думаешь о нём. Он уже чувствует твой голод».
По спине у меня пробежал ледяной холод. Майк был прав. С того момента, как мы вернулись из леса, в глубине моего сознания пульсировала одна и та же мысль, одно и то же отчаянное желание, подпитываемое страхом провала. Желание, которое я боялся даже сформулировать.
Мы отвели Майка в его комнату. Он шёл покорно, бормоча под нос обрывки химических формул и латинских фраз. Мы уложили его в кровать, где он почти сразу же погрузился в беспокойный сон, его пальцы всё так же судорожно двигались, будто рисуя в воздухе.
«Это моя вина», — Лиза прислонилась лбом к холодному стеклу окна в коридоре. — «Я настояла на этом. Я нашла эту чёртову карту».
«Мы все пошли добровольно», — попытался я утешить её, но сам чувствовал лишь тяжесть вины и нарастающую панику.
Внезапно я вспомнил. Архивы. Карта.
«Лиза, ты говорила, что нашла это в архивах. Там могло быть что-то ещё. Какие-нибудь записи, истории... может, мы найдём, как разорвать эту связь?»
На её лице вспыхнула слабая надежда. «Да... да, ты прав! Пойдём сейчас же».
Мы снова оказались в подвале библиотеки, в отделе архивов, где пахло старыми книгами и пылью. Пожилой библиотекарь, мистер Элмонд, бросил на нас подозрительный взгляд, когда мы попросили доступ к самым старым университетским записям, связанным с местным фольклором.
Мы просидели несколько часов, листая хрупкие, пожелтевшие страницы. Всё казалось безнадёжным. Уставшие и подавленные, мы уже собирались уходить, когда Лиза нашла её. Не карту, а маленький, потрёпанный дневник в кожаном переплёте, спрятанный в полости behind a loose brick behind one of the shelves. На его обложке не было никаких опознавательных знаков.
Мы открыли его. Дневник принадлежал студенту по имени Элиас Вандермер, учившемуся здесь в 1978 году. Его почерк был нервным, торопливым.
«Октябрь 12. Мы нашли его. Колодец Шепчущих Желаний. Легенда правдива. Марк пожелал удачи на свидании с Сарой. Сегодня она сама пришла к нему в комнату, но её глаза... они были пустыми, как у куклы...»
«Октябрь 14. Марк не выходит из комнаты. Он говорит, что слышит её голос, шепчущий из водопроводных труб. Мы должны вернуться. Мы должны отменить желание. Я читал, что если принести обратно то, что было дано...»
«Октябрь 16. Слишком поздно. Марк исчез. На его кровати я нашёл только этот дневник и... его палец. Обещание, что я следующий. Колодец требует расплаты. Он всегда требует. Он не даёт, он только одалживает, и процент ужасен».
Последняя запись была сделана дрожащей рукой, чернила были размазаны, будто от капель воды. Или слёз.
«Он здесь. В углу. Я вижу тени, которые шевелятся. Они пришли за долгом. Простите меня. Простите...»
На следующей странице был нарисован тот самый символ. А под ним — три слова, выведенные с такой силой, что перо прорезало бумагу:
НЕ ПРОСИ НИЧЕГО.
Мы сидели в ошеломлённой тишине, глядя на эту жуткую запись. История Элиаса и Марка была точным отражением нашего кошмара.
«Расплата», — прошептала Лиза. — «Майк пожелал знания. Что он должен отдать взамен?»
Внезапно свет в архиве мигнул и погас. Мы замерли в полной темноте. Из дальнего угла комнаты донёсся тихий, влажный звук. Как будто капли воды падали на каменный пол.
Кап. Кап. Кап.
И затем шепот. Тихий, едва различимый, идущий со всех сторон сразу. Он был похож на шелест сухих листьев, но в нём угадывались слова.
«...голоден...»
Я почувствовал, как метка на моей ладони вспыхнула ледяным огнём. Я инстинктивно схватился за неё.
«...твоя очередь... Алекс...»
Лиза вскрикнула, ухватившись за мою руку. Её пальцы наткнулись на ледяную метку.
«Алекс...» — её голос дрожал от ужаса. — «Твоя рука... она горит!»
Свет снова зажёгся. Комната была пуста. Никаких луж, никакого шепота. Но в воздухе витал тот самый сладковатый, гнилостный запах, что и на поляне у колодца.
Мы выбежали из архива, не оглядываясь. Мы знали правду. Колодец не забыл о нас. Он наблюдал. И он только начинал.
Вернувшись в мою комнату, мы заперли дверь. Майк был в безопасности в своей комнате, под присмотром соседа. Мы с Лизой сидели на кровати, прижавшись друг к другу, как дети, боящиеся монстра под кроватью.
Я посмотрел на свою ладонь. Символ казался темнее, почти чёрным. Он пульсировал в такт моему учащённому сердцебиению.
Желание, которое я так боялся произнести, стало навязчивой идеей, язвой в моём сознании. Я хотел, чтобы всё это исчезло. Чтобы жизнь вернулась в нормальное русло. Чтобы я никогда не боялся провала.
Это было моё желание. И я чувствовал, как колодец, даже на расстоянии, тянется ко мне, прислушиваясь к моим мыслям, готовый выполнить его. И я с ужасом понимал, что моя воля ослабевает. Я почти был готов попросить.
Лиза, словно читая мои мысли, сжала мою руку.
«Не делай этого, Алекс», — прошептала она, её глаза были полны слёз. — «Не проси его ни о чём. Мы найдём другой способ».
Но в тишине комнаты я уже почти слышал его. Тихий, вкрадчивый голос, шепчущий из самых тёмных уголков моего разума.
«Проси...»
Глава 3: Искушение
Тишина в комнате после слов Лизы была густой и тяжёлой, как свинец. Её пальцы сжимали мою руку, прижимая мою ладонь с её ледяной меткой к холодному полу. Я чувствовал, как её дрожь передаётся мне.
«Другой способ?» — мой голос прозвучал хрипло и неестественно громко в этой давящей тишине. — «Лиза, мы читали один и тот же дневник! Элиас искал выход и не нашёл. Только смерть или безумие».
«Значит, мы найдём то, чего не нашёл он!» — в её глазах горел огонь отчаяния, смешанный с решимостью. — «Мы не можем сдаться. Мы не можем попросить».
«...но так просто...» — шёпот просочился в моё сознание, не через уши, а прямо изнутри, холодной струйкой, пробегающей по позвоночнику. «...одно слово... и страх уйдёт... всё станет ясным...»
Я зажмурился, пытаясь вытеснить этот голос. Но он был прав. Мысль о том, чтобы избавиться от этого всепоглощающего страха, от постоянного ожидания провала, была слишком соблазнительной. Это было как наркотик, и я чувствовал, как моя сопротивляемость тает с каждой секундой.
«Он в моей голове, Лиза», — прошептал я, чувствуя, как предательские слёзы подступают к глазам. — «Он предлагает... спокойствие. Уверенность. Всё, чего мне всегда не хватало».
Лиза резко встала, её тень заколебалась на стене, искажённая тусклым светом настольной лампы. «Это ложь, Алекс! Ты видел, что он сделал с Майком! Он не даёт, он забирает! Он забрал разум Майка в обмен на пустое знание! Что он заберёт у тебя? Твои воспоминания? Твои эмоции? Твою душу?»
Она подбежала к столу, схватила дневник Элиаса. «Мы должны избавиться от этого. Сжечь. Может, если уничтожить то, что связывает нас с ним...»
Она потянулась к зажигалке, но я инстинктивно крикнул: «Нет!»
Почему? Я и сам не знал. Какая-то часть меня, та самая, что слушала шёпот, воспротивилась. Этот дневник был предупреждением, но он же был и единственной нитью, связывающей нас с тем, что произошло до нас. Уничтожить его — значит остаться в слепой темноте.
Внезапно лампа на столе мигнула и погасла. Комната погрузилась во мрак. Лиза вскрикнула. Холод от метки на моей ладони стал почти невыносимым, он расползался по руке, как иней по стеклу.
Кап. Кап. Кап.
Звук доносился из угла комнаты. Оттуда, где стояла раковина. Но я знал — мы оба знали, — что мы закрыли кран.
И тогда мы увидели его. Сначала это была лишь тень, гуще окружающей темноты. Потом она начала обретать форму. Неясный, колеблющийся силуэт, напоминающий человека, но слишком высокий и тонкий. Он стоял в углу, не двигаясь, и с него, как нам показалось, капала на пол темная вода, образуя маленькую лужу, которая отбрасывала странное, зеленоватое свечение.
Шёпот стал громче, яснее. Он исходил уже не из моей головы, а из этой самой тени.
«...Майк был слаб... его разум не выдержал дара... но ты... ты сильнее, Алекс... я чувствую твой голод... твою пустоту... позволь мне заполнить её...»
Лиза, дрожа, шагнула вперёд, заслоняя меня от существа, как будто своим телом могла его остановить.
«Уходи!» — крикнула она, и её голос сорвался на фальцет. — «Оставь его в покое!»
Тень медленно повернула свою бесформенную «голову» в её сторону. В воздухе повисло шипение, полкое презрения.
«...маленькая храбрая девочка... а чего хочешь ты?.. чтобы всё было как раньше?.. чтобы твои друзья были в безопасности?.. это можно устроить... всего одна просьба...»
Глаза Лизы наполнились ужасом. Я видел, как она борется с искушением. Её самое сокровенное желание, её чувство вины — всё это было вытащено на поверхность и предложено ей, как конфета ребёнку.
«Нет», — прошептала она, но в её голосе уже слышались сомнения.
Я поднялся на ноги. Ледяной холод метки теперь горел огнём. Голос в моей голове стал настойчивее, он заглушал всё остальное — страх, разум, даже голос Лизы.
«...она не понимает... она боится силы... но ты... ты понял... избавься от страха, Алекс... стань тем, кем должен быть... ВСЕГО ОДНО СЛОВО...»
Это было слишком. Давление, страх, обещание избавления — всё это сломalo мою волю. Я открыл рот. Воздух застыл в лёгких. Я видел, как Лиза обернулась ко мне, её глаза расширились в ужасе, её губы сложились в беззвучное «нет».
«Я хочу...» — начал я, и мои губы онемели от холода.
В этот момент дверь в комнату с грохотом распахнулась. На пороге, опираясь на косяк, стоял Майк. Он был бледен как смерть, его одежда была в беспорядке, а глаза лихорадочно блестели. Но в них было осознание. Вернувшийся ужас.
«НЕ ГОВОРИ!» — прохрипел он, и его голос был полон такой первобытной муки, что я инстинктивно захлопнул рот.
Тень в углу взвыла от ярости — пронзительный, нечеловеческий звук, от которого задребезжало стекло в окне. Зелёное свечение лужи погасло. Тень рассеялась, словная дым.
Свет лампы вспыхнул и снова загорелся.
Майк, исчерпав все силы, рухнул на колени, тяжело дыша. Лиза бросилась к нему.
«Майк! Боже правый, что случилось? Как ты...?»
«Он... отпустил меня... на секунду...» — Майк с трудом поднял голову, его взгляд был полон страдания. — «Чтобы я увидел... чтобы я стал свидетелем... Он хочет, чтобы вы оба попросили. Это... это откроет ему дорогу сюда. Насовсем».
Я стоял как парализованный, с невысказанным желанием, горящим у меня на языке, словно яд. Дрожь не проходила.
Майк посмотрел на меня. «Он показал мне... цену твоего желания, Алекс. Ты хотел избавиться от страха? Он забрал бы его. Весь. Весь твой страх. Навсегда. И вместе с ним... твою способность чувствовать боль, сопереживание, любовь... всё, что делает тебя человеком. Ты стал бы пустой, бесчувственной оболочкой. Как Сара, о которой писал Элиас. Как... как я почти стал».
Его слова обрушились на меня ледяным душем. Это было не избавление. Это была лоботомия. Духовная смерть.
Я посмотрел на свою ладонь. Метка всё ещё была там, чёрная и холодная, но её притяжение теперь казалось отвратительным.
«Что нам делать?» — голос Лизы был полон отчаяния. — «Мы не можем бороться с этим!»
Майк медленно поднялся, опираясь на стену. В его глазах, помимо ужаса, появилась странная, обречённая ясность.
«Дневник... Элиас был прав в одном. Нужно вернуть то, что было взято. Но он не успел... или не смог». Он перевёл на меня тяжёлый взгляд. «Я получил знание. Я должен отдать его обратно. Лично. Мы все должны вернуться к колодцу».
В комнате повисла тишина. Возвращение туда, на ту проклятую поляну, казалось самоубийством. Но альтернатива была ясна — медленное безумие, одержимость и, в конечном счёте, исчезновение.
Шёпот в моей голове окончательно стих, сменившись гулким, ледяным ужасом. Искушение прошло. Его место заняло понимание.
Бегства не было. Была только расплата.
Я кивнул, с трудом выдавив из себя одно-единственное слово:
«Идём».
Глава 4: Расплата у края бездны
Лес встретил нас молчаливым презрением. Деревья стояли неподвижно, их скрюченные ветви казались руками, готовыми схватить нас. Мы шли молча, погруженные в тяжёлые мысли. Майк шатался, но шёл вперёд с упрямой решимостью. Лиза крепко сжимала мой локоть, её пальцы дрожали. Я нёс в руке зажигалку и канистру с бензином, которую мы с грехом пополам раздобыли в гараже — отчаянная, детская попытка принести с собой хоть какое-то оружие против тьмы.
Поляна выглядела так же, как и в первый раз. Круглая, мёртвая, с колодцем в центре, похожим на гнойник на теле мира. Тишина здесь была ещё более оглушительной, она давила на уши, на разум. Воздух был ледяным.
«Ну что ж... — Майк сделал шаг вперёд, его лицо исказилось гримасой боли. — Пора возвращать долг».
Он подошёл к самому краю колодца и заглянул в чёрную бездну.
«Забери обратно!» — его голос прозвучал громко и резко, нарушая мёртвую тишину. — Забери своё знание! Я не хочу его! Я отказываюсь!»
Ничего не произошло. Только из глубины колодца потянулся едва уловимый запах гнили и влажной земли.
Майк обернулся к нам, его глаза наполнились отчаянием. «Он не слушает... Он не берёт обратно...»
Внезапно его тело свела судорога. Он упал на колени, схватившись за голову.
«Нет... нет, только не это...» — он застонал, и из его горла полился поток — бессвязный, ужасающий поток формул, уравнений, исторических дат, химических соединений. Это был не его голос. Это был голос самого колодца, изрыгавший через него всё знание, которое он ему дал. Майк рыдал, захлёбываясь, пытаясь закрыть рот рукой, но слова вырывались наружу с силой рвоты.
Лиза бросилась к нему, но я удержал её.
«Подожди», — прошептал я, чувствуя, как холод метки на моей руке становится невыносимым.
И тогда мы увидели, как из чёрной глубины колодца начало подниматься нечто. Не тень, а сама тьма, принявшая форму. Длинные, жидкие щупальца из абсолютного мрака, холодные и безликие, потянулись к Майку. Они обвили его ноги, таща к краю бездны.
«НЕТ!» — закричала Лиза.
Я бросился вперёд, отчаянно пытаясь схватить Майка за руку. Мои пальцы сомкнулись на его запястье. Он был холодным, как труп. Его глаза, полные нечеловеческого ужаса, встретились с моими.
«Алекс... — его шёпот был едва слышен. — Он не хочет знания... Он хочет... платы...»
Щупальца из тьмы сжались, и я почувствовал, как его руку вырывает из моей хватки. Он с криком, который обрывается, едва начавшись, исчез в чёрной глотке колодца.
Мы застыли в оцепенении, не в силах осознать произошедшее. Тишина снова поглотила всё. Майка не было.
И тогда голос зазвучал снова. Но на этот раз он исходил прямо из колодца. Глубокий, влажный, скрипучий голос, сложенный из тысячи шёпотов.
«ОДИН ДОЛГ... УПЛАЧЕН... НО ЕСТЬ... ДРУГИЕ...»
Он обратился ко мне. «ТВОЁ ЖЕЛАНИЕ... ГОРИТ В ТЕБЕ... КАК ХОЛОДНЫЙ ОГОНЬ... ПРОСИ... И СТРАХ УГАСНЕТ...»
Искушение нахлынуло с новой, удвоенной силой. Боль от потери Майка, ужас происходящего — всё это кричало внутри меня, требуя избавления. Одно слово, и всё это закончится. Одно слово, и я перестану бояться. Перестану чувствовать.
Я видел, как Лиза смотрит на меня, её лицо было залито слезами, в глазах — мольба и ужас.
«ОНА ТОЖЕ МОЖЕТ ПРОСИТЬ... — продолжил голос. — ЕЁ ЖЕЛАНИЕ... ВЕРНУТЬ ВСЁ НАЗАД... ИСПОЛНИМО... ВЕРНИ ЕЙ ДРУГА... ПРОСТО ПОПРОСИ...»
Лиза замерла. Я видел, как эта мысль, ужасная и соблазнительная, проникает в неё. Вернуть Майка. Стереть всё, что произошло.
«Не слушай его, Лиза!» — крикнул я, но мой собственный разум был на грани.
И тогда я посмотрел на свою ладонь. На чёрную метку. И я всё понял. Колодец не исполнял желания. Он питался ими. Он питался отчаянием, надеждой, самой человечностью. Он заставлял нас просить, чтобы выпить нас до дна.
Я поднял голову и посмотрел в ту самую бездну.
«Нет, — сказал я, и моё сердце бешено колотилось в груди. — Я не прошу ничего. Я отказываюсь от своего желания. Я принимаю свой страх. Я принимаю свою боль. Они — мои. И ты их не получишь».
Из колодца вырвался оглушительный рёв — звук ярости и разочарования, от которого задрожала земля. Камни, окружавшие его, затрещали.
«ТЫ... МОЙ!... ТВОЯ ДУША... ОТМЕЧЕНА!...»
Лиза, воспользовавшись моментом, схватила канистру с бензином и с криком вылила её содержимое в колодец, а затем на его края.
«Гори, тварь!» — закричала она и чиркнула зажигалкой.
Пламя с рёвом взметнулось вверх, озарив поляну алым, неестественным светом. Но оно было не жёлтым, а зелёным и чёрным. Оно пожирало бензин, но не трогало древний камень. Из глубины колодца послышались визги, полные боли и ярости.
Огненный столб вырвался из глотки колодца, и в его центре я увидел Лицо. Бесформенное, состоящее из теней и отчаяния, с пустотами вместо глаз и безгубым ртом, который был раскрыт в беззвучном крике.
Оно смотрело прямо на меня.
Я почувствовал, как что-то рвётся внутри. Не физически, а где-то в глубине души. Метка на моей руке вспыхнула ослепительно-белым светом, а затем погасла, оставив на коже лишь бледный, почти незаметный шрам.
Существо в огне взревело в последний раз и начало рассыпаться, превращаясь в пепел, который уносило обратно в колодец. Пламя погасло так же внезапно, как и вспыхнуло.
Тишина.
Настоящая, живая тишина. Я услышал, как где-то далеко прокричала птица. Шелестнули листья на деревьях, тронутые ветерком. Лес снова стал лесом.
Мы стояли, обнявшись, на краю бездны, дрожа от пережитого ужаса и не веря, что всё кончено. Колодец стоял чёрный и обугленный, но он был молчалив. Пуст.
Магия, проклятие, что бы это ни было — оно ушло. Ушло, забрав с собой Майка.
Мы не говорили ни слова, когда шли обратно. Мы вышли из леса навстречу рассвету. Первые лучи солнца касались вершин деревьев, и в воздухе пахло утром, а не смертью.
Мы выжили. Но мы были другими. Мы знали цену желаний. Мы знали, что некоторые двери, однажды открытые, уже никогда не закрываются полностью.
Я посмотрел на бледный шрам на своей ладони. Он не болел. Он просто был. Напоминание.
Напоминание о том, что самая страшная тьма рождается не в лесах и не в колодцах. Она рождается в нас самих. В нашем страхе. В нашем отчаянии. В нашей готовности пойти на сделку с любым злом, лишь бы избавиться от боли.
И самое главное, самое трудное — не получить желаемое. А отказаться от него, приняв свою боль и свой страх, и остаться при этом человеком.
Мы с Лизой молча пошли по дороге к кампусу, оставляя позади лес и его страшную тайну. Мы ничего не просили. И в этом была наша единственная победа.
#рассказ #хоррор #ужастик