— Оль, ну ты же не будешь мелочиться? Это же юбилей, шестьдесят лет маме! — Марина, даже не глядя на ценник, опустила в тележку третью банку красной икры.
Той самой, премиальной, где икринки светятся, как бусины, а цена кусается даже для столичного бюджета.
Сергей, мой муж, виновато втянул голову в плечи и сделал вид, что очень заинтересован составом на пачке дешевых крекеров. Он всегда так делал, когда его сестра включала режим «шальной императрицы» за чужой счет.
Я молча поправила шарф. В гипермаркете было душно, пахло сдобой и хлоркой, а мигающие гирлянды под потолком, обещающие скорый Новый год, вызывали не радость, а приступ мигрени.
Ноябрь выдался слякотным, и мои новые зимние ботинки уже успели промокнуть, пока мы шли от парковки.
— И вот эту коробку, Сереж, возьми. Дядя Витя другое пить не станет, ему только пять звезд подавай, — скомандовала Марина, указывая на полку с дорогими напитками.
Тяжелое стекло в подарочной упаковке звякнуло, приземлившись рядом с икрой. Четыре тысячи рублей.
Вы, наверное, знаете этот момент: когда внутри что-то щелкает. Тихо так, незаметно. Вроде бы ничего не случилось — обычная предпраздничная суета, закупка продуктов к столу свекрови.
Мы с Сергеем женаты двадцать три года, и все эти годы я исправно играла роль «безотказного кошелька». Работаю, руковожу отделом, зарплата белая, хорошая. Почему бы не помочь родне?
Но сегодня этот щелчок прозвучал как сигнал. Громкий и резкий.
«Один раз живем!»
Тележка наполнялась с ошеломляющей скоростью. Марина, работающая полдня администратором в салоне и вечно жалующаяся на тарифы ЖКХ, вела себя как победитель лотереи.
— Ой, смотрите, форель по акции! Надо взять три рыбины, запечем.
— А это что? Нарезка сырная? Ой, какая красивая, давайте две.
— Племянникам, кстати, сладкие подарки нужны. Оль, ну твои-то уже выросли, а моим приятно будет. Вон те, большие, с драконами.
Я шла чуть позади, подсчитывая в уме. Двадцать тысяч. Двадцать пять. Тридцать две...
Сергей катил тележку, стараясь не встречаться со мной глазами. Он знал. Он прекрасно знал, что у меня на карте отложены деньги на зубы — мне нужно ставить мосты, и цены на них в этом году взлетели так, что хоть в банк иди за ссудой.
Он знал, что моя премия ушла на закрытие его же долга по машине в прошлом месяце.
— Марин, может, поскромнее? — тихо подал голос муж, когда сестра потянулась к коробке с конфетами ручной работы. — У нас бюджет не резиновый.
— Да ладно тебе, Серенький! — она махнула рукой с ярким маникюром. — Один раз живем. Тем более, Оля у нас молодец, она умеет зарабатывать. Правда, Оль?
Она обернулась ко мне с улыбкой. В ней не было ни капли благодарности. Только уверенность человека, который привык, что все проблемы решаются сами собой.
— Правда, — спокойно ответила я. — Умею.
Марина не заметила холода в моем голосе. Для неё это было привычное дело. «Оля заплатит». Это была аксиома нашей семейной жизни.
Свекровь на даче говорила соседям: «Невестка у меня пробивная, нам помогает». Золовка подругам хвасталась: «Брат с женой стол накроют, у них деньги есть».
А я молчала. Годами молчала, боясь показаться мелочной или жадной. Боясь обидеть мужа, который разрывался между желанием быть хорошим сыном и невозможностью обеспечить запросы своей родни.
Но вчера вечером, когда я сводила домашнюю бухгалтерию, я наткнулась на старую переписку с Мариной.
Три года назад: «Оль, одолжи десять тысяч до зарплаты, очень надо».
Два года назад: «Олечка, перекинь пятерку, маме на процедуры не хватает».
Полгода назад: «Выручи, а? С меня причитается».
Ни рубля не вернулось. Ни разу. «Одолжила» незаметно превратилось в «подарила».
Сюрприз на кассе
Мы подошли к выходу. Народу было много, вечер пятницы. Очередь двигалась медленно, давая время рассмотреть гору продуктов, возвышающуюся в нашей тележке.
Там было всё: от элитных напитков до деликатесов, которые я сама себе позволяла только раз в год.
Марина деловито начала выкладывать товары на ленту.
— Ты карту приготовила? — бросила она мне через плечо, даже не спрашивая, а утверждая. — А то там терминал иногда зависает, лучше сразу приложить.
И тут я услышала. Она наклонилась к подошедшей свекрови (Тамара Петровна ждала нас у касс, охраняя место) и шепнула, думая, что я не слышу:
— Невестка богатая, она оплатит. Я там еще себе крем взяла, хороший, пока они не видели. Всё равно в общем чеке не заметят.
Я замерла. Кровь прилила к лицу, но не от стыда, как бывало раньше. А от звенящей ясности. Всё встало на свои места.
— Сергей, — позвала я мужа.
Он дернулся.
— Что?
— Держи, — я протянула ему пакет с мандаринами и пачку своего любимого зернового кофе, которые держала в руках, не доверяя общей тележке. — Положи на ленту. Первыми.
Марина уже завалила черную резиновую ленту сверкающими упаковками. Гора ехала к усталой кассирше. Пик. Пик. Пик.
Цифры на табло мелькали, складываясь в пугающую сумму.
12 000...
28 000...
45 000...
Когда кассир пробила последнюю банку икры и тот самый «незаметный» крем, на экране застыла сумма: 56 340 рублей.
Для нашего города — это две средние пенсии. Это цена моих зубов. Это половина моей зарплаты, за которую я работаю по десять часов в сутки.
В воздухе повисла тишина. Кассир вопросительно посмотрела на нас. Марина демонстративно отошла в зону упаковки, уже открывая пакет. Свекровь улыбалась, глядя куда-то в пространство. Все ждали.
Я подошла к терминалу. Медленно достала из кармана карту. Взглянула на мужа. Он побледнел.
— Пакет нужен? — дежурно спросила кассир.
— Да, — громко сказала я. — Один маленький. Для кофе и мандаринов.
И решительным движением поставила на ленту пластиковый разделитель покупок. Отсекая свои два скромных товара от горы чужих желаний.
— У меня всё, — глядя прямо в глаза оторопевшей Марине, произнесла я. — Оплачу картой. А у этих граждан отдельный счет, они платят сами.
Неудобная пауза
Тишина на кассе стала такой плотной, что её можно было резать ножом. Тем самым, для сыра, который лежал сейчас на ленте по «ту» сторону разделителя.
Кассир замерла с рукой над терминалом. Очередь сзади, до этого гудевшая от нетерпения, вдруг стихла, предвкушая зрелище интереснее любого вечернего шоу.
— В смысле? — голос Марины дрогнул и сорвался на высокую ноту. — Оль, ты чего? Шутишь, что ли?
Свекровь, Тамара Петровна, медленно повернула голову. Её улыбка сползла, обнажив растерянность пожилой женщины, у которой только что забрали любимую игрушку.
— Олечка, деточка, что случилось? Карту забыла? — заговорила она быстро-быстро. — Сережа, ну заплати ты, потом разберемся.
Я спокойно приложила телефон к терминалу. Пик. Мои 850 рублей списались.
— Почему забыла? — я аккуратно уложила кофе и мандарины в пакет. — Ничего я не забыла, Тамара Петровна. Просто я оплачиваю только свои покупки. А ваш праздник — это ваша ответственность.
Сергей стоял красный, как помидор. Он переводил взгляд с меня на гору продуктов, потом на сестру, потом на хмурую очередь за спиной.
— Оль, не начинай... — прошипел он сквозь зубы. — Люди смотрят. Давай дома поговорим. Оплати, я тебе верну.
— Вернешь? — я усмехнулась, и мне стало неожиданно легко. — Как те десять тысяч на ремонт машины? Или как пятьдесят на отпуск родителей в прошлом году? Сереж, мне нужно делать зубы. Прямо сейчас. А в этой куче, — я кивнула на ленту, — моих зубов нет. Там только деликатесы, которые я не ем.
Марина покраснела пятнами. Она бросилась к кассе, словно пытаясь закрыть собой позорную цифру 56 340.
— Да как тебе не стыдно! — воскликнула она. — У матери день рождения! Мы же договаривались! Ты же при деньгах, тебе что, для семьи жалко?!
— Женщина, оплачивать будете или отмену делать? — устало, но твердо спросила кассир. — Люди ждут.
— Отмену... — пробормотал Сергей, шаря по карманам. — Сейчас... Подождите... У меня на кредитке вроде было...
Он судорожно открывал приложение банка. Руки у него предательски дрожали. Я видела, как на экране высвечивается баланс: «Доступно 12 000 рублей».
— Не хватает, — тихо сказал он.
«Цирк, да и только»
— Убирайте икру, — резко сказала Марина, выхватывая банки с ленты. — И коробки эти убирайте! И конфеты!
Началась суета.
Золовка нервно перекладывала дорогие упаковки обратно в тележку.
Свекровь охала, прижимая руку к сердцу — картинно, как она любила делать, когда что-то шло не по её плану.
Кассир звала администратора с ключом для отмены чека.
Очередь за спиной начала возмущаться уже в голос.
— Господи, набрали, а платить нечем! — громко прокомментировал мужчина в рабочей куртке. — Цирк устроили, людей задерживают.
А я стояла и смотрела на это со странным спокойствием. Словно я была не здесь, не в этом шумном магазине, а где-то далеко. Я видела не свою семью, а чужих, суетливых людей, которые привыкли ехать на моей шее, даже не спрашивая, не натерла ли она мне.
Знаете это чувство, когда долго несешь тяжелый рюкзак, а потом вдруг сбрасываешь его на землю?
Спина еще ноет, плечи горят, но ты вдруг понимаешь, что можешь выпрямиться. Можешь просто идти налегке.
Я не стала дожидаться конца представления.
— Я буду наверху, кофейку выпью, — бросила я мужу.
В этот момент он пытался решить, что важнее оставить в чеке: сырную тарелку или торт. Он даже не кивнул, поглощенный этим унизительным выбором.
Я вышла из кассовой зоны, прошла мимо охранника, который понимающе усмехнулся, глядя на переполох за моей спиной, и поднялась на второй этаж.
Там, среди запахов картошки фри и выпечки, мне показалось на удивление уютно. Я нашла свободный столик у окна, достала из пакета мандарин. Оранжевая шкурка брызнула ароматным соком.
Внизу, на парковке, мелькали фары машин. Люди спешили домой, в тепло. У меня тоже была семья. Или то, что я по привычке так называла все эти двадцать лет.
Через пятнадцать минут телефон ожил. Сообщение от Сергея.
«Ты нас подставила. Мама расстроена. Марина злится. Мы уехали на такси, продукты пришлось оставить почти все. Домой не приходи сегодня, дай нам остыть».
Я перечитала сообщение дважды. Удалила. Потом открыла приложение такси и вызвала машину. Не домой. К подруге, которая давно звала в гости с ночевкой, пока её муж в отъезде.
В этот момент я поняла главное: 56 тысяч — это не цена продуктов. Это цена моей свободы. Дешево отделалась, если подумать.
А вы бы смогли вот так, глядя в глаза родне, поставить этот пластиковый брусок на ленту? Или молча заплатили бы, чтобы «не портить отношения»?
Иногда мне кажется, что этот маленький разделитель покупок — самый тяжелый предмет в мире. Но поднять его стоит.
Хотя бы раз в жизни.
Подписывайтесь, если вам тоже надоело быть «хорошей девочкой» для всех подряд!