— Леш, а почему на счету три тысячи осталось? — Катя стояла посреди комнаты с телефоном в руке, глядя на экран банковского приложения. — Я же вчера проверяла, там было тридцать пять.
Муж замер у входной двери, даже куртку не успел снять. По его лицу было все понятно — виноватый взгляд в пол, сжатые губы.
— Мама позвонила утром, — тихо начал он. — Сказала, что срочно нужны деньги. У нее труба прорвало, сантехника вызвать надо было, а то соседей снизу затопит.
— Сколько? — Катя почувствовала, как внутри все сжимается. Она и так знала ответ, но хотела услышать.
— Тридцать два, — Леша наконец посмотрел на нее. — Кать, ну что я мог сделать? Она же в панике была, говорила, что вода льется, что прямо сейчас нужны деньги.
— Леша! — Катя опустилась на диван. — Мы три месяца копили! Три месяца! На холодильник! Наш уже еле работает, он может в любой момент встать! А у нас съемная квартира, хозяйка сказала, что если сломается — нам менять за свой счет! Ты опять всю зарплату маме отдал?
— Я понимаю, — он прошел в комнату, сел рядом. — Но это же моя мама. У нее проблема была.
— Хорошо, — Катя взяла телефон. — Сейчас позвоню ей, узнаю, когда она вернет деньги. Хотя бы половину. Мы же на холодильник копили, она знает.
Леша ничего не ответил, только напрягся весь. Катя набрала номер свекрови.
— Алло, — холодный голос Нины Юрьевны раздался почти сразу.
— Здравствуйте, это Катя. Леша сказал, что у вас труба прорвало, все в порядке теперь?
— Да, разобралась уже, — короткий ответ.
— А когда вы сможете вернуть деньги? Мы на холодильник копили, нам очень нужно, — Катя старалась говорить спокойно.
Пауза. Потом голос свекрови стал жестким:
— Какие вернуть? Леша мне дал деньги. Значит, они мои. Я их уже использовала.
— Но вы же сказали, что на трубу! — Катя не выдержала. — Если вы уже починили, значит, не все же ушло!
— Девочка, — Нина Юрьевна говорила так, будто объясняла что-то маленькому ребенку. — Не лезь в наши с сыном отношения. Я его родила, выкормила, вырастила одна, без мужа. Он мне должен. До конца жизни должен. А ты тут только пять лет как появилась.
— Но мы семья! — Катя почувствовала, как краснеет от возмущения. — У нас общие деньги с Лешей! Мы вместе копили!
— Вот и копите дальше, — свекровь оборвала разговор. — У вас еще вся жизнь впереди. А мне скоро на пенсию, мне тоже жить надо.
Гудки. Катя медленно опустила телефон.
— Слышал? — она повернулась к мужу.
Леша кивнул, глядя в окно.
— И что теперь? — голос у Кати дрожал. — Мы так и будем холодильник новый копить? Еще три месяца? А если наш встанет?
— Кать, я не знаю, — он потер лицо руками. — Она моя мама. Я не могу ей отказать.
— Леша, ты понимаешь, что мы снимаем квартиру за двадцать тысяч? Что я получаю тридцать, ты сорок пять? Что у нас на все про все остается тридцать пять после оплаты жилья и коммуналки? И мы из этого еще на еду, на проезд, на одежду тратим! Мы не можем просто так тридцать две тысячи отдавать!
— Она одна меня растила, — упрямо повторил Леша. — Отец ушел, когда мне два года было. Она ночами работала.
— И что? — Катя встала, прошлась по комнате. — Она что, святая теперь? Ты ей всю жизнь платить должен? За то, что родила?
— Не говори так.
— Я буду говорить! — Катя остановилась перед ним. — Леша, открой глаза! Она манипулирует тобой! Каждый раз какая-то срочная причина, каждый раз ты отдаешь деньги, и каждый раз мы остаемся ни с чем!
— Это первый раз за полгода, — пробормотал он.
Катя резко обернулась:
— Первый? Леш, ты серьезно? А в марте? Когда ей на «новые туфли срочно» понадобилось восемь тысяч? А в январе? «На ремонт телевизора» пятнадцать тысяч?
Леша молчал.
— Сколько всего? — тихо спросила Катя. — За эти полгода. Сколько?
Он не поднимал глаз.
— Леша, я спрашиваю.
— Около ста двадцати, — выдавил он наконец.
Катя почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она опустилась обратно на диван.
— Сто двадцать тысяч, — повторила она. — За полгода. Это же... Леш, это же почти две наши зарплаты вместе взятые.
— Кать...
— Нет, — она подняла руку. — Подожди. Дай мне переварить. Сто двадцать тысяч. Мы могли уже накопить на первый взнос по ипотеке. Или купить машину подержанную. Или... Господи, да мы могли бы столько всего!
— Она моя мама, — устало повторил Леша. — Что я мог сделать?
— Сказать нет! — Катя посмотрела на него. — Просто сказать: мама, извини, но у нас самих сейчас трудно. Вот и все.
Они сидели молча минут десять. Катя смотрела в стену, пытаясь успокоиться. Леша сидел, опустив голову.
— Поедем к ней завтра, — наконец сказала Катя. — Вместе. Поговорим нормально.
— Зачем? Она все равно ничего не вернет.
— Леша, я хочу хотя бы понять, была ли вообще эта труба. Или ты опять просто отдал деньги, потому что она попросила.
Он посмотрел на нее удивленно:
— То есть ты думаешь, она соврала?
— Я не знаю, что думать, — устало ответила Катя. — Но я хочу разобраться. Завтра суббота, мы оба не работаем. Поедем к ней с утра.
Леша кивнул неохотно.
Ночью Катя долго не могла заснуть. Лежала, глядя в потолок, и считала в уме. Сто двадцать тысяч за полгода. Это же больше двадцати тысяч в месяц получается. Почти треть их общего дохода уходит свекрови. А ведь Нина Юрьевна сама работает кассиром в продуктовом магазине, получает тысяч двадцать восемь. У нее своя квартира, за которую она платит копейки по коммуналке. Она не бедствует.
***
Утром они поехали к свекрови. Нина Юрьевна жила в старой пятиэтажке на окраине, в двухкомнатной квартире, которую еще в девяностые годы приватизировала. Леша всю дорогу молчал, а Катя смотрела в окно маршрутки и прокручивала в голове, что скажет.
Свекровь открыла дверь в халате, явно не ожидая гостей.
— А, это вы, — она отступила, пропуская их. — Что случилось?
— Мама, мы поговорить хотели, — Леша прошел в комнату.
Катя огляделась. Квартира выглядела как всегда — старая мебель, но все чистое, аккуратное. Никаких следов ремонта или протечки.
— Нина Юрьевна, — начала она, пока свекровь шла следом за ними. — Вы говорили, что у вас труба прорвало. А где?
— В ванной, — холодно ответила та. — А что?
— А можно посмотреть? Просто хочу понять, насколько серьезно было.
Нина Юрьевна нахмурилась, но повела их в ванную. Там было сухо, чисто, никаких следов потопа или даже влаги.
— Так где же труба прорвала? — спросила Катя.
— Я же сказала, что уже все починила! — свекровь развернулась к ней. — Ты что, не веришь мне?
— Нина Юрьевна, за день труба не высохнет так, чтобы не осталось никаких следов. Тут даже плесени нет, а она появляется после любой протечки.
— Ты меня в вранье обвиняешь? — голос свекрови стал жестким. — Алексей, ты слышишь, что твоя жена говорит?
Леша растерянно переводил взгляд с матери на Катю.
— Мам, Катя просто спрашивает...
— Я прекрасно слышу, что она спрашивает! — Нина Юрьевна выпрямилась. — Она меня обвиняет во лжи!
— Я просто хочу понять, на что ушли деньги, — спокойно сказала Катя. — Тридцать две тысячи. Если не на трубу, то на что?
— На свои нужды! — выпалила свекровь. — Я их потратила на себя! Имею право!
— Но вы сказали Леше, что труба прорвала!
— Ну и что? Труба действительно подтекала! Я сантехника вызвала, он три тысячи взял, все починил. А остальные деньги я на себя потратила. Мне можно хоть раз в жизни о себе подумать?
Катя почувствовала, как внутри все закипает.
— Нина Юрьевна, вы обманули сына! Вы сказали, что срочно нужны деньги на ремонт, а сами просто взяли их на свои нужды!
— Я ничего не обманывала! — свекровь повысила голос. — Леша мне дал деньги. Дал — значит, мои. Я могу тратить их как хочу!
— Мама, — тихо вмешался Леша. — Но ты же сказала про трубу. Я думал, что реально беда случилась.
— Алексей, неужели ты на ее стороне? — Нина Юрьевна посмотрела на сына с такой болью, что Катя поняла — сейчас начнется манипуляция. — Я тебя одна растила! Твой отец сбежал, оставил меня с двумя детьми! Я ночами работала, себе ничего не покупала, все вам! А теперь ты позволяешь этой девчонке указывать мне?
— Мама, нет, просто...
— Просто что? — свекровь шагнула к нему. — Просто ты забыл, сколько я для тебя сделала? Сколько лет я одна тянула? Я тебе жизнь дала! Я тебя выкормила, вырастила! И это все, что я получаю взамен? Допросы от невестки?
Катя не выдержала:
— Нина Юрьевна, родить ребенка — это ваш выбор был! Дети не просили вас их рожать! И они не должны всю жизнь за это расплачиваться!
Повисла мертвая тишина. Свекровь медленно повернулась к Кате. Лицо у нее было белое от ярости.
— Вон отсюда, — прошипела она. — Вон из моего дома! И ты, — она посмотрела на Лешу, — выбирай. Или я, или она. Если не будешь помогать мне, я вычеркну тебя из своей жизни. Как Сергея.
Катя вздрогнула. Сергей — старший брат Леши, о котором она почти ничего не знала. Леша никогда не рассказывал о нем подробно.
— Мама, не надо так, — Леша побледнел. — Давай спокойно поговорим.
— Не о чем говорить! — свекровь распахнула дверь. — Убирайтесь! И больше не приходите, пока не образумитесь!
Они вышли на лестничную площадку. Дверь за ними захлопнулась с такой силой, что задребезжало стекло.
— Кто такой Сергей? — тихо спросила Катя, когда они спускались по лестнице.
— Мой брат, — так же тихо ответил Леша. — Старший. Он уехал пятнадцать лет назад в другой город. С мамой почти не общается.
— Почему?
Леша остановился на площадке между этажами, оперся на перила.
— Не знаю точно. Они поругались тогда сильно. Мама говорила, что он неблагодарный, что она его растила, а он взял и бросил ее. А Сергей... Он мне как-то сказал, что просто не выдержал. Что она его душила постоянными требованиями.
Катя положила руку ему на плечо.
— Леш, ты понимаешь, что она делает то же самое с тобой?
Он молчал, глядя вниз.
— Давай найдем его, — вдруг сказала Катя. — Твоего брата. Поговорим с ним.
— Зачем? — Леша наконец оторвался от перил. — Он же не общается с семьей.
— Именно поэтому. Он единственный, кто может рассказать правду. Который прошел через это и выбрался.
Они вышли на улицу. День был серый, моросил мелкий дождь. Катя достала телефон.
— У тебя есть его номер?
— Где-то должен быть, — Леша полез в записную книжку телефона. — Вот. Но я не знаю, ответит ли он.
— Попробуем.
Сергей взял трубку после пятого гудка.
— Алло? — голос был хриплый, словно мужчина только проснулся.
— Сергей, это Леша. Твой брат.
Пауза.
— Леха? Ничего себе. Сколько лет прошло? Что случилось?
— Можно мы с тобой встретимся? Поговорить надо. О маме.
— О ней, значит, — в голосе Сергея послышалась усмешка. — Добралась наконец до тебя?
— Ты о чем?
— Приезжай. Поговорим нормально. Только предупреждаю сразу — я в другом городе, к вам приехать не смогу. Но если хочешь — приезжай сам. Или по видеосвязи давай.
— Давай по видео, — Леша посмотрел на Катю. — Прямо сейчас можем.
— Окей. Скину ссылку.
Они зашли в ближайшее кафе, заказали по чаю, устроились в дальнем углу. Через пару минут на телефоне высветилось уведомление о видеозвонке.
На экране появилось лицо мужчины лет тридцати пяти, очень похожего на Лешу — те же серые глаза, та же форма лица. Только волосы темнее и короче стрижены.
— Привет, Лех, — Сергей усмехнулся. — Ты почти не изменился. А это, значит, твоя жена?
— Катя, — кивнула она. — Здравствуйте.
— Здравствуй. Ну что, рассказывай. Что мамаша натворила?
Леша коротко изложил ситуацию — про постоянные просьбы о деньгах, про вчерашнюю историю с трубой, про сто двадцать тысяч за полгода.
Сергей слушал, кивая.
— Ага. Классика жанра, — сказал он, когда Леша закончил. — У меня было то же самое. Только у меня она за год почти триста выкачала.
— Триста тысяч? — ахнула Катя.
— Ага. Причем каждый раз — новая срочная история. То трубы, то крыша течет, то зубы лечить надо срочно, то еще что-то. А потом я случайно узнал, что она деньги откладывает. На счету у нее было почти миллион.
— Как откладывает? — Леша не верил ушам. — Зачем?
— На черный день, говорит. Мало ли что. А я, значит, работал по двенадцать часов, жил впроголодь, ей отдавал. Она же мать, она нуждается, думал я. А она просто копила.
— Но зачем? — Катя не понимала. — У нее же своя квартира, зарплата есть.
— Потому что может, — просто ответил Сергей. — Потому что мы позволяли. Понимаете, она всю жизнь нами манипулировала. Постоянно напоминала, как тяжело ей было, как она одна нас растила, как отец бросил. Как мы ей обязаны. И мы верили. Я верил пятнадцать лет. Пока не открыл глаза.
— А что случилось тогда? — тихо спросил Леша. — Почему ты уехал?
Сергей вздохнул.
— Я тогда встречался с девушкой. Собирался жениться. Копил на свадьбу. А мама узнала, что у меня деньги есть, и начала требовать. Сказала, что ей срочно нужна новая мебель в комнату, иначе она до свадьбы не доживет от позора — как же, сын женится, а она в такой обстановке живет, что соседи скажут. Я отдал почти все. А потом оказалось, что никакой мебели она не покупала. Просто положила деньги на счет. Я тогда взорвался. Потребовал вернуть. А она устроила истерику, сказала, что я неблагодарный, что после всего, что она для меня сделала, я смею требовать от нее что-то. Мы поругались страшно. Я тогда понял — если я останусь, она высосет из меня все. И девушка моя уйдет, потому что какая нормальная женщина выдержит такую свекровь? Я уехал через неделю. Нашел работу в другом городе, переехал. Телефон сменил. Связь прервал почти полностью.
— И как? — спросила Катя. — Не жалеешь?
— Первый год было тяжело, — признался Сергей. — Чувство вины грызло. Казалось, что я предатель, что бросил мать. Но потом понял — я не бросил. Я просто спас себя. Она сделала свой выбор — манипулировать детьми вместо того, чтобы строить нормальные отношения. И я сделал свой — выжить.
— А она пыталась тебя вернуть? — Леша смотрел на экран, не отрываясь.
— Первые полгода названивала постоянно. Плакала, говорила, что я ее убиваю, что у нее сердце болит из-за меня, что я должен вернуться. Потом начала угрожать — мол, вычеркну из завещания, не увидишь ни копейки. Я не вернулся. Она успокоилась. Раз в год звонит на день рождения, говорим о погоде. И все.
— Господи, — Катя откинулась на спинку стула. — То есть она и со мной так же будет?
— С тобой? — Сергей усмехнулся. — Катя, она уже с тобой так делает. Просто через Лешу. Она же не сама деньги у тебя требует, правда? Она давит на сына, а он не может отказать. Классическая схема.
Леша молчал, глядя в стол. Катя видела, как у него дергается желвак на скуле.
— Что мне делать? — наконец спросил он.
— Поставить границу, — ответил Сергей. — Сказать четко: мама, я люблю тебя, но больше не буду давать деньги просто так. Если у тебя реальная проблема — помогу. Но я хочу понимать, на что идут деньги. И я не обязан содержать тебя.
— Она же опять устроит истерику. Скажет, что я ее бросаю.
— И пусть говорит, — Сергей пожал плечами. — Леха, ты взрослый мужик. У тебя жена, своя жизнь. Ты не обязан жертвовать собой ради материнских манипуляций. Да, она тебя родила. Да, она тебя растила. Но это ее выбор был, ее решение. Дети не должны всю жизнь расплачиваться за то, что родились.
Катя взяла Лешу за руку. Он сжал ее пальцы в ответ.
— Спасибо, — сказал он брату. — Правда. Мне нужно было это услышать.
— Обращайся, если что. И помни — ты не один. Я через это прошел. Тяжело, но можно. Главное — не сдавайся.
Они попрощались и отключились. Леша долго сидел молча, глядя в пустой экран телефона.
— Поедем домой? — тихо спросила Катя.
— Поедем.
***
Вечером, когда они сидели дома, Леша вдруг встал и взял телефон.
— Я позвоню ей, — сказал он. — Прямо сейчас.
— Уверен?
— Да. Чем дольше откладываю, тем тяжелее будет.
Он набрал номер. Нина Юрьевна взяла трубку не сразу.
— Что? — голос был холодный.
— Мама, я хочу поговорить. Спокойно.
— О чем тут говорить? Ты сделал свой выбор. Встал на сторону этой...
— Мама, стоп, — перебил ее Леша, и Катя услышала в его голосе твердость, которой раньше не было. — Я не выбираю между тобой и Катей. Я просто хочу установить правила. Я твой сын, я люблю тебя. Но я больше не могу отдавать тебе все деньги по первому требованию.
— То есть ты отказываешься мне помогать? — голос свекрови стал тише, опаснее.
— Нет. Я готов помогать. Но я хочу знать, на что идут деньги. И я не обязан содержать тебя. У тебя есть зарплата, своя квартира. Ты не нуждаешься.
— Не нуждаюсь? — в трубке раздался смех. — Да я копейки получаю! Мне на жизнь не хватает!
— Мама, ты получаешь двадцать восемь тысяч. Коммуналка у тебя четыре тысячи. На еду хватает. Ты не бедствуешь.
— А как же я на пенсию откладываю? Мне же скоро пятьдесят пять! Кто обо мне позаботится?
— Мама, это не мои проблемы, — Леша говорил медленно, выговаривая каждое слово. — Ты взрослый человек. Ты должна сама планировать свою жизнь. Я не обязан тебе всю зарплату отдавать.
— Алексей, — голос свекрови стал совсем тихим. — Ты понимаешь, что говоришь? Я тебя родила. Я тебя растила одна. Я все для тебя отдала. А ты...
— А я благодарен тебе за это, — перебил он. — Но это не значит, что я должен тебе всю жизнь. Это твой выбор был — родить меня и растить. Не мой.
Повисла долгая пауза. Потом Нина Юрьевна заговорила снова, и голос ее был ледяным:
— Значит, так. Если ты не будешь мне помогать, можешь забыть, что у тебя есть мать. Я вычеркну тебя из своей жизни. Как Сергея. И больше никогда не захочу тебя видеть.
— Мама, это манипуляция, — устало сказал Леша. — Я не поддамся на нее. Я готов общаться с тобой, приезжать, помогать в реальных трудностях. Но я не буду больше отдавать деньги просто так, по первому требованию. Это мое окончательное решение.
— Тогда прощай, — бросила свекровь и отключилась.
Леша медленно опустил телефон. Катя подошла, обняла его.
— Правильно сделал, — прошептала она.
— Почему же мне так паршиво? — он прислонился лбом к ее плечу.
— Потому что это тяжело. Но ты справишься. Мы справимся.
Следующие две недели были странными. Нина Юрьевна не выходила на связь. Леша несколько раз пытался ей позвонить — трубку не брала. Писал сообщения — не отвечала. Катя видела, как он переживает, но старалась поддерживать его.
На работе коллега Таня спросила, как дела. Катя рассказала вкратце.
— Знаешь, моя подруга через такое же прошла, — сказала Таня. — Только у нее с матерью самой проблема была, не со свекровью. Лет пять не общались. Потом мать сама вышла на связь. Поняла, что дочь не вернется на старые условия, пришлось смириться.
— А у них получилось наладить отношения?
— Не совсем. Общаются, но холодно. Мать все равно иногда пытается давить, а дочь жестко ставит на место. Но хоть какой-то контакт есть.
Катя задумалась. Может, и у них так будет?
А потом случилось неожиданное. Однажды вечером в дверь позвонили. На пороге стояла мать Кати, Ольга Викторовна, с пакетом в руках.
— Здравствуйте, — она прошла в квартиру. — Я вас сейчас задержу ненадолго.
— Мам, что случилось? — забеспокоилась Катя.
— Мне Нина звонила, — Ольга Викторовна прошла на кухню, поставила пакет на стол. — Жаловалась, что вы ее бросили, что Катя настроила Лешу против матери, что теперь она совсем одна осталась.
— Мам, это не так! — начала Катя, но мать подняла руку.
— Я знаю, что не так. Я выслушала вас обоих. Я поговорила с Ниной. И знаешь, что я тебе скажу? — она посмотрела на дочь. — Вы правильно сделали.
Леша удивленно поднял голову.
— Правда?
— Правда, — кивнула Ольга Викторовна. — Я своих детей вырастила не для того, чтобы они мне до конца жизни были должны. Да, я их родила. Да, я их растила. Но это мой выбор был, моя ответственность. Они мне ничего не должны за это. Нина просто привыкла манипулировать. Ей удобно было давить на Лешу, и он поддавался. Но теперь вы выросли, поставили границу. И это правильно.
— А что она вам сказала? — спросила Катя.
— Много чего наговорила, — усмехнулась Ольга Викторовна. — Что Катя плохая жена, что Леша неблагодарный сын, что я плохая мать, раз дочь свою так воспитала. Я выслушала и сказала ей прямо: Нина, одумайся. Ты теряешь сына из-за собственной жадности и гордости. Хочешь остаться одна — продолжай в том же духе.
— И что она? — Леша смотрел на тещу с надеждой.
— Обиделась и бросила трубку. Как обычно, — Ольга Викторовна вздохнула. — Леш, я тебе вот что скажу. Ты сделал правильно. Но приготовься к тому, что она может не простить. Некоторые люди не умеют признавать свои ошибки. Они предпочитают остаться в позиции жертвы, чем пересмотреть свое поведение.
— То есть она может вообще никогда больше не заговорить со мной?
— Может. А может, и одумается со временем. Но это ее выбор, понимаешь? Не твой. Ты сделал все, что мог. Дальше — ее решение.
Ольга Викторовна ушла через час, оставив им пакет с домашней едой. Катя и Леша долго сидели на кухне молча.
— Знаешь, что самое странное? — вдруг сказал Леша. — Мне легче стало. Я думал, будет хуже, но мне реально легче. Как будто груз с плеч сняли.
— Потому что ты больше не живешь в постоянном напряжении, — Катя взяла его за руку. — Раньше ты всегда ждал, когда она снова позвонит и попросит денег. А теперь ты свободен.
Он посмотрел на нее и улыбнулся. Впервые за две недели по-настоящему улыбнулся.
— Ты знаешь, мы же теперь можем накопить на холодильник. И на отпуск. И вообще на что захотим.
— Вот именно, — Катя улыбнулась в ответ.
***
Прошел месяц. Нина Юрьевна так и не вышла на связь. Леша несколько раз пытался ей позвонить, но она сбрасывала. Он написал ей длинное сообщение — спокойное, без обвинений. Написал, что любит ее, что благодарен за детство, что готов помогать в реальных трудностях, но не может больше отдавать все деньги. Что у него своя семья теперь, свои планы, свое будущее. Что он хочет нормальных, честных отношений без манипуляций.
Нина Юрьевна прочитала сообщение. Но не ответила.
Еще через неделю Катя встретила соседку Люду у подъезда.
— О, Катюша! — та сразу подлетела к ней. — А я давно тебя не видела! Как дела?
— Нормально, спасибо, — Катя попыталась пройти мимо, но Люда схватила ее за рукав.
— Слушай, а что у вас со свекровью случилось? Она всем во дворе жалуется, что сын ее бросил, что невестка плохая попалась.
— Правда? — Катя не удивилась. Она ожидала чего-то подобного.
— Ага. Говорит, что вы ее в старости оставили, что помощи не оказываете, что она теперь совсем одна. Жалко ее, конечно, — Люда покачала головой. — Хотя, знаешь, я ей не очень-то верю. Помню, как она Сергея, старшего сына, выживала. Тоже всем жаловалась, что он неблагодарный. А он просто съехал, потому что она его доставала постоянно.
Катя кивнула и попрощалась с соседкой. Дома она рассказала Леше о разговоре.
— Ну что ж, — он пожал плечами. — Пусть говорит, что хочет. Мы-то знаем правду.
— Тебе не обидно?
— Обидно, — признался он. — Но я понял одну вещь. Я не могу контролировать ее реакцию. Я не могу заставить ее понять. Я могу только контролировать свои действия. И я сделал правильно.
Катя обняла его. Ей было приятно видеть, как он изменился за этот месяц. Стал увереннее, спокойнее. Перестал вздрагивать каждый раз, когда звонил телефон.
Они купили холодильник. Новый, белый, большой. Когда его привезли и установили, Катя поймала себя на мысли, что это не просто холодильник. Это символ их свободы. Их права распоряжаться своими деньгами, своей жизнью.
— Давай отпраздную, — предложил Леша вечером. — Сходим куда-нибудь?
— Давай просто дома посидим, — Катя улыбнулась. — Закажем пиццу, посмотрим фильм.
Они так и сделали. Сидели на диване, ели пиццу, смотрели какую-то комедию. И Катя вдруг поняла, что ей хорошо. По-настоящему хорошо. Без постоянного напряжения, без страха, что завтра свекровь позвонит и попросит денег, без чувства вины, что они тратят на себя то, что "должны" отдать Нине Юрьевне.
— О чем задумалась? — Леша посмотрел на нее.
— О том, что мы справились, — она прижалась к нему. — Правда справились.
— Справились, — кивнул он.
Нина Юрьевна продолжала молчать. Леша иногда писал ей короткие сообщения — поздравлял с праздниками, интересовался здоровьем. Она отвечала односложно: "Спасибо", "Нормально". Но на разговор не шла. Денег больше не просила — видимо, поняла, что не получит.
Катя знала, что Леша переживает. Он скучал по матери. Хотел нормального общения. Но Нина Юрьевна выбрала свою позицию и не собиралась с нее сходить. Она предпочла остаться обиженной жертвой, а не попытаться построить новые, здоровые отношения с сыном.
Однажды вечером, спустя два месяца после их разговора, Леша сказал:
— Знаешь, я думал, что будет хуже. Что я не смогу жить, не общаясь с матерью нормально. Но я смог. И мне не плохо.
— Тебе грустно, — поправила Катя. — Это нормально. Ты скучаешь по ней.
— Да. Но я не жалею о том, что сделал. Я сделал правильно. Для нас. Для нашей семьи.
Катя кивнула. Она гордилась им. Он смог встать на свою сторону, защитить их отношения, их будущее. Это было нелегко, но он справился.
Они начали откладывать деньги на отпуск. Впервые за пять лет брака у них появилась такая возможность. Раньше все уходило свекрови, на съемную квартиру, на еду. А теперь они могли позволить себе мечтать.
— Куда хочешь поехать? — спросил Леша однажды, когда они просматривали туры в интернете.
— К морю, — улыбнулась Катя. — Просто к морю. Неделю валяться на пляже, купаться, есть фрукты, ни о чем не думать.
— Значит, к морю, — кивнул он.
Они сидели на кухне, пили чай, планировали будущее. За окном начинало темнеть — осень подбиралась к концу. Но дома было тепло и уютно. Новый холодильник тихо гудел в углу.
Катя посмотрела на мужа и подумала, что все сложилось правильно. Да, отношения со свекровью не наладились. Да, Нина Юрьевна так и не смогла принять новые правила. Да, она выбрала обиду вместо диалога.
Но это был ее выбор. Не их.
Они сделали свой выбор — жить своей жизнью, строить свое будущее, не позволять никому манипулировать собой, даже если этот кто-то — родная мать. И с этим выбором им было хорошо.
Не идеально. Не сказочно. Но хорошо. По-настоящему хорошо.
— Знаешь, — сказала Катя, допивая чай, — я думаю, мы молодцы.
— Почему?
— Потому что мы выстояли. Вместе. И это дорогого стоит.
Леша улыбнулся и взял ее за руку. Они сидели так еще долго, просто держась за руки, глядя в окно, где за стеклом медленно темнел осенний вечер.
Жизнь продолжалась. Без примирения со свекровью, без громких извинений, без счастливого финала, где все обнимаются и плачут от счастья.
Но с чем-то более важным — с внутренним спокойствием, с правом на собственную жизнь, с надеждой на будущее, которое они теперь могли строить сами, без постоянного страха, что кто-то заберет у них последнее.
И этого было достаточно.