Из цикла «Дело было в Калининграде»
Терентий Тевелев и Василий Олейник считались приятелями. Еще вполне молодые – одному 34, другому 29 лет – мужики успели хлебнуть лиха. Первый, едва оказавшись на фронте в 1941-м, попал под каток страшного немецкого наступления. Мобилизованному еще повезло в том плане, что не погиб, а «всего лишь» оказался в плену. Но чтобы выжить за колючей проволокой, смоленскому мужику потребовались незаурядная изворотливость.
Вася Олейник по возрасту (до 18-ти не хватило совсем немного) призыва избежал, но зато изрядно намыкался «под немцем». После войны отношение государства к жителям оккупированных территорий тоже было, мягко говоря, настороженным. Поэтому парень без особого сожаления покинул родную Полтавщину, решив поискать счастья на присоединенных к державе землях. Примерно по той же причине в Калининградскую область приехал и Тевелев. Оба устроились на работу в Нестеровское лесничество: Терентий лесником, Олейник – объездчиком.
Новая жизнь им, в общем, нравилась. Знаменитая Роминтенская пуща до сих пор считается райским уголком. А тогда и дороги были еще вполне ухоженными, и поселки, из которых прежних хозяев вывезли в фатерлянд, благоустроенными, и продовольственное снабжение уже стало относительно неплохим. Страдальцы отогрелись душой и телом, женились, обзавелись кое-каким хозяйством. Для полного счастья не хватало лишь одного – беспрекословного подчинения окружающих.
Тевелев и Олейник тут были едины во мнении. На взгляд работников леса, жители окрестных сел вели себя в великолепных охотничьих угодьях совершенно по-свински. Во всяком случае, того самого «орднунга», который Терентий и Василий испытали на собственной шкуре, прочие переселенцы, похоже, и не нюхали. И вот как-то раз, когда приятели сидели за накрытым столом, лесника прорвало:
- Эти колхозники совсем уже оборзели! Надо бы их проучить хорошенько.
- Да как ты их проучишь? – махнул рукой Олейник. – Ну, заплатит браконьер штраф, а потом снова с ружьем в лес.
- Ага, а в лесу - мы, - понизил голос Терентий. – Немцы бы чикаться не стали, точно знаю. Одного пристукнем и там же, в чаще закопаем. У других после такого охоту к охоте напрочь отобьет.
Посмеявшись над удачным каламбуром, на том и порешили.
23 февраля 1952 года приятели вместе со всем советским народом отмечали День Советской армии и Военно-морского флота. Когда на двоих был выпит уже литр водки, лесник и объездчик вспомнили о своем замысле. Вооружившись казенной одностволкой, направились в лес. Неподалеку от поселка Безымянный им встретилась другая пара. Члены колхоза имени Некрасова Александр Коршунов и Федор Корунский, вообще-то, хотели нарубить дров. Но на всякий случай тоже прихватили с собой охотничье ружье – вдруг посчастливится заметить достойную дичь.
- Та-ак, - протянул Олейник, подходя к мужикам. – Дровишки, значит, заготовляем. А документики на двустволку имеются?
- Да она ж не наша, - объяснил Коршунов. – Егора Мозгова ружье, ты его знаешь.
- Никого я не знаю, - отрезал Василий. – Не ваша - значит, конфискуем. Видишь, инспектор идет? Имеет право.
Однако колхозники были готовы заплатить штраф, но ружье отдавать не хотели. Хотя Олейник даже выписал соответствующую расписку. Возникла небольшая потасовка, в которой верх не удалось одержать ни одной из сторон. У Олейника, как более молодого и горячего, терпение быстро истощилось.
- А ну-ка, Филиппыч, заряди свое оружие, - предложил он. – Сейчас мы этим браконьерам покажем, кто в лесу хозяин.
В следующий миг он в упор выпалил в Корунского.
- Да вы что, мужики?! – в ужасе закричал Коршунов, видя, как падает на землю односельчанин. Но больше ничего сказать не успел, получив в грудь следующий заряд.
- Вот и ладненько, - удовлетворенно резюмировал Олейник, забирая из мертвых рук Корунского злополучную двустволку. – Идем отсюда, Филиппыч.
Дома приятели немного протрезвели, подумали и решили утопить трофей, который мог стать опасной уликой, в колодце. А после того как ружье булькнуло в воду, Василий вспомнил, что на месте расстрела осталась его расписка. Пришлось вернуться в лес.
Еще немного постояв над трупами, пришли к выводу, что прятать их смысла нет. Но кое-какие меры предосторожности принять надо.
- Уходить будем по старым следам, а потом сменим галоши, никто и не подумает на нас, - объяснял Олейник. Потом он бросил взгляд на убитых и вдруг направился к ним, на ходу вытаскивая что-то из кармана. Тевелев тупо наблюдал, как его младший товарищ булавкой выколол глаза сначала Корунскому, потом Коршунову. Только после этого подельники, наконец, удалились.
Сотрудникам уголовного розыска потребовалось три дня, чтобы установить, делом чьих именно рук было столь вопиющее зверство. Как ни старалась Василий с Терентием, все свои следы уничтожить им так и не удалось. Да и одностволка, которую никуда деть было нельзя (ружье стояло на учете в лесничестве), сказала экспертам-криминалистам очень многое. В общем, по нормам действующего Уголовного кодекса арестованным приятелям выходила самая что ни на есть настоящая «вышка».
Спасло убийц то, что за пять лет до этого Президиум Верховного Совета СССР своим указом отменил в стране смертную казнь. После одержанной в кровопролитной войне победы людей и без того катастрофически не хватало. В результате Олейник и Тевелев получили по 20 лет лишения свободы с поражением прав на пять лет после отбытия меры наказания. Оба ружья – и то, что стреляло, и то, что выстрелить так и не успело – вернули законным владельцам.