Пролог. Случайный звонок, который ломает реальность
Марина Семёновна долго разглядывала телефон, будто от него зависела судьба государства, а не банальный звонок сестре, которого она избегала семь лет. Семь — время библейское, символическое. Значит, пора проявить мудрость. Или хотя бы сделать вид.
Она выдохнула, нажала цифры, набранные уже тысячу раз в голове. Телефон негромко тренькнул. Марина заранее приготовила фразу — короткую, как инструкция: «Ну что, Зоя, хватит дурить».
Но фраза не понадобилась.
— Алло? — голос молодой. Чужой. Спокойный.
Марина заморгала.
— Простите… это номер Зои Семёновны?
— Нет. Это мой номер. — Девушка говорила вежливо, но без интереса. — Уже давно. Год, наверное.
— Как это ваш?! — Марина напряглась. — Это телефон моей сестры!
— Возможно, раньше был. Но сейчас — мой. Простите.
И связь оборвалась.
Марина Семёновна сидела неподвижно. Впервые за долгое время она ощутила не злость, не раздражение, а плавающее под ложечкой чувство… тревоги.
Нехорошей.
Настоящей.
Номер сверяется с блокнотом
Марина достала из серванта старую записную книжку — красную, с вдавленным рисунком. Подарок Зои. Купленный когда-то на сэкономленные деньги, спрятанные от мужа, чтобы «порадовать старшую сестру».
Марина хмыкнула.
Вот на такие «глупости» Зоя всегда была способна. А на серьёзное — нет.
Номер в книжке был тот самый. Она снова набрала его вручную — по старинке, как делала всю жизнь. Не доверяла телефонам, не доверяла технике, да и вообще… мало чему доверяла.
Тот же голос. Та же девичья мягкость.
— Женщина, не звоните мне, пожалуйста. Это мой номер. Я сейчас на работе.
Марина резко, начальственно:
— Когда вам перезвонить?
В трубке выдержали паузу.
— Через полчаса. У меня перерыв.
Марина положила телефон и впервые за много лет почувствовала… пустоту. Не сердитую, не кипучую — а странную, холодную.
Неужели Зоя сменила номер и даже не сказала?
Хотя чему удивляться…
Мягкие люди всегда умеют исчезнуть тихо, почти незаметно — как снег утром с крыши.
Две сестры — два полюса
Марина никогда не скрывала: она старшая, умнее, пробивнее. Так и считала всегда — почти официально.
Карьеру сделала сама — без протекций, без поддержек. Стала начальницей отдела. По её рабочему стилю можно было часы сверять — чётко, жёстко, по инструкции.
Зоя…
Зоя работала библиотекарем. Кто сейчас выбирает библиотеку? Только романтики и тихие. Тихие — те, кого судьба сквозь пальцы сыплет.
Марина понимала: сестра добрая. Но в мире, где нужно выгрызать место, добро — не характеристика, а слабость.
Зоя же смотрела на Марину иначе: как на бурю, в которой, если постоять рядом, можно и промокнуть, и согреться — в зависимости от настроения этой бури.
Когда всё сломалось?
Марина Семёновна развелась тогда в третий раз — громко, с репутацией, как она любила, “по принципу”. Приехала к Зое — усталой, исчерпанной, но всё ещё считающей, что человеческая доброта — аргумент.
И увидела на кухне двоих детей.
— Чужие? — резко.
— Наши, — тихо сказала Зоя. — Приёмные. У ребят беда случилась… родственники не потянули. Мы — взяли.
Марина вспыхнула.
— Ты что, Зоя?! У тебя своих никогда не было, и теперь ты решила чужими жизнь добивать? Семью надо строить, личную жизнь, а не детдом под крышей устраивать!
Зоя впервые подняла голос:
— Это мои дети, Маша. И я никому не позволю говорить о них так.
Марина хлопнула дверью. Дверью, которая закрывалась медленно — старая петля, ржавчина. Дверью, за которой осталась сестра. И дети. И тот дом, который был ей родным, хоть она это никогда не признаёт.
С тех пор они не разговаривали.
Разрыв с собственной дочерью
Дочь Марины, Света, любила тётю Зою. Та была другой — тихой, принимающей, не давящей. Света бегала к ней тайком, пока Марина не запретила.
Её запреты звучали так:
— Не смей туда ходить!
— Не смей мне перечить!
— Не смей быть, как она!
Света не смела. Только тихо собирала вещи и уезжала на занятия к репетитору.
Потом влюбилась. В айтишника. Тихого, излишне вежливого. Умного.
Марина сказала:
— С таким всю жизнь будешь сама деньги зарабатывать!
Света тогда впервые в жизни хлопнула дверью — почти так же, как Марина семь лет назад у Зои.
Через неделю переехала к мужчине. Через месяц — в город, где жила тётя Зоя.
Марина записала это в голове как «предательство».
Убывающий круг
Годы шли.
У Марины — только работа.
Пенсия маячила где-то впереди.
Мужчин вокруг не было — только воспоминания о тех, кого она сама же выгоняла.
Жизнь становилась тише. В квартире звенела пустота. Праздники проходили без поздравлений. Света не звонила — она уважала границы, которые мать поставила сама.
И в одно тихое новогоднее утро, когда за окном стреляли петарды, Марина вдруг поняла: никто не вспомнил. Ни один человек на планете.
Тогда она и решилась набрать Зою.
Как говорится, на старости мудреют.
Хотя иногда это не мудрость — это страх.
Разговор с незнакомкой
В назначенное время Марина снова набрала номер. Девушка ответила быстро, будто ждала.
— Слушаю.
— Девушка… — Марина сглотнула. Комок в горле мешал говорить. — Я хочу узнать, что с моей сестрой. Я дам вам адрес. Съездите. Узнайте. Я заплачу.
— Не надо денег, — сказала незнакомка. — Просто диктуйте адрес.
Марина продиктовала.
Девушка записала.
И отключилась.
Марина осталась сидеть в тишине. А тишина в пустой квартире — это не отсутствие звуков. Это присутствие одиночества.
Ответ, которого она боялась
Девушка перезвонила вечером.
— Я съездила.
Марина прижала трубку так, будто могла удержать воздух.
— И?
Пауза. Длиннее, чем следовало.
— Вашей сестры больше нет. Она умерла полтора года назад. Долго лечилась. Болезнь была тяжёлая.
Марина почти не дышала.
— Её муж дома. Он сказал… если вы хотите, приезжайте.
И ещё… ваша дочь. Она тоже ждёт вас. У вас двое внуков.
Марина закрыла глаза.
Девушка добавила последнее:
— И… от Зои вам передали слова. Она просила сказать:
«Маша, перестань дуться. Всё твоё — здесь. Пора взрослеть. Мы всё равно тебя любим».
И девушка отключилась.
А Марина Семёновна впервые за шестьдесят с лишним лет позволила себе упасть на подушку и рыдать. Не злостью. Не обидой. А теми слезами, которые идут, когда понимаешь — время вышло.
Путь назад
Она плакала ночь.
Утром встала рано — как на работу.
Открыла шкаф, достала чемодан.
Трясущимися пальцами набрала номер дочери — забытый, но не вычеркнутый.
Света ответила сразу.
Как будто ждала.
— Мам?
— Светочка…
Ком в горле, но она старалась держаться.
— Я хочу… приехать.
Света не дала договорить:
— Не говори ничего. Просто приезжай. Мы встретим.
И в этой фразе — в интонации, в тепле, в отсутствии упрёка — Марина вдруг услышала чужой голос.
Голос Зои.
Не по тембру — по сути.
По тому, как можно любить человека, который сделал больно.
Просто любить. Без условий.
Марина закрыла глаза и села на край кровати.
Это был её шанс. Последний, но настоящий.
Стать человеком, которого можно обнять, а не опасаться.
И она очень надеялась, что в этот раз у неё получится.
Вот такие дела, подруги мои. Подписывайтесь на канал — будем и дальше чинить сломанные судьбы и разбирать запутанные истории. Ваши комментарии читаю все, на толковые отвечаю. Лайки тоже не забывайте — они для меня как хорошие отзывы о работе. С уважением, Борис Левин.