Елена стояла на кухне, глядя в почти пустые полки, и чувствовала, как внутри всё сжимается от привычного уже раздражения. Она только вернулась с работы, хотела приготовить ужин для детей, а там – пустота. Ни курицы, которую она вчера купила, ни пакета с овощами, ни даже йогуртов для младшей дочери.
– Лена, ну что ты опять начинаешь, – Сергей вошёл на кухню, вытирая руки полотенцем. Он только что вернулся с гаража, где возился с машиной. – Мама позвонила, сказала, что совсем ничего нет. Пенсия маленькая, в магазине цены выросли… Я же не мог отказать.
– Конечно, не мог, – Елена повернулась к нему, стараясь говорить спокойно, хотя голос всё равно дрожал. – Ты никогда не можешь отказать. Сергей, мы не миллионеры. У нас двое детей, ипотека, Саше на кружки надо, Машеньке скоро в садик платить больше будут. А ты каждую неделю увозишь половину покупок твоей маме.
Сергей вздохнул и присел за стол, опустив голову. Он был хорошим сыном – это Елена знала ещё до свадьбы. Когда они только познакомились, он каждый вечер звонил матери, интересовался здоровьем, приезжал по первому зову. Тогда это казалось трогательным. Сейчас, спустя десять лет брака, это стало тяжёлым грузом.
– Лен, она одна. Отец умер пять лет назад, подруг мало, здоровье не то. Если я ей не помогу, кто поможет?
– А если мы сами останемся без еды, кто нам поможет? – Елена открыла морозилку – там тоже было пусто. – Вчера я купила мясо на неделю. Куда оно делось?
– Я отвёз, – тихо признался Сергей. – И сыр, и масло, и фрукты. Она сказала, что давно мяса не ела.
Елена закрыла глаза и медленно выдохнула. Это продолжалось уже третий год. Сначала всё началось с мелочей: баночка меда, пачка крупы, немного овощей с дачи. Потом суммы росли. Сергей начал покупать отдельно «для мамы» – и это были лучшие куски, дорогие сыры, красная рыба. А их семья ела то, что оставалось.
Она не была жадной. Понимала, что свекрови тяжело. Галина Ивановна жила в старой двухкомнатной квартире на окраине, пенсия действительно была скромной. Но почему-то каждый раз, когда Елена предлагала помочь деньгами или купить что-то конкретное, свекровь отказывалась.
– Лучше продуктами, Серёжа, – говорила она мягко. – Деньги я могу потратить не туда, а так хоть поем нормально.
И Сергей вёз. Мешками.
– Мы должны поговорить серьёзно, – Елена села напротив мужа. – Это уже не помощь. Это систематическое изъятие из нашего бюджета. Я веду таблицу расходов, Сергей. За последний год ты отвёз твоей маме продуктов почти на сто тысяч рублей. Сто тысяч! Это наш отпуск. Это Сашина новая куртка и Машина коляска, которую мы так и не купили.
Сергей поднял глаза. В них была растерянность.
– Ты считаешь?
– Конечно, считаю. Я всё записываю. Потому что иначе мы не сводим концы с концами.
Он помолчал, глядя в стол.
– Я поговорю с ней. Обещаю. Просто… она же не просит много.
– Она просит ровно столько, сколько ты готов дать, – тихо сказала Елена. – И ты даёшь всегда больше, чем можешь.
Вечером, когда дети уснули, Елена сидела на балконе с чашкой чая и смотрела на огни города. Сергей ушёл в комнату смотреть телевизор – как всегда, когда не хотел продолжать разговор. Она знала, что завтра или послезавтра Галина Ивановна снова позвонит. И всё повторится.
Но в этот раз что-то внутри Елены сломалось. Она больше не хотела молчать.
На следующий день был выходной. Сергей собирался к матери – как обычно, с полным багажником пакетов.
– Я поеду с тобой, – неожиданно сказала Елена, надевая куртку.
– Зачем? – он удивился.
– Хочу посмотреть, как она живёт. Давно не была.
Сергей пожал плечами – мол, как хочешь.
Дорога до дома свекрови занимала сорок минут. По пути Елена молчала. Сергей включил радио, пытаясь разрядить атмосферу, но она не реагировала.
Галина Ивановна встретила их радостно. Обняла сына, поцеловала в щёку, Елену обняла чуть прохладнее.
– Заходите, заходите! Я как раз пирог испекла.
Квартира была чистой и уютной. На столе – белая скатерть, в вазе свежие цветы. В воздухе пахло выпечкой.
Елена прошла в кухню помочь нести пакеты и замерла.
На столе стояла большая кастрюля борща. Рядом – сковорода с жареной курицей. В холодильнике, который Галина Ивановна открыла, чтобы убрать продукты, Елена увидела полки, заставленные едой. Точно такие же пакеты с мясом, сыром, фруктами – всё то, что Сергей привозил на прошлой неделе.
– Мама, ты же говорила, что совсем ничего нет, – тихо сказал Сергей, тоже заметив.
– Да я просто забыла, что у меня ещё осталось, – свекровь махнула рукой. – Спасибо, сынок. Всё пригодится.
Елена молча помогла разложить продукты. В шкафу она увидела аккуратно сложенные банки с соленьями, коробки с крупами, пачки масла. Всё с запасом на месяц вперёд.
Когда они вышли на улицу, Сергей выглядел растерянным.
– Странно… Она правда говорила, что пусто.
– Сергей, – Елена остановилась у машины. – Посмотри правде в глаза. Твоя мама не голодает. У неё всё есть. И даже больше, чем у нас.
Он хотел возразить, но промолчал.
Дома Елена открыла ноутбук и начала искать объявления в местной группе «Подслушано». Через полчаса она нашла то, что искала.
Фото. Знакомые пакеты с логотипом магазина, где они всегда покупали продукты. Курица, сыр, фрукты – всё то, что Сергей увозил на прошлой неделе.
Подпись: «Продаю свежие продукты недорого. Качество отличное, сроки хорошие. Самовывоз».
Автор объявления – соседка Галины Ивановны.
Елена почувствовала, как кровь приливает к лицу.
Она показала объявление Сергею.
– Это её продукты. Те, что ты ей везёшь. Она их продаёт.
Сергей смотрел на экран, не веря своим глазам.
– Не может быть…
– Может. И ещё как может.
Вечером того же дня он поехал к матери один. Елена не просила – он сам захотел разобраться.
Вернулся поздно. Лицо было бледным.
– Она всё признала, – тихо сказал он, садясь на диван. – Говорит, пенсии не хватает на лекарства и коммуналку. А так хоть немного подрабатывает. И знакомым раздаёт – чтобы не пропадало.
– А почему не сказала правду? – спросила Елена.
– Стыдно, говорит. Не хотела, чтобы я знал, что она торгует.
– А то, что она торгует за наш счёт – это не стыдно?
Сергей долго молчал.
– Я не знаю, что делать, Лен. Она же мать…
– А мы – твоя семья, – Елена посмотрела ему в глаза. – И мы тоже имеем право на нормальную жизнь.
На следующий день Галина Ивановна позвонила сама. Голос был мягким, почти виноватым.
– Леночка, прости меня, дуру старую. Я не хотела вас обидеть. Просто… привыкла всё сама решать. А тут возраст, здоровье…
Елена слушала и не знала, что ответить. Злости уже не было. Была только усталость.
– Галина Ивановна, мы не против помогать. Правда. Но помогать по-честному. Не за счёт детей.
– Я понимаю, – свекровь вздохнула. – Серёжа сказал, что больше не будет возить мешками. Только если действительно нужно.
– И мы будем покупать то, что нужно именно вам. А не на продажу.
– Да я уже всё поняла, доченька. Прости.
После этого звонка в доме повисла странная тишина. Сергей ходил задумчивый. Елена ждала, что будет дальше.
Через неделю он пришёл с работы раньше обычного. В руках – букет цветов и коробка конфет.
– Лен, – сказал он серьёзно. – Я перевёл маме деньги. На лекарства и на квартплату. Сказал, что продукты больше возить не буду. Только если она сама попросит и объяснит, зачем.
Елена посмотрела на него с удивлением.
– И как она?
– Обиделась сначала. Потом… вроде поняла.
Он обнял жену.
– Прости меня. Я правда не видел, как это выглядит со стороны. Думал, помогаю. А на самом деле просто позволял себя использовать.
Елена прижалась к нему.
– Главное, что теперь видишь.
С тех пор всё изменилось. Сергей стал покупать продукты только для своей семьи. Галина Ивановна звонила реже. Иногда просила что-то конкретное – и он привозил. Без мешков. Без излишков.
А однажды, через пару месяцев, она сама пришла в гости. С пирогом. И с улыбкой.
– Леночка, – сказала она, обнимая невестку. – Спасибо, что открыли мне глаза. Я и правда заигралась. Думала, так лучше. А вышло… нехорошо.
Елена улыбнулась в ответ.
– Ничего страшного. Главное, что всё наладилось.
И правда наладилось. Не сразу. Не идеально. Но по-честному.
Ведь семья – это не только помощь. Это ещё и умение слышать друг друга.
– Лена, ну хватит уже, – Сергей отложил телефон и встал с дивана, чувствуя, как внутри всё напрягается. – Я же объяснил: мама плохо себя чувствовала, сказала, что даже хлеба нет. Не мог же я оставить её голодной.
Елена медленно повернулась к нему. Глаза были красные – не от слёз, а от усталости. Последние дни она почти не спала: считала копейки, перекладывала деньги с карты на карту, чтобы закрыть ипотеку и не просрочить оплату за садик.
– Сергей, – голос её был тихим, но в нём звенела сталь. – Я только что из магазина. Потратила всю премию. А завтра ты опять поедешь и увезёшь половину. Когда это кончится?
Он открыл рот, чтобы ответить привычное «она же мать», но вдруг вспомнил вчерашний вечер. Как стоял в маминой кухне и смотрел, как она перекладывает его пакеты в огромный холодильник, забитый под завязку. Как соседка из подъезда зашла «за йогуртами подешевле». Как мама суетливо закрывала дверь балкона, где на стеллажах стояли аккуратные ряды банок с его же соленьями и вареньем из их дачных запасов.
– Я… я поговорю с ней по-другому, – выдавил он. – Обещаю.
Но Елена уже не слушала. Она прошла в детскую, тихо закрыла дверь и села на пол рядом с кроваткой Машеньки. Девочка спала, сжимая в ручке плюшевого зайца. Елена погладила дочь по голове и почувствовала, как слёзы всё-таки наворачиваются. «Мы же не бедствуем, – думала она. – Почему же всё время как на краю?»
На следующий день Сергей поехал к матери один. Без пакетов. С тяжёлым сердцем.
Галина Ивановна открыла сразу, будто ждала.
– Серёжа, а где продукты? – спросила она с лёгкой улыбкой, выглядывая за его плечо.
– Мам, нам нужно поговорить.
Он прошёл в зал и сел на диван. Квартира была тёплой, уютной, пахло свежей выпечкой. На столе – ваза с фруктами. Те самыми грушами, которые он привёз на прошлой неделе.
– Мам, я знаю всё.
Галина Ивановна замерла на пороге кухни.
– Что всё?
– Что ты продаёшь то, что я привожу. И раздаёшь. И… запасов у тебя на полгода вперёд.
Она медленно опустилась в кресло напротив. Лицо её стало вдруг старым-старым.
– Кто тебе сказал?
– Никто не сказал. Я увидел. Сам.
Повисла тишина. Только часы тикали на стене.
– Серёжа, – наконец начала она, голос дрожал. – Ты не понимаешь. Пенсия маленькая. Лекарства дорогие. Коммуналка выросла. А я… я не хотела просить денег. Стыдно как-то. Думала, продуктами поможешь – и мне легче, и тебе не в тягость.
– Мам, ты продаёшь наши продукты! – Сергей повысил голос, потом взял себя в руки. – Мы с Леной считаем каждую копейку. Дети растут. А ты… ты торгуешь за нашей спиной.
Галина Ивановна вдруг выпрямилась. В глазах вспыхнул знакомый огонёк.
– А что мне прикажешь делать? Сидеть и ждать, пока вы наконец решите мне помогать по-настоящему? Квартиру эту мне отец ваш оставил, между прочим! Я имею право!
Сергей почувствовал, как кровь стучит в висках.
– Какую квартиру? О чём ты?
– О той, в которой вы живёте! – Галина Ивановна встала, подошла к серванту и достала старую папку. – Вот, смотри. Завещание твоего отца. Он оставил квартиру мне. А вы там живёте только потому, что я разрешила!
Сергей взял бумаги дрожащими руками. Читал и не верил глазам.
Действительно, квартира, в которой они с Еленой прожили десять лет, где родились дети, где каждый уголок был их, – была записана на мать. Отец перед смертью переоформил всё на неё. А они с Леной даже не знали.
– Почему ты молчала? – тихо спросил он.
– Потому что я добрая! – Галина Ивановна гордо вскинула голову. – Не хотела вас выгонять. Думала, будете благодарны. А вы… вы мне даже продукты жалеете!
Сергей положил бумаги на стол. В голове шумело.
– То есть всё это время мы жили… в твоей квартире?
– В моей! И я имею полное право там жить, когда захочу! Или сдать! Или продать!
Он встал. Ноги плохо слушались.
– Мам, это подло.
– А жаловаться жене на мать – не подло? – парировала она.
Сергей молча вышел. В машине сидел долго, глядя в пустоту. Потом поехал не домой, а к нотариусу – старому знакомому отца.
Через два часа он знал всё.
Завещание было. Но отец составил его за год до смерти, когда они с матерью ещё жили вместе. Потом они разъехались – отец ушёл к другой женщине, и перед самой смертью хотел переписать завещание на Сергея, но не успел. А мать… мать скрыла это от всех.
Нотариус показал копию заявления отца о желании изменить завещание. И медицинскую справку – рак, последние месяцы.
– Сергей, – тихо сказал нотариус, – юридически квартира действительно принадлежит Галине Ивановне. Но морально… ты же понимаешь.
Дома Елена встретила его тревожным взглядом.
– Что случилось? Ты белый как мел.
Он молча положил перед ней папку.
Елена читала, и лицо её менялось на глазах. От удивления – к шоку, от шока – к гневу.
– То есть мы десять лет платили ипотеку… за её квартиру?
– Получается, да. Мы взяли кредит, чтобы выкупить долю отца… но доли уже не было.
Елена опустилась на стул.
– Она знала. Всё это время знала. Сергей кивнул.
– И продукты – это была мелочь. Чтобы мы привыкли чувствовать себя обязанными. А теперь она может в любой момент…
– Выставить нас на улицу, – закончила Елена.
Вечером того же дня раздался звонок.
– Серёжа, – голос Галины Ивановны был сладким, как мёд. – Я подумала… Может, я перееду к вам? Всё-таки квартира моя, а одной мне тяжеловато. И вещи мои туда перевезу. А то у меня тут места мало.
Сергей посмотрел на Елену. Та сидела напротив, бледная, но с твёрдым взглядом.
– Мам, – сказал он спокойно. – Приезжай. Поговорим. Все вместе.
Он положил трубку и обнял жену.
– Мы справимся, Лен. Теперь точно справимся.
Но в глубине души он знал: завтра будет самый тяжёлый день в их жизни.
И он не ошибся…
– Серёжа, я уже собрала вещи, – Галина Ивановна вошла в квартиру без звонка, как всегда, с ключом, который Сергей когда-то дал «на всякий случай». В руках – два огромных чемодана и сумка через плечо.
Елена вышла из кухни, вытирая руки полотенцем. Дети, услышав голос бабушки, выглянули из детской и тут же спрятались обратно – они уже чувствовали напряжение в воздухе.
– Здравствуйте, Галина Ивановна, – Елена старалась говорить ровно. – Проходите. Мы ведь договаривались поговорить.
– О чём тут говорить? – свекровь поставила чемоданы в прихожей и огляделась с видом хозяйки. – Квартира моя, я решила вернуться. А вы… ну, поживёте пока. Я не против.
Сергей стоял посреди зала, сжимая и разжимая кулаки. Вчерашний вечер он провёл за документами, письмами отца, разговорами с нотариусом и юристом. И теперь знал всё до мелочей.
– Мам, сядь, пожалуйста.
Галина Ивановна фыркнула, но села в своё любимое кресло – то самое, которое они с Еленой купили три года назад.
– Я слушаю.
Сергей положил на стол толстую папку.
– Здесь копии всех документов. Завещание отца. Его заявление о желании изменить завещание за три месяца до смерти. Медицинские справки. Переписка с нотариусом. И самое главное – решение суда от 2018 года, которое ты почему-то забыла упомянуть.
Галина Ивановна побледнела.
– Какое ещё решение?
– О разделе имущества после развода с отцом, – спокойно продолжил Сергей. – Вы ведь официально развелись за год до его смерти. И по брачному договору, который вы подписали в 2005-м, эта квартира была куплена на мои деньги – те, что я переводил вам с первой зарплаты и потом, когда работал на севере. Помнишь? Ты просила «помочь молодой семье», а потом сама же вписала себя в собственники.
Елена смотрела на свекровь, не отрываясь. Та ёрзала в кресле, впервые за все годы потеряв свою обычную уверенность.
– Это всё юристы напутали, – пробормотала Галина Ивановна.
– Нет, мам. Я вчера был в суде. Всё подтвердилось. Квартира по праву моя. А ты… ты просто не сказала нам правду. Ни тогда, ни потом. И все эти годы мы платили ипотеку за то, что уже принадлежало нам.
Повисла тяжёлая тишина. Даже дети в своей комнате притихли.
Галина Ивановна встала, подошла к окну. Спина её вдруг стала сутулой.
– Я боялась, – тихо сказала она. – Боялась, что ты женишься, уедешь, забудешь. А я останусь одна. Думала, так надёжнее. Квартира – это гарантия, что ты всегда будешь рядом.
Сергей подошёл к матери и осторожно положил руку ей на плечо.
– Мам, гарантия – это не квартира. Это доверие. А ты его разрушила.
Она повернулась. В глазах стояли слёзы – настоящие, не те, которыми она умела пользоваться раньше.
– Прости меня, сынок. Я… я не думала, что всё так далеко зайдёт.
Елена впервые за всё время подала голос:
– Галина Ивановна, мы не хотим вас выгонять. Мы хотим, чтобы всё было по-честному. Вы можете жить в своей квартире. Мы будем помогать – деньгами, продуктами, вниманием. Но без обмана. Без манипуляций.
Свекровь посмотрела на невестку долгим взглядом.
– Ты хорошая, Леночка. Я это давно поняла. Просто… завидовала немного. Ты забрала моего сына.
– Нет, – мягко ответила Елена. – Я дала ему семью. А вы в ней всегда будете бабушкой. Главной бабушкой.
Галина Ивановна вдруг улыбнулась – слабо, но искренне.
– Я вещи разберу… обратно. И такси отпущу.
Сергей обнял мать. Долго-долго. Как в детстве.
Через месяц они оформили всё как положено. Квартира стала официально их. Галина Ивановна получила свою долю деньгами – приличную сумму, которой хватило и на ремонт её жилья, и на небольшой вклад.
Она больше не просила продуктов мешками. Иногда звонила и спрашивала:
– Серёжа, можно я к вам на выходные? Пирог испеку.
– Конечно, мам. Приезжай.
И приезжала. С одним небольшим пакетом – для внуков. И всегда спрашивала у Елены:
– Леночка, не помешаю?
– Что вы, Галина Ивановна. Вы же дома.
А по вечерам, когда дети засыпали, Сергей обнимал жену на кухне и шептал:
– Спасибо, что не сдалась. Спасибо, что заставила меня открыть глаза.
Елена улыбалась и целовала его в щёку.
– Мы вместе, Серёж. И теперь – по-настоящему.
И в их доме наконец-то стало спокойно. Не идеально – жизнь вообще редко бывает идеальной. Но честно. И тепло. Как и должно быть в настоящей семье.
Рекомендуем: