Вдруг настигает пространство, в котором всякое движение жаждет осторожности, прощупывания, шёпота и робкого дыхания.
Быть может редкого карканья в поле и стука упавшего снежного комка с перезревшей ветки.
...Звук вторжения
Столь привычная трель сообщения.
Неоставленность не оставляет, чистые, практически бесформенные знаки – позывные желания, связанности с бытием. Связанность, ранее скрывающая себя за деньгами, выгодой и властью, всё более обнажается в требование механистичной коммуникации.
Махинативная распря, вменённая, рассчитанная, слышимая душой в мягкости снегопада гулом неумолкающей кольцевой. Сквозь снегопад.
Поступь, мягкая и скрипучая реальность, уже назначенная человечеству в добрые стражники, взмах руки изысканного сплава, глаз добрый, внимательный, с распознаванием эмоций и системой предупреждения о печали.
Оплата жизни улыбкой по программе лояльности.
Вы этого хотите, о том и мечтаете... Рой милых железных стрекоз, взмывающих на полубожественную орбиту... Уснуть в авто без руля и тормозов, приехать куда назначено...
Принудительное освобождение от выживания, не о том ли алкали отцы и деды, новый да не наш, построен, да не известно кем...
Навязанная волшебная реальность, как вменённый обязательный доход, ничем более не прикрытая маска покрывающая другую. Как покров, танец семи покрывал самой известной танцовщицы с вашей головой, разумеется.
Голова, как известно, познанию не подлежит, с тем и живём, успокоившись где-то в желудке. Теплотой, сытостью, какая ж беда...
Впрочем, от головастых одни беды, по счастью уж и сами поизвелись за скукой и ненадобностью.
Теперь уж и подавно, в шаг, след в след, за каждым отправится добрый заботливый Слуга, с лёгким шумом гироскопа, да постукиванием нежных моторчиков, прямо очень похожих на настоящее сердечко. Мы назовём сердечком, глазками, ножками.
Жить можно, новый уют, да чем же плох..
Не совсем настоящий, зато не дорого стоящий...
Да и различение настоящего – занятие бестолковое. Какое оно настоящее, когда мягкий углепластик какой-то с шершавым и тёплым покрытием так мил...
И всегда на связи, всегда внутри кокона, сообщества...Вот оно тарахтит сообщениями, жаждет прочитанности. Жужжание железных живых.
Живых, живых ли, всегда живых, ведь уже так давно воображение доделывает жизнь, вдыхает сердцебиение, даёт имена пылесосам.
Дабы не жить среди мёртвых, дабы не сомневаться в отзывчивости глаз напротив.
Да и началось это задолго до скрипучей реальности. Когда оживил творение, когда сделал оба шага на встречу, когда стал ладить с паровозом и гордиться радиолой. Чем-чем?...
Слово-то какое – уж не все и вспомнят
Страшнее только СПИДОЛА.
Сперва распознают, потом накормят.
Глухо гудят деды раскола...
Аввакум брошенный в яму морозную,
Бегуны соловецкие в заонежье белое.
Не менять на хлеб стояние звёздное
До рассвета не тут. Время круглое, целое.
Падало в темечко. Жизнь упрямая.
Строилось к ладу от соли и ладана
С небом отцом и землёю мамою
Жизнь пред иконою красной загадана.
Рухнули оземь времена,
Небесные порваны стремена.
На короткое время погружения в снегопадье можно увидеть вложенные друг в друга, едва отражённые друг в друге миры. Но каждый шаг, прижимающий мир до тропинки, собирающий в границы и направления, снова упорядочивает миры до исчезновения всякого свободного места.
Близь извещений лишних знаний – сообщений заставляет приближать глянцевую полынью своего же отражения, так что распря с ним становится неизбежной историей нового дня.