Сегодня речь пойдет об Андрее Григорьевиче Шкуро, сыне полковника казачьих войск Кубани, который сделал карьеру, став одним из лидеров белогвардейской Добровольческой армии. Впоследствии он достиг звания группенфюрера СС, и по справедливости был казнен в Москве 16 января 1947 года.
Лидеры белогвардейского движения об атамане Шкуро
После распада Советского Союза в хаосе декоммунизации эпохи Ельцина (которая, хотя и в меньших масштабах, продолжалась и после ухода этого политического деятеля, не оставившего заметного следа в истории) некоторые стремились обелить и даже возвеличить ряд личностей, чья репутация была, мягко говоря, сомнительной. В их числе – адмирал Колчак, известный своей жестокостью, и генерал Власов, чье имя стало синонимом предательства. Некоторые авторы начали писать о Шкуро в хвалебном ключе, даже называя его «основателем русского спецназа». Однако, во-первых, нам не нужны в качестве «отцов» спецназа кровожадные психопаты, дослужившиеся до высокого звания в СС. Тем более что это не соответствует действительности. Во-вторых, даже уважаемые современники относились к деятельности Шкуро весьма критически. Вот что писал о нем генерал царской армии и атаман Всевеликого войска Донского Петр Краснов, соратник Шкуро, разделивший с ним печальную участь и казненный в Лефортовской тюрьме в январе 1947 года:
Как и все партизаны того времени, Шкуро не выделялся ничем особенным. В ходе войны с большевиками он прославился тем, что быстро освободил Кисловодск, но так же быстро его и сдал.
По словам генерала А. Мильковского:
Шкуро – его имя, как человека, лишенного каких-либо моральных принципов, хорошо известно каждому.
С ним согласен и полковник М. В. Мезерницкий:
Шкуро – это вор, грабитель и трус.
Барон Петр Врангель дает уничижительную характеристику как самому Шкуро, так и казакам его «Волчьей сотни»:
Полковника Шкуро я знал по его деятельности в Лесистых Карпатах, где он командовал «партизанским отрядом». К сожалению, туда шли преимущественно худшие представители офицерства, по каким-то причинам тяготившиеся службой в своих частях. Отряд полковника Шкуро во главе со своим командиром, действуя в зоне ответственности XVIII корпуса, в состав которого входила моя Уссурийская дивизия, большую часть времени бездельничал в тылу, предавался пьянству и грабежам, пока, наконец, по настоянию командира корпуса Крымова не был отозван из этого района.
А вот обращение Врангеля к Деникину с требованием обуздать окончательно распоясавшегося Шкуро – это подлинный «крик души» генерала, искренне переживающего за судьбу дела:
Армия разлагается из-за пьянства и грабежей. Я не могу требовать порядка от подчиненных, когда старшие командиры подают дурной пример и остаются безнаказанными. Прошу отстранить от командования корпусом генерала Шкуро, который окончательно развратил свои войска.
«Военные заслуги» Шкуро в период Гражданской войны Врангель оценивал столь невысоко, что, возглавив Вооруженные силы Юга России, он одним из первых приказов уволил его с воинской службы. Примечательно, что он называл его исключительно «Шкурой», вкладывая в это слово крайне негативный смысл, хотя это была настоящая фамилия этого антигероя Гражданской войны и всей российской истории. Фамилию Шкуро он, по его собственным словам, взял осенью 1914 года, хотя, скорее всего, это произошло в 1919 году.
Деникин, как свидетельствует адъютант генерала Май-Маевского Павел Макаров, собирался, как только займет Москву, немедленно отдать Шкуро под суд «за самоуправство и разорение оккупированных территорий». Шкуро знал о планах командующего и говорил своим подчиненным:
Мы прорвем фронт, войдем в Москву, а там я три дня буду пить, повешу кого надо и пущу себе пулю в лоб.
Начало военной карьеры будущего группенфюрера СС
Андрей Шкура родился в 1887 году в Екатеринодаре (ныне Краснодар) в семье казачьего полковника. С детства он отличался дерзостью и непокорным характером. В 3-м Московском кадетском корпусе он однажды стал инициатором серьезных беспорядков. Вот как он сам вспоминал об этом:
Мы сломали парты и скамейки, разбили лампы, разгромили квартиру директора корпуса, а поводом для нашего недовольства стало отвратительное качество котлет.
В дальнейшем его психопатические черты характера только усиливались, и в царской армии он был известен тем, что постоянно игнорировал или открыто нарушал приказы начальства. Именно поэтому во время войны он и «ушел в партизаны», иначе его ждал бы трибунал. В белогвардейских Вооруженных силах Юга России Шкуро вел себя не лучше. Например, в 1919 году в Харькове, стремясь получить звание генерал-лейтенанта, он явился к Май-Маевскому и потребовал повышения, угрожая повернуть корпус на Екатеринодар и повесить там «кого надо», намекая на командующего и его штаб. А когда Деникин однажды указал Шкуро на необходимость навести порядок среди его подчиненных, тот, похлестывая сапоги хлыстом, ответил:
Хотите, завтра не будет ни Ленина, ни Деникина, ни Троцкого. Останутся только батько Махно и батько Шкуро.
Но вернемся в дореволюционную Россию.
Благодаря вмешательству отца, Андрея Шкуру не исключили из кадетского корпуса после погрома из-за котлет. Затем он поступил в Николаевское кавалерийское училище, которое окончил в мае 1907 года и был направлен в 1-й Уманский казачий полк Кубанского казачьего войска, располагавшийся тогда в крепости Карс. Он участвовал в походе отряда генерала Баратова в Персию, где русские солдаты сражались против проосманских банд. Андрей Шкура был очень смелым, и за эту кампанию его наградили орденом Святого Станислава 3-й степени. В 1908 году Андрея Шкуру перевели в 1-й Екатеринодарский казачий полк кошевого атамана Захара Чепеги.
Татьяна Шкуро
В том же 1908 году он женился на Татьяне Сергеевне Потаповой, дочери директора народных училищ в Ставропольской губернии, с которой был знаком с детства.
Шкуро и его жена в Харькове, 1919 г.
Татьяна Шкуро, не будучи аристократкой, имела большую тягу к «красивой» жизни, которую во время Гражданской войны она, наконец, смогла себе позволить благодаря «трофеям», добытым ее мужем. О методах сбора «трофеев» пишет полковник генерального штаба Б. Штейфон:
Бесчисленное количество расстрелянных и повешенных – это результат деятельности генералов Покровского и Шкуро. Оба они, будучи по натуре пьяницами и грабителями, наводили ужас на население завоеванных территорий.
Однако Шкуро умудрялся безнаказанно собирать свои «трофеи» даже на территориях, контролируемых белогвардейцами. Вот лишь один пример, о котором рассказывает Александр Трушнович в своей книге «Воспоминания корниловца»:
Шкуро был, безусловно, выдающимся кавалерийским командиром, но в то же время и немного бандитом. Однажды, в сопровождении нескольких офицеров, он вошел в бальный зал фешенебельного ростовского отеля, где был в самом разгаре бал, и попросил гостей пожертвовать драгоценности или деньги на поддержку его «волков». Столкнувшись с горящими глазами из-под косматых волчьих папах и помня о жестоких грабежах и бесчинствах «волков», никто не стал возражать. В результате он получил богатый улов.
В итоге Татьяна Шкуро жила в Екатеринодаре в большом особняке с мебелью в стиле ампир. Ей прислуживали лакеи в белых перчатках, а управляющей стала настоящая аристократка, графиня Воронцова-Дашкова, которая отвечала за сервировку стола, кухню и подачу к каждому блюду дорогих марочных вин. Известная балерина Матильда Кшесинская, гордо называвшая себя «любовницей Дома Романовых», вспоминала, что при отступлении деникинской армии в Новороссийск Татьяна Шкуро ехала с ней в одном поезде, но в отдельном роскошном салоне-вагоне, который был ярко освещен, и можно было видеть богато убранный закусками стол.
Сам Шкуро, кстати, во время Гражданской войны тоже передвигался на специальном поезде с комфортабельными вагонами в сопровождении доступных женщин и музыкантов двух оркестров – симфонического и духового.
Татьяна Шкуро умерла в Париже в 1933 году. Андрей Шкуро пережил ее на 14 лет и окончательно запятнал свое имя сотрудничеством с германскими нацистами. Как мы помним, он был повешен во дворе Лефортовской тюрьмы 16 января 1947 года. К счастью, у этой пары не было детей.
Продолжение военной карьеры Андрея Шкуро
Вернемся в дореволюционную Россию.
В 1910 году Андрей Шкура оказался в Чите, где занимался охраной золотых приисков и караванов с золотом, а также борьбой с контрабандистами. Затем он на некоторое время ушел из армии, но вернулся на службу незадолго до начала Первой мировой войны, став хорунжим 3-го Хоперского казачьего полка. Осенью 1914 года под Варшавой возглавляемый им отряд из 17 казаков неожиданно атаковал вражеский гусарский эскадрон, взяв в плен двух офицеров и сорок восемь рядовых кавалеристов. Именно тогда Андрей Шкура сменил фамилию на Шкуро, и «крестным отцом», якобы, стал сам император. По утверждению Андрея Григорьевича, Николай II при утверждении списка представленных к награждению почетным Георгиевским оружием «высочайше повелел» изменить неблагозвучную фамилию. Впрочем, некоторые исследователи утверждают, что фамилия Шкуро впервые зафиксирована в документах лишь в 1919 году.
Шкуро позже писал об этом награждении:
За это дело я и получил заветную «клюкву» – Святую Анну 4-й степени на шашку с красным темляком.
В декабре Шкуро был ранен в ногу и два месяца лечился в госпитале. Вернувшись в строй, он получил еще одно ранение – в живот, но пуля потеряла силу, ударившись о рукоять кинжала, подаренного отцом. Сам Шкуро писал:
Если бы не отцовский кинжал, я бы, конечно, был смертельно ранен.
«Волчья сотня» Шкуро
В 1915 году уже ставший есаулом Шкуро обратился к командованию с предложением «отрядить его с партией казаков терзать тылы и коммуникации противника». Некоторые утверждают, что начальство этой инициативе малоуправляемого кубанца очень обрадовалось, поскольку постоянно находилось перед дилеммой: наградить его за храбрость или разжаловать и отдать под суд за неподчинение приказам. Это подразделение получило официальное название «Кубанский конный отряд особого назначения», однако Шкуро предпочитал называть его «Волчьей сотней» – и был совсем не оригинален: это давнее название казачьих отрядов, действующих в тылу врага. А именно в регулярной российской армии первые (сформированные из забайкальских казаков) «волчьи сотни» появились во время Русско-японской войны 1904-1905 гг., когда Андрей Шкура ещё учился в кавалерийском училище. Так что никакого права называться «отцом русского спецназа» он не имеет.
На знамени своего отряда Шкуро приказал нарисовать оскаленную волчью пасть, а казаки этой части стали украшать свою форму волчьим мехом или даже хвостами и даже подражали волчьему вою.
Казаки «Волчьей сотни» Шкуро
Довольно часто приходится читать о многочисленных подвигах «Волчьей сотни» Шкуро, которая якобы наводила на немецких солдат ужас. Однако мы ведь помним свидетельства Краснова и Врангеля, которые оценивают успехи Шкуро более чем скептически. Да и многие другие белогвардейцы относились к Шкуро и его подчинённым с брезгливым отвращением, и даже казаки «Волчьей сотни» говорили, что их командира когда-нибудь непременно повесят. Что и произошло в январе 1947 года.
После Февральской революции Шкуро был переведен на Кавказский фронт. Здесь он снова командовал отдельным «партизанским» отрядом из трех конных сотен, которым были приданы 2 орудия и 6 пулемётов. При этом начальником штаба у него некоторое время был знаменитый Яков Слащев, который с этого времени стал носить мундир без погон, заявляя:
Добрармия живет грабежом, не следует позорить наши старые погоны грабежами и насилиями.Впрочем, очень скоро Слащёв перешел к Сергею Улагаю.
В октябре 1917 года Шкуро был избран в Кубанскую краевую Раду (как делегат от фронтовиков) и в Екатеринодаре заявил, что его «полки стоят и будут биться за конституционную монархию». Это вызвало резкое неудовольствие всех других депутатов, потому что к тому времени идеи монархизма были полностью дискредитированы бездарным правлением Николая II.
В это время Шкуро заболел тифом и на фронт вернулся лишь в декабре – незадолго до заключения Эрзинджанского перемирия с Турцией. Его отряд был распущен, сам он отправился на Северный Кавказ и получил ранение: какой-то «туземец» выстрелил в него с крыши дома. Выздоровев, в мае 1918 года вновь попытался собрать отряд в Кисловодске, но был арестован и направлен во Владикавказ, где председатель Совета народных комиссаров Терской Народной Республики Самуил Буачидзе отпустил его на свободу «под честное слово» не выступать против новых властей. Свое слово Шкуро тут же нарушил и во главе небольшого отряда из 80 человек бежал на Кубань. Врангель так описывает его прибытие в Екатеринодар:
Особенно непозволительно вёл себя полковник Шкуро. Он привёл с собой в Екатеринодар дивизион своих партизан, носивший название «волчий». В волчьих папахах с волчьими хвостами на бунчуках партизаны полковника Шкуро представляли собой не воинскую часть, а типичную вольницу Стеньки Разина. Ночью после попойки партизан Шкуро со своими «волками» нёсся по улицам города с песнями, гиком и выстрелами.
Официальная группа сайта Альтернативная История ВКонтакте
Телеграмм канал Альтернативная История
Читайте также:
👉 Подписывайтесь на канал Альтернативная история ! Каждый день — много интересного из истории реальной и той которой не было! 😉